Индия таскает каштаны из огня для Запада?

В связи с началом с декабря председательства Индии в G20 премьер-министр страны Нарендра Моди выступил с рядом программных статей, посвященных этому событию, в иностранных СМИ. Наибольший резонанс приобрели публикации индийского лидера в японской «Иомиури» и российском «Коммерсанте». Сразу обращает внимание, что первая из них наиболее популярна в Стране восходящего солнца, а второй отражает позицию влиятельных деловых кругов, связанных с либеральной частью истеблишмента.

У этих материалов имеется и еще один подтекст. Япония в 2023 году председательствует в «двадцатке» — G20; Россия — ближайший партнер и союзник по ШОС Китая, с которым у Дели на днях вновь обострился территориальный спор. Показателен и еще один момент: ни в той, ни в другой публикации не содержится никакого упоминания ни о ШОС, в который вошла и Индия, ни о БРИКС, где она находится изначально. И это несмотря на выстроившуюся в эти объединения очередь из целого ряда незападных стран. Зато в избытке рассуждений в глобалистском духе о растущей роли Азии в мире, а Индии — в Азии. Многие наблюдатели, особенно зарубежные, вполне закономерно, на наш взгляд, рассматривают это проявлением конкуренции за континентальное влияние с Пекином, а также в определенном смысле и с Москвой, несмотря на, казалось бы, прочный партнерский характер наших отношений. Иначе говоря, не отделаться от мысли, что Дели транслирует в мир, пользуясь начавшимся председательством, вполне себе западную повестку, что в принципе не новость. Во-первых, не надо забывать, что Индия, по сути, двуязычная страна, которая, несмотря на противоречия с бывшей колониальной метрополией, куда более «толерантна» к американо-британскому влиянию, чем тот же Китай, последовательно отбивающий у Лондона и у Запада в целом свои прежде колонизированные территории, одним из первых в числе которых был как раз пограничный с Индией Тибет. Во-вторых, вместе с Японией и Австралией Дели входит в возглавляемый США «Четырехсторонний диалог по безопасности» (Quad), принимает пентагоновскую концепцию «Индо-Тихоокеанского региона», отвергаемую Китаем и Россией, и налаживает всё более тесные связи с Вашингтоном в военно-технической и даже военной сфере. В частности, демонстрирует свои возможности на транзитных маршрутах китайского импорта энергоносителей в западной части стратегически важного для КНР Малаккского пролива. Данный факт не передаст полной геополитической картины происходящего без упоминания об особой активности в восточной части этой водной артерии 7-го флота ВМС США. Так, в Сингапуре базируется одна из его ударных авианосных групп (АУГ), принимавшая участие в начале августа в прикрытии провокационного визита на Тайвань экс-спикера палаты представителей Конгресса США Нэнси Пелоси. Американская «игра» понятна: приобрести возможность заблокировать пролив, оставив Пекин в случае кризиса на голодном энергетическом пайке. Тогда в какие «игры» играют в Дели? Готовы этому помочь?

О чем же заявил Моди «Иомиури» и «Коммерсанту»? Прежде всего, подчеркнул «особый» потенциал «двадцатки» в развитии мировой экономики и выработке общих подходов в сфере глобальной безопасности. G20 — это 85% мирового ВВП, а также 75% совокупного товарооборота, и с помощью этого форума Индия рассчитывает продвинуть свои интересы. Маленький штрих: экономические перспективы Дели связывает в первую очередь с Азиатским банком развития (АБР), в структуре акционерного капитала которого ведущие позиции принадлежат Японии и США. А не с Азиатским банком инфраструктурных инвестиций (АБИИ), в котором наибольший пакет принадлежит Китаю. И не с Новым банком развития (НБР) БРИКС, учрежденным совместно на равных паях всеми членами объединения (между тем инициатива создания НБР в 2012 году была выдвинута как раз Индией).

Центральной идеей индийского председательства в «двадцатке» премьер Моди провозгласил продвижение «общечеловеческого чувства единства»: «Одна Земля, одна семья, одно будущее». Невооруженным глазом видно, что эта концепция, по сути, противопоставлена концепту «единой судьбы человечества», выдвинутому Си Цзиньпином, а также его совместному с российским лидером Владимиром Путиным проекту Большой Евразии, из которой Моди явочным порядком выводит «глобальный Юг», то есть развивающиеся страны, собираясь конкурировать за влияние в них опять-таки с Пекином и Москвой. И ладно бы в центре стояла идея неприсоединения; но нет, правящие националисты, оппозиционные Индийскому национальному конгрессу (ИНК), связанному с борьбой за независимость, уже по факту членства в Quad ее отбросили. Интересная деталь: в своих публикациях индийский лидер уже объявил о том, что на будущий саммит G20, помимо ее членов будут приглашены сразу пять прибрежных стран из бассейна Индийского океана — Сингапур, Оман, Эмираты, Бангладеш и Маврикий. С точки зрения геополитики, это — весьма откровенная заявка на обособление «морских» азиатских государств от сухопутных. В полном соответствии с англосаксонской концепцией фундаментального противостояния Моря и Суши, в эту тенденцию укладывается формирование с помощью Дели «протекторатов», обеспечивающих расширение сфер влияния Запада на окраинах Евразии, где они уже сегодня противопоставлены российско-китайскому коренному, великоконтинентальному началу. Что это как не расширенное издание «Большой Игры» XIX века, продолженной во второй половине XX столетия Холодной войной? Только теперь лимитрофный рубеж «Римленда» (по Николасу Спайкмену), противостоящего Хартленду «большого» континента, намереваются пустить по границам приморских государств?

