По-прежнему сложным оставалось положение дел на крымском направлении. 2 августа Юго-Западный фронт был разделен на Юго-Западный и Южный, который должен был действовать против Врангеля. Опасность была признана столь высокой, что в ЦК возникло стремление заключить мир с Польшей для ликвидации последнего в европейской части России очага Гражданской войны. Сталин возражал против такого решения, но Ленин счел необходимым во всяком случае поддержать это разделение ввиду опасности со стороны Врангеля. 6 августа на укрепление нового фронта были переброшены две бригады с Западного и одна дивизия с Карельского фронтов. 11 августа 2-я Конная армия вступила в бой с врангелевцами.

Красные казаки. С картины В. Полтавца, 1963 г

10 августа командзап Тухачевский отдал приказ о форсировании Вислы 14–15 августа. Он завершался словами: «Политическая обстановка требует немедленного и полного разгрома живой силы противника». Но время уже работало против Красной армии. В конце июля положение польской армии было очень тяжелым, её потери велики. К 25 июля она потеряла около 30 тыс. убитыми и 200 тыс. заболевшими и ранеными. В строю находилось около 172 тыс. чел. Польское правительство, политические партии, Католическая церковь сделали все возможное для мобилизации своих сил против Советской России. Польская пропаганда сравнивала наступление Тухачевского с походом И. Ф. Паскевича на Варшаву в 1831 году. Национальный подъем был очевиден. Было призвано 140 тыс. чел., армию усилили и 80 тыс. добровольцев. В результате мобилизационных усилий Пилсудскому удалось восстановить боеспособность своей армии и сосредоточиться на левом берегу Вислы. Разобщенность движения советских фронтов также объективно работала на противника. 6 августа был отдан приказ о перегруппировке оборонявшихся. Она должна была закончиться через 10 дней.

В начале августа операция по взятию Варшавы достигла критического уровня. Польская столица была в полукольце, но оно не было прочным. Фронт был растянут, части понесли большие потери и ослабели, тылы отстали. Не было систематического подвоза продовольствия, фуража, боеприпасов, подкреплений. Обеспечить питание войск за счет местного снабжения было невозможно. Обувь и обмундирование у бойцов, которые делали длительные переходы, износились. В корпусе Гая, шедшем на острие наступления, полки сократились до 200 сабель. Армии фронта сократились до размеров дивизий. 14 августа Председатель Реввоенсовета Республики Л. Д. Троцкий подписал приказ о наступлении на польскую столицу, который заканчивался призывом: «Сейчас, как и в первый день войны, мы хотим мира. Но именно для этого нам необходимо отучить правительство польских банкротов играть с нами в прятки. Красные войска, вперед! Герои, на Варшаву!» В этот день в армиях Западного фронта самая крупная стрелковая дивизия насчитывала в строю 1,5 тыс., самая маленькая — 700 штыков.

Очень тяжелые бои шли на Юго-Западном фронте, который приближался к Львову. Общие проблемы здесь были такими же, что и под Варшавой. 1-я Конная армия понесла значительные потери. Не хватало продовольствия, фуража, горючего для бронемашин, люди и кони выбивались из сил, поддерживая темп движения артиллерии и обозов. Бригады армии сократились до 500 сабель. Сопротивление поляков резко возросло. В этот момент возникла идея перенаправить силы армии на помощь Западному фронту. 12 августа командование Юго-Западным фронтом предложило Главкому начать вывод 1-й Конной в резерв, для парирования возможного выступления Румынии на стороне Польши. Сделать это быстро было невозможно, как нельзя было быстро и вывести армию из боя. Тем не менее 13 августа последовало решение о переподчинении 1-й Конной командзапу. Член РВС фронта Сталин отказался подписать приказ армиям на развитие этой директивы на основании её полной несвоевременности. По мнению Сталина, директива или опоздала на три дня, так как армия из резерва фронта тогда была вновь введена в бой, или была преждевременной, до взятия Львова. Сталин действовал в рамках своих полномочий и был абсолютно прав.

