Этот текст о том, каким теперь стал бывший русский город Харьков, чем он живет и как в нем живется человеку, не отказавшемуся от своих убеждений. Его автор как раз такой человек. Он не убежал из города, как многие, пережив самое тяжелое время вместе с ним. Он понимает, что страшно рискует, в том числе предложив опубликовать ИА Регнум свои заметки и зарисовки. Тем не менее рассказать о происходящем — его сознательное решение. Потому что это голос тех, кого не слышно. Кто заперт в тюрьме, в которую превратили государство, кто находится под присмотром добровольных надзирателей, получивших власть над чужими жизнями. Тех, кто еще не потерял надежды.

ТАСС/EPA/Andrzej Lange

Июль… Жара… Под ногами плавится асфальт… На солнце термометр пробил отметку в сорок градусов и лезет выше… В Харькове по улицам ползают разморенные палящим солнцем горожане, а по дорогам шуршат шинами дорогие авто с кондиционером. В авто, в которых кондиционеров нет, водители и пассажиры похожи на вареных раков. В парках запустили фонтаны (по крайней мере, в центральном саду Шевченко), работает дельфинарий, а в разбомбленном весной прошлого года спорткомплексе ХПИ опять открылся бассейн (в него ракеты каким-то чудом не попали).

Догадаться, что в ста километрах отсюда идет война, реальная война с горой трупов по обе стороны ЛБС, можно только по воздушным сиренам, которые раздаются каждые полчаса, и по забитым фанерой окнам домов, которые жители либо покинули, сбежав на запад, либо не спешат восстанавливать в ожидании нового наступления. Будет оно или нет, никто не знает, но слова Путина о демилитаризованной «санитарной зоне» помнят все, и кто с ужасом, а кто с надеждой ждет прихода ВС РФ. Последних исчезающее меньшинство и причин тому масса.

На воздушные тревоги внимания никто уже не обращает, даже не реагирует, кроме банков и некоторых особо «продвинутых» типа оператора связи Vodafone, магазины которого, следуя предписаниям властей, закрывают на это время свои двери и выгоняют посетителей. Харьков — прифронтовой город, здесь до сих пор действует комендантский час с 23:00 до 05:00 утра, а уличное освещение включают лишь на пару часов. Без него ни зги не видно, темень кромешная — хоть глаз выколи.

Правда, по ночам ездят уборочные машины, чистят и приводят в порядок город, и не прекращали ездить все это время с начала СВО, за что отдельное спасибо мэру Терехову. Именно это и приводило в чувство съехавшие от ужаса мозги харьковчан в первые дни спецоперации, когда город подвергался массированным обстрелам. Сейчас тоже прилеты случаются почти каждый день, но привыкшие к этому харьковчане даже не интересуется, где и что взорвали. Какая разница…

Город вернулся к почти мирной жизни, людей стало значительно больше, открылись все закрытые до этого магазины, кафе и рестораны. Военных в городе стало значительно меньше, но облавы на потенциальных призывников в метро (которое работало и работает совершенно бесплатно все это время) и на улицах продолжаются. Война и военкомы собирают свою жатву, и мужчин призывного и среднего возраста стало в разы меньше. Реально на глаза попадаются одни пионеры и пенсионеры).

В магазинах никто уже не скупает соль и спички, товаров стало почти как до войны (чего не скажешь о ценах, которые кратно выросли). При этом из города пропал и «Кракен» — самое боеспособное и натасканное западными инструкторами харьковское подразделение «Азова» (запрещенная в РФ террористическая организация. — Прим. ред.) Наконец-то этих идейных фашистов отправили куда им и следует — для утилизации на фронт, где, как говорят, их ряды уже сильно проредили.

Мусор вывозится, вода и электричество есть, а курс доллара изумляет своей непоколебимостью. Таким образом, война вроде бы есть, но её как бы и нет. Как будто я смотрю страшный сон и нужно просто проснуться. По телевизору новости с горящими домами, а у нас на базарах идет бойкая торговля черешней и по улицам слоняются толпы праздно шатающейся молодежи, в основном старшего школьного возраста, которым призыв в армию пока не грозит.

Думал ли я в начале СВО, что спустя полтора года после ее начала не буду знать, чем закончатся активные боевые действия, а главное — где? Вот мои записи тех дней (писал «в стол», без всякой надежды на публикацию).

