Темпы роста китайской экономики замедляются в последнее время по сравнению с некогда двузначными — в процентах. В Америке уже радостно предвкушают: мол, вот-вот главный мировой конкурент «надорвется». Пора ли хоронить китайскую экономику, с которой так тесно теперь связана экономика российская?

Иван Шилов ИА Регнум

От прежних темпов роста ВВП в год — 8–10% и выше — Китай перешел к темпам куда более умеренным, при том что даже в годы пандемии они оставались положительными. В третьем квартале текущего года прирост ВВП год к году составил 4,9%, во втором квартале — 6,3%. Впервые за много-много лет США (с квартальным приростом ВВП более 5% год к году) опередили КНР по этому показателю.

МВФ, правда, прочит Китаю рост ВВП на 5,4% в этом году, повысив свой прежний прогноз — 5%. О такой динамике многие другие страны мира могут лишь мечтать, однако для Китая после двух десятилетий сумасшедших темпов это считается чуть ли не стагнацией. Хотя в последующие годы темпы будут еще ниже — до 3,5% в 2028 году.

При этом стоит заметить, что в текущем году экономическая активность в значительной мере стимулируется государственными финансовыми «инъекциями». Недавно власти одобрили эмиссию суверенных облигаций на 137 миллиардов долларов именно для поддержки экономического роста.

Таким образом, накачка экономики кредитами продолжается. Между тем замедление темпов ее роста, по всеобщему признанию, может оказать охлаждающий эффект на всю мировую экономику. Прежде всего, на те страны, которые в наибольшей степени интегрированы с Китаем.

Например, существуют расчеты, согласно которым регион Экваториальной Африки, куда в последнее время активно пошли китайские инвесторы и компании, сильно пострадает от замедления темпов роста КНР. На каждый процент замедления темпов прироста ВВП Китая придется 0,25% падения темпов его роста для африканских стран.

Для России пока что таких расчетов не существует. Да и китайские инвесторы сюда не спешат: объемы китайских прямых инвестиций в РФ по-прежнему смехотворны по сравнению с прежними западными объемами. В прошлом году Китай был на 22-м месте среди иностранных инвесторов в РФ. Около 46% его вложений (из общих 2 млрд долл.) пошли в сектор недвижимости, еще 9% — в сферу строительства. А нам бы надо, чтобы в более перспективные и высокотехнологичные отрасли. Но нет.

Учитывая, что взаимный торговый оборот в этом году уже превысит 200 миллиардов долларов, какого-то эффекта от «охлаждения» китайской экономики всё же можно ожидать.

У этой экономики на сегодня два самых заметных уязвимых места— это закредитованность и перегретый рынок недвижимости, которые, в свою очередь, тесно взаимосвязаны между собой. Недвижимость традиционно играет гипертрофированную роль в экономике КНР, а населением видится едва ли не главным средством сбережения и преумножения капиталов.

На пике подъема на этот сектор прямо и косвенно приходилось около четверти внутреннего годового производства и почти 80% активов (!) домохозяйств. В 2019-м, последнем доковидном году, «стоимость» этого сектора оценивалась в 52 трлн долларов, что в два раза превышало оценку рынка недвижимости США. Это явный «перекос».

Банки долгое время выдавали кредиты направо и налево, что вздуло цены на недвижимость. До такой степени, что нераспроданными стоят целые города-призраки на миллионы квартир. В прошлом году объем нераспроданного жилья достиг 452 млн кв. метров, четыре годовых объема жилищного строительства в России. Власти часто вынуждены просто сносить новое жилье по принципу «так не доставайся же ты никому».

Помимо этого, в Китае есть теневой рынок кредитования, когда деньги дают либо заведомо несостоятельным заемщикам, либо тем, кому запрещено выдавать кредиты в рамках системы мониторинга за поведением граждан, «социального кредита». На теневой банкинг как физлиц, так и компаний, по некоторым оценкам, приходится до 40% объема кредитования (не только в недвижимости) — это около 15 триллионов (!) долларов.

Отдельную проблему составляет рост долгов провинциальных властей, которые достигли 9 трлн долл., и поступления налогов их не покрывают. Вся экономика КНР оценивается в 18 трлн долл. А общий долг КНР к ВВП в начале 2023 года достиг рекордных 280% (для сравнения: в США — около 120%).