Армии Тухачевского достигли пика своего успеха, и 1-я Конная уже не могла бы успеть помочь им. 14–15 августа последние попытки атаковать под Варшавой отбивались противником огнем многочисленной артиллерии, бронепоездов и бронеавтомобилей. 15 августа поляки нанесли мощный фланговый контрудар по Западному фронту. Концентрация артиллерии и плотность огня приблизились к уровню Мировой войны. При наступлении противник не жалел патронов и снарядов, советская артиллерия, оторвавшаяся от тылов, вынуждена была молчать. Началось то, что поляки называли «чудом на Висле». Вовремя и правильно оценить масштабы случившегося не удалось. Ленин опять и в категорической форме требовал взятия Варшавы и призывал Главное командование «не хныкать» и не требовать ускорения перемирия, а придумать «контрход».

Картина польского художника Ежи Коссака «Чудо над Вислой»

15 августа Главком отдал распоряжение вывести из-под Львова 1-ю Конную армию и передать её в распоряжение командующего Западным фронтом. По приказу Тухачевского 12-я армия принимала фронт войск Буденного, которые, в свою очередь, за 4 дня должны были перейти в район Владимира-Волынского и сосредоточиться там для флангового удара по варшавской группировке. Это было тем более сомнительное решение, что в ночь с 16 на 17 августа Юго-Западный фронт получил задачу по овладению Львовом. 19 августа его передовые части были уже в 6 километрах от города. 16 августа штаб Западного фронта еще надеялся контрударами восстановить положение на левом берегу Вислы под Варшавой. В этот момент особое значение приобрела слабость Красной армии в области связи. Быстрое наступление — и особенно кавалерии — сделало радио единственным способом оперативной связи корпуса Гая и армии Буденного со штабами фронтов. Недостаточное количество шифровальщиков и требование оперативной подачи материала приводили к тому, что приказы и отчеты передавались открытым текстом. Польская радиоразведка регулярно перехватывала эти радиограммы, что облегчало планирование действий штаба Пилсудского.

Тем временем в Минске 17 августа начались переговоры. Стороны рассмотрели возможности условий будущего мира. Советская делегация внесла свои предложения — РСФСР и УССР признавали независимость Польши, право польского народа выбрать форму правления (Ст. 1), отказывались от контрибуции (Ст. 2), в качестве границы принималась «линия Керзона» с небольшими отступлениями в пользу Польши в районе Белостока и Холма (Ст. 3), Польша брала обязательства ограничить армию численностью в 50 тыс. чел., которую предполагалось усилить рабочей и гражданской милицией (Ст. 4), сразу же после подписания прелиминариев Варшава должна была приступить к демобилизации (Ст. 5), выдать лишнее оружие и боеприпасы советской стороне (Ст. 6), прекратить производство вооружения на своей территории (Ст. 7) и т.п.

Последним успехом Западного фронта был выход 18 августа красной кавалерии в Данцигский коридор. Это позволило перерезать на время кратчайший путь военных поставок из Европы. Впрочем, это уже не имело значения. Очень скоро выяснилось, что маятник военной удачи качнулся в другую сторону и Варшава больше не нуждается в подобного рода переговорах. К 17 августа сражение под Варшавой было уже выиграно поляками. В этот момент Ленин, очевидно, понимая, что советизация Польши провалилась, требовал держаться для другой цели.

«Издайте, если считаете полезным, приказ войскам о том, — телеграфировал он 18 августа члену РВС Западного фронта И. Т. Смилге, — что, удесятерив усилия теперь, они обеспечат России выгодные условия мира на много лет».

Сделать этого не удалось. Комфронта Тухачевский не справился с управлением войсками, последовала катастрофа. Территории с польским населением пришлось оставить. 19 августа Польревком покинул Белосток и переехал в Минск.