25 февраля. Спал шесть часов, норм. С утра работал Су-24, наш (в смысле российский), отбомбился, или ракетами класса «воздух-поверхность» так отработал, что у меня стекла чуть не вылетели, потом пошла украинская РСЗО молотить. Ночью город возьмут, уже сейчас в городе никого, все магазины закрыты, воды нигде нет, мусор не вывозят два дня — ждут Путина.

26 февраля, 10:30 утра. Дважды уже срабатывала воздушная тревога, мэр обратился к жителям с просьбой покинуть дома и укрыться в бомбоубежищах, подвалах или метро. Сижу в своем «подвале» на 5-м этаже, жду Путина, пока не идет.

26 февраля, 23:30. Полыхает все небо над ХТЗ, видео этого зарева уже появилось в сети с хэштегом: «Вечерний Харьков», в час ночи стрельба стихла. По личным контактам среди ВСУ есть информация, что укровоенным дана команда не сопротивляться, дабы сохранить жизнь. Сегодня ночью все решится, с утра, надеюсь, увидеть чудеса переобувания.

Но не случилось… Увы и ах! Город был реально готов к сдаче, мэр обратился к горожанам по местному ТВ с призывом крепиться и не падать духом, впервые назвав их харьковчанами, а не украинцами, так и сказал: «Мы — харьковчане, с нами Бог, надо держаться!» 92-я мехбригада ВСУ, защищавшая город, куда-то пропала, и когда 27 февраля начался «штурм», который даже разведкой боем назвать нельзя, Харьков защищали лишь нацисты местного «Фрайкора», спецподразделение полиции «Корд» и разрозненные отряды теробороны, сколоченные буквально за день до этого.

ТАСС/picture alliance / SVEN SIMON

Чем «штурм» закончился, вы знаете. По прошествии этих событий понятно лишь одно: у русских что-то с самого начала пошло не так. Шли, как на парад, а столкнулись с ожесточенным сопротивлением. Про парад — это не формула речи, реально техника шла с георгиевскими лентами на броне, а на Холодной горе, отстав от колонны, заблудилась машина с парадной формой. Что стало с водилой — не знаю, могли порвать на куски добропорядочные граждане.

В результате эйфория первых дней СВО сменилась удивлением и непониманием. На смену им пришел страх за свою судьбу и тупая апатия. Липкий страх пробрался под рубашку большинства еще недавних симпатиков РФ и сковал их души. Если до 24 февраля число таких людей в Харькове колебалось от 40 до 60% (в разные периоды после Майдана по-разному), то с каждой новой ракетной бомбардировкой города это число таяло, пока спустя полтора года не скатилось к статистической погрешности в 2–3%.

Возможно, их и больше, но озвучивать свою позицию себе дороже, даже дома на кухне за закрытыми окнами и дверями не каждый рискнет. Поверьте, это не пустые слова — тут такие сумерки фашизма начались, что Гитлер с Геббельсом с завистью курят, вопрошая из ада: «А что, оказывается, так можно было?»

Оказывается, можно было… Еще из прошлогодних записей:

Теперь моя жизнь здесь не стоит и копейки. Жизнь любого человека здесь сейчас не стоит и копейки. Я могу попасть под русские ракеты (уже попадал, удовольствие не пожелаю никому). Что такое прилет крылатого «Искандера», может понять только человек, попавший под него, когда 5-ти этажный дом поднимается и опускается под тобой от взрыва в каких-то трехстах метрах, и так два раза подряд. Страшнее только прилет крылатого «Калибра», но пока Бог миловал. С таким же успехом я могу попасть и под украинские «Грады». Тоже уже попадал, выжил лишь чудом, когда одна ракета из пакета не долетела до моего дома каких-то 20 метров, вонзившись во впереди стоящее здание, спалив верхний этаж вместе с жильцами, а вторая ракета перелетела через него 20 метров, от взрыва которой у меня упал потолок прямо на меня и вынесло во всем доме все окна. И это всего лишь «Град», даже не «Ураган» или «Смерч». Про арту и минометы, я тут даже молчу.

