В конце августа 1919 г. обстановка на Южном фронте резко ухудшилась. В тылу фронта, в Саранске, формировался Донской конный корпус. Им командовал бывший войсковой старшина Ф. К. Миронов. Комкор пользовался популярностью среди казаков и успел отличиться в 1918 г. в боях против Каледина, Краснова. При этом он не скрывал своих антипатий по отношению к действиям советских работников, что и стало причиной недоверия к нему. 31 июля 1919 г. он обратился к Ленину с письмом с требованием защитить казачество от произвола партсовактива на местах, включая самочинные расправы и бессудные казни.

Донские казаки
«Теперь, Владимир Ильич, судите, кто я. — Писал Миронов. — Я не могу дальше мириться с тем насилием, с тем анархо-коммунистическим течением, которое господствует теперь в нашей Республике, с течением, что осудило целый многомиллионный разряд людей — казачество — на истребление. Я не могу согласиться с тенденцией «все разрушай, да зиждется новое», с разрушением всего того, что имеет трудовое крестьянство и что нажило оно путем кровавого труда, чтобы на этом разрушении начинать новую жизнь, полную новых опасностей, и которая хороша пока только в теории».

14 августа Миронов разрешил запрещенный советскими властями крестный ход. Противостояние нарастало.

«Корпус не сформирован и еле формируется. — Докладывал проверяющий 19 августа. — Красноармейцы вооружены против политработников; политработники вооружены против т. Миронова. Миронов негодует на то, что ему, истинному борцу за социальную революцию, потерявшему здоровье на фронте, не только не доверяют, но даже стараются вырыть ему могилу, посылая на него неосновательные, по его мнению, доносы; и вследствие чего вид т. Миронова производит впечатление затравленного и отчаявшегося человека. В последнее время т. Миронов, боясь ареста или покушения, держит около себя непосредственную охрану. Политработники боятся Миронова».
Филипп Миронов

22 августа Миронов поднял свой корпус и повел его из Саранска на фронт, прихватив с собой 5 млн руб. из городского казначейства, а также запасы сахара и соли. На митинге он публично заявил, что является как врагом Деникина, так и террора и всевластия партии, и провозгласил следующие лозунги своей программы: «Вся земля — крестьянам!»; «Все фабрики и заводы — рабочим!»; «Вся власть — трудовому народу в лице подлинных Советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов!»; «Долой единоличное самодержавие и бюрократизм комиссаров и коммунистов!» Даже находясь под арестом, Миронов не скрывал своего отношения к партийному руководству:

«На митингах в Саранске я выступал против лжекоммунистов, но против партии коммунистов как таковой, я не выступал… На митингах в Саранске я мог говорить о еврейском засилье вообще; на митингах я Троцкого жидом не называл, возможно, что в частном разговоре в возбужденном состоянии и допустил это выражение».
«Остановить и разбить Деникина можно только единением народных сил, а единение это будет тогда, когда со сцены сойдут коммунисты, а особенно апфельбаумы, нахамкесы и т.п. компании. Сойти добровольно со сцены они вследствие больного своего воображения и злобы не пожелают. Придется им скомандовать: «Долой!»

23 августа Реввоенсовет Донского корпуса объявил Миронова мятежником и в последний раз предложил сдаться, обещав в таком случае прощение. Против него был направлен 1-й Конный корпус С. М. Буденного, снят ряд частей из состава 1-й, 4-й и Запасной армий и Самарского укрепленного района. 25–28 августа начались бои, в ходе которых кавалерия мятежников была рассеяна. 12 сентября Троцкий обвинил Миронова в сговоре с Мамонтовым и Деникиным и объявил мятежного комкора вне закона:

«Каждый честный гражданин, которому Миронов попадется на пути, обязан пристрелить его как бешеную собаку». На следующий день Троцкий заявил, что Миронов пытается захватить власть на Дону, пытаясь воспользоваться временными и частными ошибками советской власти, которые она к тому же сама исправляет, и назвал его «презренным авантюристом и жалким изменником». Предсказание Наркомвоенмора о том, что мятеж не будет поддержан массами, вскоре подтвердилось.

13 сентября Миронов был окружен буденновцами вместе с оставшимися бойцами — их было уже только 600 чел., бывший комкор был арестован. Сопротивления его бойцы не оказывали, так как считали, что их выступление не было направлено против советской власти. 16 сентября Троцкий заявил, что в основе будущей политики советской власти на Дону будет широкая поддержка казачьей бедноте и середнякам, а виновные в «каких-либо злоупотреблениях против казачества» будут жестоко наказываться.