В начале августа Врангель решил попытаться вновь использовать казачью карту на Кубани, воспользовавшись полным господством на море. Казачество и добровольцы недолюбливали друг друга и не доверяли другу другу. При эвакуации из Новороссийска значительная часть казачьих частей была брошена. Часть лидеров казачества, кроме того, не желала перевозки в Крым, где казаки, по словам кубанского атамана ген.-м. Н. А. Букретова, были бы «пасынками, как были всегда в Добровольческой армии». Между тем Кубань не была окончательно поставлена под контроль советской власти, в лесах действовали отряды бывших белогвардейцев, зеленых, контроль над станицами переходил из рук в руки.

4 августа в Константинополе был подписан договор между представителями «Южно-Российского правительства и представителями казачьих войск Дона, Кубани, Терека и Астрахани. Первая статья этого соглашения признавала «полную независимость во внутреннем устройстве и управлении» казачьих «государственных образований», их представители вводились в совет при главнокомандующем с «правом решающего голоса по всем вопросам». Железные дороги, таможенные границы, финансы оставались общими, военно-административная власть признавалась за местными правительствами, а созданные ими воинские части поступали в распоряжение Главнокомандующего.

Красная армия не ушла в пассивную оборону в Таврии, против Врангеля перебрасывали новые части, хотя на определенных этапах возникали проблемы со снабжением — это вызывало недовольство в войсках. 7 августа началось контрнаступление большевиков на самом опасном для Врангеля направлении. Инициатором его стал командующий Правобережной группы 13-й армии Р. П. Эйдеман. В ночь с 6 на 7 августа 1920 г. Днепр в районе Каховки форсировали латышские стрелки. Им удалось расширить и удержать плацдарм. Начались бесконечные бои. Латыши были усилены 15-й и 51-й пехотной дивизиями. Первая не имела боевого опыта и сразу понесла значительные потери, но вторая была такой же элитной, как и Латышская дивизия. Затем на плацдарм ввели и 52-ю дивизию. Лучшие соединения Южного фронта были немногочисленны, но проверены в боях, отличались стойкостью и дисциплинированностью бойцов и командиров.

Удар застал Врангеля врасплох, он был не только неожиданным для командования Русской армии, но и нанесен в весьма чувствительном для нее направлении.

«Каховка, находившаяся на кратчайшем пути к Крыму, — вспоминал командир 51-й дивизии Блюхер, — сдерживала прорыв Врангеля к Криворожью и Донбассу, но и мешала соединению с войсками Польши».

Была захвачена территория площадью свыше 200 кв. км и 10–16 км в ширину. Она немедленно начала укрепляться. Было создано три линии обороны, последняя проходила непосредственно у местечка Каховка, которое внезапно приобрело стратегическое значение. Таким образом был создан плацдарм, без ликвидации которого врангелевская армия не могла рисковать дальнейшим развитием наступления в районе Днепра. 9 августа 2-я Конная армия прорвала фронт Врангеля и ушла в рейд по его тылам на плацдарме в северной Таврии. 1 сентября конники Городовикова вошли в связь со своими войсками.

Со своей стороны Врангель попытался перехватить инициативу и организовать диверсию в тылу своего противника. 14 августа врангелевцы высадили десант на Кубани, надеясь поднять здесь восстание. Во главе десанта был поставлен ген.-л. С. Г. Улагай — энергичный, инициативный, храбрый командир, пользовавшийся большим авторитетом среди казаков. Его недостатком была слабая способность к управлению и организации, но он должен был быть компенсирован начальником штаба — опытным генштабистом ген. м. Д. П. Драценко. Командование Русской армии рассчитывало в случае успеха отрезать РСФСР от границы с Грузией и поставить под контроль нефтеносные районы Кавказа. Это могло вновь привлечь внимание Лондона к «белому делу» и укрепить положение правительства в Крыму. 19 августа Врангель издал приказ об организации власти на занимаемой территории «в связи с соглашением с казачьими атаманами и правительством». Остатки армии Деникина в районе Черноморского побережья активизировались и продолжали сопротивление, их численность оценивалась советским командованием от 7 до 10 тыс. чел. Бои на Кубани затянулись. Из Крыма перебрасывали морем оружие и боеприпасы, велась разведывательная деятельность, корабли Черноморского флота регулярно обстреливали побережье. Давление на фронт в районе Днепра не было ослаблено. 17 августа командование Юго-Западного фронта и 13-й армии обратилось к солдатам и офицерам Русской армии с призывом к сдаче в плен, обещая всем перешедшим «полную личную неприкосновенность и безопасность».