В этом моя разница с жителями ЛДНР, которые мне рассказывают, что Донбасс 8 лет терпел и вам велел. Не надо сравнивать боеприпасы, прилетающие к нам и на Донбасс, даже 152-й калибр не идет ни в какое сравнение с крылатым «Калибром». Такой интенсивности обстрелов, которые пережил Харьков в первые дни СВО, никакой Донбасс не знал, когда ракетный налет длится два часа подряд, от которого вздрагивает земля и во все небо полыхает кровавое зарево, или когда артиллерийская канонада с 15-минутными перерывами на обед длится весь день и ты только считаешь — это отлет или уже прилет, по звуку отличая «Град» от «Смерча» или «Урагана» и моля Бога: лишь бы в этот раз не в тебя.

Половина северной Салтовки и Пятихатки сейчас в руинах, восстанавливать их никто не собирается. Понять весь ужас и кошмар происходящего может только человек, оказавшийся здесь и сейчас.

При этом я не боюсь русских ракет или бомб. Они знают, куда летят, ночью прилетает самолет, а утром кто-то не находит на привычных местах то военкомат, то танковое или авиационное училище, то облгосадминистрацию или управу СБУ. Я боюсь украинские РСЗО и тяжелую арту, которые шмаляют как подорванные весь день, и я слышу только отлеты, но ведь не в Россию летят их боеприпасы? Хотя, согласитесь, попасть под дружественный огонь гораздо обиднее, чем под вражеский, а жить в окружении врагов, которые только и мечтают сдать тебя «на подвал» как скрытого ватника.

Меня могут убить прямо на улице просто так лишь потому, что я не понравился какому-то непонятному человеку с автоматом и синей повязкой, нахлобученной поверх гражданской одежды. Или быть прикрученным к дереву с табличкой «Мародер». Или забитым до полусмерти. А если у тебя на улице захотят проверить телефон и выяснится, что «есть только кнопочный», это вообще 90-процентный шанс попасть на «установление личности».

Поверьте, все эти моральные уроды, гопники, получившие в свое распоряжение огнестрельное оружие, называющие себя бойцами теробороны, гораздо хуже бойцов ВСУ. С теми я уже сталкивался, им не до тебя, они воюют с внешним врагом, в принципе, люди под присягой, я их понимаю — Родину защищают (родину-уродину, но какая есть). Призвали, пошли воевать. Одного такого воина попытался пропустить вперед в очереди у кассы (хотя они имеют право отпускаться вообще без очереди), так он отказался, говорит, постою.

Также я могу погибнуть в застенках СБУ, куда меня сдадут бдительные соседи как путинского шпиона, который по ночам сигналит ему, включая свет на кухне. Равно как и в СБУ бесполезно доказывать, что ты не путинский шпион, когда у тебя в компьютере полно компромата на тебя же самого (начиная от кавера гимна СССР и кончая «вражескими ресурсами», которые ты посещал в последние месяцы). Самое смешное, что за нацистский военный марш тебе вообще ничего не будет, равно как и за свастику на всю спину или руны СС.

Я уже не осуждаю своих друзей, которые не то что говорить на запрещенные темы, они даже думать в эту сторону боятся. И поверьте, это еще не вечер! Если раньше Харьков был русским городом, то теперь «мутантов» здесь 95–97%. И все они люто ненавидят Россию и Путина. Объяснять им, что во всем виноват их «президент мира», который принес войну, гиблое дело. Такова объективная реальность. И чем дальше все это будет продолжаться, тем глубже будет борозда между нашими некогда братскими народами, которые убивают друг друга в угоду заокеанским кукловодам, стригущим с этого купоны.

Лично я выхода не вижу. Все зашло слишком далеко. Может, вы видите? В каждой украинской семье уже есть погибшие на этой войне или знакомые и друзья погибших. А это борозда, пролегшая между нами на поколения. И это я еще ничего не говорю про поколение зомби, родившихся в двухтысячных, для которых нет никаких авторитетов и которые воспринимают историю в том виде, в котором ее им скармливают пришедшие к власти на Украине в 2014-м негодяи и перерожденцы.

Настоящие сумерки фашизма начнутся, если РФ остановит свою СВО на полпути, ограничившись уже занятыми территориями по причинам высшей целесообразности. Хотя это будет смерть не только для меня, но и для нее, просто с временным лагом. Надеюсь, в Кремле это понимают и дойдут до конца.