Лев Троцкий

На суде, который последовал в октябре того же года, выступивший обвинителем И. Т. Смилга назвал Миронова авантюристом и демагогом и потребовал смертной казни для него и всех последовавших за ним командиров, а также для каждого десятого из казаков конвойной сотни и каждого двадцатого из красноармейцев корпуса. 7 октября Миронов и девять его командиров были приговорены к расстрелу, пять командиров — к различным срокам заключения, часть красноармейцев — к заключению сроком на пять лет, часть — к переводу в рабоче-строительный батальон на три года, часть возвращалась в строевые части, но переводилась на Северный фронт. Миронов подал прошение об амнистии, и уже 7 октября оно было удовлетворено — смертные казни отменялись. Сам Миронов даже был введен в состав Донисполкома и возвращен на командную должность, остальные арестованные и осужденные также были освобождены. В результате всех этих событий и беспорядка в тылу Южного фронта время для действий против Мамонтова было утеряно.

Между тем красное командование надеялось компенсировать поражения окружением корпуса Мамонтова, который начали преследовать сформированные мобильные отряды Красной армии. 18 сентября сменивший Гиттиса на посту командующего Южфронтом В. Н. Егорьев распорядился не допустить выхода этой конницы на соединение с силами Деникина. Большую роль в этом должен был сыграть Конный корпус Буденного. Он состоял из двух кавалерийских дивизий — 4-й под командованием О. И. Городовикова и 6-й под командованием С. К. Тимошенко. Общая численность корпуса равнялась 6,5 тыс. сабель, и она постоянно росла. Тем не менее выполнить задачу по уничтожению корпуса Мамонтова красные так и не смогли. 11 сентября его конница взяла Воронеж, на следующий день казаков выбили оттуда, и они двинулись дальше, обходя город. 19 сентября корпус Мамонтова успешно закончил рейд и соединился с наступавшим корпусом ген. А. Г. Шкуро.

За 40 дней рейда мамонтовцы прошли свыше 700 километров. Военный успех был весьма значительным, но последствия рейда не ограничивались военными достижениями. Рейд конницы Мамонтова сопровождался грабежом населения, что стало причиной полного провала попыток получить поддержку и мобилизовать недовольных политикой советской власти. Уже в ходе рейда резко сократилась боевая сила корпуса — необходимо было защищать растянувшиеся обозы. Сразу же после выхода к своим значительная часть корпуса была направлена в тыл, чтобы под конвоем доставить по домам награбленное. Из военной операции он превратился в поход за добычей. В результате реальная численность войск Мамонтова резко сократилась. Именно в этот момент Добровольческая армия устремилась в центр страны. 20 сентября она взяла Курск, город был оставлен без боя. Центральный участок обороны Южного фронта на направлении, ведущем в Москву, был взломан. Это отнюдь не означало, что положение наступавших было благополучным.

Константин Константинович Мамантов

Деникин должен был учитывать и враждебные действия не только украинских, но и грузинских националистов, которые занимали по отношению к добровольческому движению открыто враждебную позицию. Неспокойно было и в районе Северного Кавказа, где войскам Добровольческой армии оказали энергичное сопротивление ингуши и чеченцы. В марте 1919 года часть сил пришлось выделить для успокоения Чечни. Действиями руководил ген.-м. Д. П. Драценко. замирение было временным. Летом в Чечне вновь выспыхнуло восстание. Непосредственную угрозу ВСЮР представляла также двигавшаяся в её тылу Южная группа советских войск. Командование ВСЮР успокаивало горожан заверениями о том, что прорыв красных из «мешка» в Новороссии остановлен. Но 17 сентября группа Якира выбила петлюровский гарнизон из Житомира и объединилась с частями Южного фронта в районе Радомысля. За 18 дней войска прошли по грунтовым дорогам 600 верст с ежедневными боями.

13 сентября в рейд по тылам Деникина пошел Махно. За 11 дней он прошел 600 верст от Умани до Гуляй-Поля и вернул под контроль свой традиционный район базирования. По пути он грабил города и часть добычи раздавал крестьянам — те были в восторге от «батьки Махно». Вскоре махновцы вновь захватили Екатеринослав и, прикрываясь Днепром, удерживали часть города в течение шести недель. Обе части города все время находились под обстрелом артиллерии. 24 сентября Директория объявила войну Вооруженным силам юга России. Большая часть киевской группы войск под командованием ген. от кав. А. М. Драгомирова ввязалась в бои против петлюровцев на правом берегу Днепра и на Десне и против махновцев. В целом эти действия были удачными — Махно и Петлюра несли поражения, их выбивали из занятых городов.

Успехи в борьбе против анахистов и националистов потребовали от Добровольческой армией отвлечения сил с фронта, направленного против Красной армии. Воспользовавшись этим, красное командование решило бросить Южную группу на Киев. 18 сентября Якир поставил перед своими подчиненными задачу — «… Овладение г. Киевом и разгром нагло зарвавшейся группы белогвардейцев в этом районе». 20 сентября Якир начал наступление, 1 октября красные были уже в предместьях. Серьезное сопротивление они встретили только в центре. Город был захвачен, правда, не полностью и всего на два дня, но это имело большое значение, так как прорвавшейся группе удалось оттянуть на себя часть сил ВСЮР с московского направления. Еврейское население Киева встретило Красную армию с радостью, на что не замедлили обратить внимание. Вслед за её уходом начались погромы в еврейском районе Киева — Дарнице.