Отношение к этим событиям в Москве было самым серьезным. В условиях развернувшегося кризиса на Западном фронте 19 августа Политбюро ЦК РКП (б) приняло решение признать главным Врангелевский фронт. Большая часть казачества на Дону и Кубани так и не поддержала врангелевские десанты — они были разбиты. На Кубань и в Таврию были направлены значительные резервы. 9 сентября Врангель вынужден был эвакуировать свой десант в Крым. В тот же день Ленин известил Орджоникидзе:

«Быстрейшая и полная ликвидация всех банд и остатков белогвардейщины на Кавказе и Кубани — дело абсолютной общегосударственной важности».

Самой удачной частью врангелевской экспедиции на Кубань стала эвакуация, в ходе которой практически все части, назначенные в десант, были вывезены назад в Крым. Некоторые части даже выросли в числе, несмотря на потери. К 10 сентября очистка региона Кубани от отрядов деникинцев и мелких банд была в целом завершена, хотя сопротивление еще продолжалось, оно уже не могло принять угрожающие для новой власти размеры.

19 августа 1-я Конная армия получила приказ о выводе своих частей из-под Львова. Переход был затруднен начавшимися дождями, резко испортившими и без того разбитые дороги. Решающие дни сражения в центральной Польше 1-я Конная армия провела на марше, будучи уже выведенной из боев под Львовом и не имея еще возможности повлиять на положение у Варшавы. Только 25 августа она была брошена в рейд на Замостье.

Один из отрядов Первой Конной армии

Господство польской авиации в воздухе сделало это сосредоточение очевидным. Во всех авиаотрядах на Польском фронте к 28 августа числилось по штату 273 самолета, имелось 73, и только 22 из них были готовы к боевой работе. Все остальное или находилось в ремонте, или перемещалось по железным дорогам. Противник имел возможность вскрыть подготовку к рейду 1-й Конной, принять необходимые меры и отразить его. Люди и конский состав были утомлены длительными переходами и бесконечными боями. Полесье с его болотами, лесами и раскисшими от дождей дорогами было не лучшим районом для действий кавалерии. К 29 августа стало ясно, что набег не удался.

Часть Западного фронта была прижата к границам Восточной Пруссии и интернирована. 26 августа остатки героического корпуса Гая, совершив пять прорывов, уничтожив рацию и штабные документы, ушли на немецкую территорию. Они вели с собой 2 тыс. польских пленных и 11 трофейных орудий. Другая часть войск Тухачевского отошла с боями в Белоруссию. Командзап утратил управление армиями при отходе. К 25–28 августа поляки снова взяли Гродно, Белосток, Лиду. Над 1-й Конной также нависла угроза окружения, но 1 сентября Буденный начал прорыв. Он оказался успешным. К 6 сентября армия установила контакт со своими во Владимире-Волынском.