Государство за счет кредитования и прочих финансовых льгот долгое время искусственно поощряло внутренний спрос, согласно указаниям Компартии «повышать благосостояние трудящихся», и расширение внутреннего рынка в противовес прежней политике поощрения экспорта. Задача вполне благородная, но она пока не дала нужных плодов: внутренний рынок не растет так быстро, как хотелось бы руководству. Одновременно к тому же выросла и стоимость рабочей силы в КНР, по этому показателю она уже не самая конкурентоспособная даже в Азии.

Правда, есть отрасли в Китае, которые переживают настоящий бум: электромобили, солнечная и ветровая энергетика. Внутренние авиаперевозки выросли на 15% по сравнению с доковидными. Так что хоронить экономику КНР пока всё же рано.

Государство не отказалось от политики дешевых кредитов и целевых кредитов на инфраструктурные проекты, в частности, высокоскоростные магистрали. Несмотря на то, что в целом они остаются убыточной (дотационной) отраслью. Щедро субсидируются и проекты зеленой энергетики, в том числе с целью сокращения зависимости от угля (российского в том числе), а также углеводородов. Сохраняются существенные налоговые льготы для покупателей электромобилей.

Так называемая новая экономика — экологически чистые производства, высокотехнологичные отрасли — растет быстрее остальных секторов: на 6,5% год к году в первом полугодии. Она составляет уже более 17% ВВП, для сравнения: сектор недвижимости обеспечил 20% ВВП.

«Пузырь» недвижимости будут сдувать постепенно: кого-то спасут, кого-то обанкротят. На фоне роста безработицы среди молодежи (судя по всему, существенного, поскольку данные засекретили) не будет свернута политика поддержки как потребления, так и занятости, в том числе путем снижения корпоративных налогов. Также ЦБ КНР сохраняет относительно низкую учетную ставку — 3,45%.

В принципе, предпринятая в свое время (сразу после прихода к власти в 2013 году) Си Цзиньпином попытка делать больший акцент на внутреннее потребление была правильной. Но это, в свою очередь, требовало определенной институциональной перестройки всего китайского общества. Выработки нового набора предпринимательских, правовых, финансовых и — да, да! — политических институтов во имя соответствия более высоким доходам домохозяйств и более сильной системе социальной защиты, которая поддерживает экономику, в большей степени ориентированную на потребление.

Однако, как в свое время и ряд других стран, достигших определенной поворотной точки, таких как Бразилия в 1970-х годах и Япония в 1980-х годах, Китай не реформировал свою модель роста. При этом до 2013 года потребление домохозяйств в процентах от ВВП падало даже быстрее, чем в 1980-х и 1990-х годах, до 34%, по сравнению с более чем 50% в среднем в остальном мире.

Настоящего акцента на внутреннее потребление так и не случилось: за последние два десятилетия инвестиции в Китае (преимущественно государственного и кредитного происхождения) продолжали расти так же быстро, как и в прежние годы. Хотя эти инвестиции приносили всё меньше и меньше прибыли на каждый вложенный юань.

При этом за последние десять лет Китай инвестировал до 1 трлн долларов в разные инфраструктурные проекты в 150 странах в рамках мегапроекта «Один пояс — один путь». Это тоже преимущественно кредитные средства, которые привели к росту задолженности перед Пекином многих стран третьего мира.

Результатом всей этой политики в том числе стало надувание «пузырей» и накапливание «плохих долгов» при сохранении относительно низкого уровня потребления. В свою очередь, низкий внутренний спрос не позволяет бизнесу расширять производство.

Однако именно на Китай по-прежнему приходится около 40% мирового экономического роста. С подавляющим числом торговых партнеров у КНР — торговый профицит.

Российско-китайская торговля, напротив, более-менее сбалансирована. Однако если импорт в КНР и дальше будет падать (а во втором квартале текущего года он сократился на 9% год к году), то это в первую очередь ударит по основным российским экспортным товарам — сырьевым.

Впрочем, рост определенной зависимости российской экономики от китайской — и ее болезней — на сегодня все равно представляется безальтернативным в силу жесточайшей санкционной войны Запада против России.