Отдельно следует сказать и о содержании концепции «Земли, семьи и будущего»; по форме оппонируя «единой судьбе», выраженной стратегией сопряжения китайского «Пояса и пути» с российским ЕАЭС, она содержательно обращается к мифологии «устойчивого развития». Сам этот лозунг — новая интерпретация скандальной, хорошо подзабытой Инициативы Хартии Земли, предполагавшей учреждение «глобальной конституции» под единые полномочные институты глобализации, во главе которой глобалисты в 90-е годы поставили Горбачева. Иначе говоря, Индия при правлении Н. Моди полноценно подписывается под проамериканский проект глобализации, прикрытый фиговым листком «ориентации на человека».

«Для исцеления нашей планеты мы будем продвигать устойчивый и экологически чистый образ жизни, основанный на индийской традиции «опеки» над природой», — эта идея полностью отвечает «революции мировой солидарности», концепции крупного глобалиста Эрвина Ласло из пятого доклада Римскому клубу «Цели для человечества», потребовавшему синкретической интеграции мировых религий. Перекидывая мостик к японскому председательству в G7, нетрудно увидеть здесь общие черты с характерным для синтоизма «культом природы». И это не жонглирование терминами. Если вернуться к программному докладу «Кризис демократии» Трехсторонней комиссии (1975 г.) — международной НКО, представляющей собой объединение политических и бизнес-элит «трех мировых регионов» — Северной Америки, Европы и АТР, то в этом документе японская модель «государства-корпорации» берется за основу будущего мироустройства. И не будем забывать, что корпоративизм, поставленный над государством, — одна из форм фашизма, возрождение которого уже в Европе предсказывалось тем же самым докладом.

Предельно заострим, так надо. Существует гигантская разница между упомянутой коренной Евразией, являющейся сердцевиной Хартленда, и периферийным культом азиатского окраинного национализма — от Японии до Индии. На публику прикрытый лозунгом «года азиатского председательства», он на деле повсюду крышует местечковый сепаратизм — от Тибета и Синьцзяна до Тайваня и от спорных островов архипелага Сенкаку (Дяоюйдао) до территориальных противоречий в Южно-Китайском море. И в самом Китае к этому вопросу существуют два подхода — континентальный, уходящий корнями в «северную» стратегию Чжоу Эньлая, и опять-таки окраинный, «южный», упирающийся вектором в территории, связанные с бывшим европейским колониальным владычеством, прежде всего Гонконг. Случайно ли окончательным переломом Гражданской войны 1945–1949 годов послужило успешное форсирование Янцзы китайской Красной армией, поставившее крест на вынашиваемых Лондоном и Вашингтоном планах отделения юга страны с сохранением в нем чанкайшистского режима. Не будет преувеличением сказать, что нынешние китайско-индийские противоречия, при всей важности пограничных вопросов, в своей основе содержат именно эту экзистенциальную дилемму между евразийским Большим Севером и азиатским Большим Югом. И пытаясь апеллировать к «нашим «попутчикам» из стран Глобального Юга, чьи голоса обычно остаются неуслышанными», официальный Дели эти противоречия лишь активирует, таская каштаны из огня в чьих угодно, только не в собственных национальных интересах.

В заключение пару напоминаний о том, что представляют собой G7 и G20, которые сегодня, под прикрытием японского и индийского председательств, кое-кто пытается нанизать на периферийную азиатскую «ось», придумав из нее альтернативу стратегии российско-китайского партнерства. «Семерка», не имеющая никакой внутренней организационной структуры, на словах позиционируется «клубом» крупнейших государств-экономик. На деле же это рупор Трехсторонней комиссии, который всего лишь обнародует решения, принятые «элитариями» в тиши кулуаров; G20 — переведенный в 2008 году в формат глав государств и правительств расширенный совет директоров базельского Банка международных расчетов (БМР — BIS). Страны-участницы БРИКС — Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка — входят в число стран «второго порядка». То есть это периферия западного ядра «двадцатки» в лице «Группы десяти». Поэтому бенефисом председательства не следует обольщаться; очень даже может быть, что повестку-2023, которая завершится через год саммитом в Дели, согласовывают в определенных «интеллектуальных» штабах, где ничего другого, кроме перечисленного, попросту не пройдет. Тем более что «высший штаб» у глобализации один — G30, «Группа тридцати» ведущих банкиров, с которой остальные глобальные институты интегрированы той повесткой и тем планом действий, которые она для них вырабатывает. Особенно в условиях, когда прошедший саммит G20 на Бали в отсутствие Владимира Путина прошел впустую, ибо не оправдались надежды «сильных мира сего» устроить российскому лидеру коллективную обструкцию. И запомнился этот саммит только встречей на его полях Си Цзиньпина с американским президентом Джо Байденом. Трудно отделаться от мысли, что на будущий год всё будет еще «круче». Спрыгнув с языка даже экономики и даже глобальной, лидеры «двадцатки» давно перешли на язык ультимативных лозунгов, что выдает их крайнее раздражение тем, что в мире всё идет «не по плану». И что тему ковида как ударного элемента мифологии «устойчивого развития» Москва заменила отнюдь не мифологической, а вполне реальной темой СВО, апеллирующей, если называть вещи своими именами, к реинтеграции постсоветского пространства. Словом, как говорил Мао Цзэдун, «ветер с Востока одолевает ветер с Запада», и именно это обстоятельство составляет фундамент позитивных перемен, которых ожидает большинство человечества. И которым изо всех сил противятся те, кто заказывает музыку для подобных глобальных форумов.