В результате поражения под Варшавой было утеряно 200 орудий и около 1 тыс. пулеметов, в плен попало до 70 тыс. чел., в Восточной Пруссии было интернировано около 80 тыс. чел. Всего в ходе боев 1919–1920 годов в плен к полякам попало не менее 157 тыс. чел. (это были не только красноармейцы, но и войска ЗУНР и т.п.), в том числе во время Варшавской битвы до 50 тыс. чел. В РСФСР вернулось 75 699 чел. Польский плен с самого начала могли пережить далеко не все. Поляки широко практиковали расстрелы красноармейцев, но в первую очередь убивали командиров, комиссаров и евреев. Те, кому повезло добраться до лагерей, попадали в настоящие застенки. Отсутствие медицинской помощи, адекватного снабжения и, наконец, тиф — все это привело к высокому уровню смертности. Учета умерших и расстрелянных не велось. Численность погибших только от болезней определяется условно — от 25 до 28 тыс. чел. Одним из способов уничтожения зимой 1920–1921 гг. ослабевших пленных была баня — их раздевали на морозе и заставляли ждать очереди на помывку, а затем на переодевание. Смертность после таких экзекуций резко увеличивалась. Общая численность казненных, замученных и умерших оценивается некоторыми историками до 60 тыс. чел.

Вслед за поражением соседа вынужден был отойти и Юго-Западный фронт. Вместе с поляками вновь активизировались петлюровцы. Директория вступила в переговоры с представителем Врангеля и начала искать контакты с Махно. 6 сентября Петлюра встретился с Пилсудским в Станиславове (совр. Ивано-Франковск), где пан «головной атаман» предложил пану «начальнику государства» осуществить новый поход на Киев. Тот не согласился повторять такой опыт, но предложил Петлюре добиться самостоятельного успеха в Подолье. В случае успеха, взятия нескольких крупных городов — например Винницы, Пилсудский обещал поддержку. 10 сентября петлюровцы обратились к «многоуважаемому пану лорду» Керзону с просьбой о помощи в виде «немедленного займа небольшой суммы» и «приготовления и посылки необходимой амуниции для акции против большевиков». В качестве гарантии за траты «Великой Британии» ей предлагалась передача в эксплуатацию портов Черного моря и железных дорог территории юго-запада России, концессии на рудники, экспорт сахара и сырья. Часть предложений была уже обещана Польше, но Директорию это не останавливало.

16 сентября петлюровцы заняли Проскуров (совр. Хмельницкий) и Каменец-Подольский. Казалось, у УНР вновь возникает своя территория. Впрочем, на этой территории не все было безоблачно. В Галиции грабежи и насилие привели к тому, что авторитет армии и власти упал, и местные жители, причем все местные жители начали предпочитать польскую власть. «Отношение населения к нашей армии враждебное», — гласил отчет МВД Директории. Рассчитывать на поддержку и пополнение за счет этих людей не приходилось, а собственно армия Петлюры не превышала уже 30 тыс. чел.

8–12 октября польский кавалерийский корпус в составе двух дивизий прошелся рейдом по тылам фронта. 9–10 октября поляки взяли станцию Коростень Житомирской губернии и вывели из строя на несколько дней железнодорожное сообщение, питавшее фронт. Инициатива полностью принадлежала им. Это был результат того, что, как отмечал В. К. Триандафилов, «наступление не было соразмерно с наличными ресурсами и с нашей экономикой вообще». Западный фронт продолжал отступление, стремясь оторваться от противника. В октябре от Немана до Бреста при отходе части делали по 40–60 верст в сутки, без соприкосновения с противником. Армии фактически вернулись на те позиции, с которых они начали наступление.

«Моральный «эффект», о котором так много говорилось в газетах, — вспоминал начальник штаба 3-й армии Н. В. Лисовский, — конечно, мы произвели, но заплатили за него очень дорого. Может быть, этот эффект был очень силен в Европе. Но на нас, непосредственных участников кампании, возвращение к разбитому корыту произвело тягостное впечатление».

Состояние Западного фронта действительно было самым печальным.

«Грандиозное здание смело построенной операции, — вспоминал в 1923 году командующий 4-й армией фронта Е. Н. Сергеев, — лежит в развалинах; из мощной массы армий Западного фронта остались только глубокие тылы и тонкая ниточка фронта, едва справлявшаяся с ролью сторожевого охранения».

12 октября был подписан договор о перемирии и предварительных условиях мира между Россией, территориями Юго-Запада и Польшей сроком на 21 день. Стороны имели право отказаться от него с предупреждением за 48 часов до разрыва.