Хроника гражданской войны в Грузии: возвращение Шеварднадзе в Тбилиси

В первых же своих официальных документах — заявлении и обращении к населению Грузии от 2 января 1992 года — Военный совет уверял, что после формирования правительства он сложит свои полномочия и всю власть передаст премьер-министру и его кабинету. В ходе брифинга, состоявшегося 7 января, Тенгиз Китовани и Джаба Иоселиани утверждали, что Военный совет имеет исключительно временный характер. Однако весьма быстрое создание правительства во главе с бывшим премьер-министром Тенгизом Сигуа вовсе не повлекло за собой роспуска Военного совета. Несмотря даже на то, что сам Сигуа на пресс-конференции объявил журналистам, что Военный совет прекратит своё существование не позднее 15 января. Но ничего подобного не произошло. Мало того, реальная власть Военного совета только увеличилась. Так, были заменены все главы исполнительной власти в городах и районах, а деятельность местных муниципальных собраний, «сакребуло», и так не имевших никакого влияния, была приостановлена. Чрезвычайные уполномоченные Военного совета не были назначены лишь на территории Аджарской автономной республики, где ставленник звиадистов Аслан Абашидзе, мгновенно перешедший на сторону их победивших противников, не только сохранил свою власть, но ещё свыше десятка лет совершенно самостоятельно управлял регионом, фактически ни в чём не оглядываясь на официальный Тбилиси.

Верховный совет был распущен новыми властями. Пять из семи «звиадистских политических партий» попали под фактический запрет. Конкуренцию Военному совету пытались было составить многочисленные политические партии. Так, 13 января впервые за многие месяцы состоялось заседание вышедшего из подполья «антизвиадистского» Национального конгресса. Однако Иоселиани со свойственной ему безапелляционностью заявил: «Если большинство Верховного совета потакало Звиаду Гамсахурдии в его преступной политике, то Национальный конгресс способствовал углублению политического кризиса своей пассивностью». Также был создан Координационный совет политических партий и общественных объединений, куда вошли почти полсотни организаций. Но партии, несмотря на то, что почти все они имели собственные вооружённые формирования, не могли ни в политическом, ни в силовом смысле противостоять многочисленной и хорошо вооружённой национальной гвардии и «Мхедриони, собственно, и составлявших Военный совет.

В подобных условиях было очевидно, что пришедшие к власти путём военного переворота Китовани и Иоселиани вовсе не собираются уступать бразды правления каким-то гражданским органам. Поэтому со стороны Военного совета зазвучали заявления, что он самораспустится только при условии полной стабилизации обстановки в стране, или, как выразились Китовани и Иоселиани: «Мы уйдём с последним выстрелом».

Между тем экономическая ситуация в Грузии стремительно катилась в сторону катастрофы. Особо тяжёлое положение сложилось с продовольствием, медикаментом, топливом, электроэнергией. Замаячила угроза реального массового голода. Стало совершенно очевидно, что грузинская власть собственными силами не в состоянии решить ни одной стоявшей перед ней проблемы. И спасти существование самого грузинского государства могла только масштабная иностранная гуманитарная помощь. В свою очередь, такую помощь можно было получить только лишь после установления полноценных дипломатических и экономических отношений с ведущими странами мира и вступления Грузии в международные организации, в первую очередь в ООН.

А лидеры государств Запада, при всём их цинизме и беспринципности, всё-таки не могли официально иметь дела с откровенными грузинскими уголовниками, пришедшими к власти. Китовани и Иоселиани, при том, что Запад в целом относился к их режиму положительно, всё же были для респектабельных западных политиков людьми нерукопожатными. И оба грузинских лидера это ясно понимали. Поэтому единственным приемлемым для них способом было бы назначение на номинальный пост главы грузинского государства человека, абсолютно устраивавшего Запад, а ещё лучше, пользовавшегося популярностью среди западного истеблишмента. И, конечно же, таким критериям соответствовала только один грузинский политик — бывший министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе.

По замыслу Китовани и Иоселиани, именно Шеварднадзе за счёт своих многочисленных международных контактов и должен был обеспечить вступление Грузии в ООН, признание Грузии Западом и получение масштабной гуманитарной помощи. Причём руководство страной со стороны Шеварднадзе было бы сугубо церемониальным, а реальной властью обладали бы Китовани и Иоселиани, контролировавшие все официальные силовые структуры. Таким образом, Шеварднадзе изначально предлагалась лишь роль этакой своеобразной английской королевы с кавказской спецификой.

Между тем и в Грузии, и в России, и в других постсоветских государствах весьма часто встречается мнение о том, что Шеварднадзе якобы был настоящим двигателем всех «антизвиадистских» процессов в Грузии и основным организатором свержения Гамсахурдии. А Китовани и Иоселиани были лишь марионетками, послушно выполнявшим все приказы своего закулисного кукловода. Подобное мнение представляется совершенно ошибочным. После тбилисских событий 9 апреля 1989 года Шеварднадзе максимально дистанцировался от всех общественно-политических процессов в Грузии. Создавалось впечатление, что он не хотел нести никакой ответственности за то, что происходило на его родине, и что он совершенно не связывал своё политическое будущее с Грузией. Однако после распада СССР Шеварднадзе лишился всех своих должностей и политического влияния, а новых высоких постов ни в ставшей независимой России, ни в солидных международных структурах ему предложено не было. Поэтому Шеварднадзе вынужден был согласиться на предложение Китовани и Иоселиани о возвращении в Грузию.

6 марта на пресс-конференции в Москве Шеварднадзе заявил о своём намерении вернуться в Тбилиси. Причём с присущим ему лицемерием Шеварднадзе стал отрицать намерение стать во главе Грузии и утверждал, что он будет пребывать в стране чуть ли не в качестве частного лица. В полной лживости подобных заявлений все убедились уже 10 марта, когда всего через три дня после прибытия Шеварднадзе в Тбилиси произошли серьёзнейшие изменения в системе государственного управления, специально под него устроенные. Военный совет самораспустился, а вместо него был самопровозглашён новый орган высшей государственной власти — Государственный совет, имевший законотворческие, распорядительные и контрольные функции. Председателем Госсовета был назначен Шеварднадзе, заместителем председателя — Иоселиани, членами президиума — Китовани и Сигуа. Остальные члены Госсовета должны были быть назначены позднее из представителей политических партий, общественных организаций и интеллигенции. Примечательно, что первоначально предполагалось создание Госсовета только в узком составе из вышеперечисленных четырёх человек. Однако в итоге вверх одержала идея Госсовета расширенного состава. Что можно было рассматривать как первую политическую победу Шеварднадзе, так как подобным расширением Госсовета явно уменьшались влияние и вес «тройки» — Китовани, Иоселиани и Сигуа, несмотря на то, что все четверо членов президиума имели право абсолютного вето на все принимаемые Госсоветом решения.

Примечательно, что, невзирая на абсолютные самозванство и недемократичность Госсовета, членов которого никто не выбирал, силы, называвшие себя в России демократическими, а также либеральные российские СМИ с полным восторгом поддержали его создание. Также свою поддержку действиям Шеварднадзе и новым грузинским государственным структурам выразил и Борис Ельцин. Весьма показательным проявлением такой поддержки явился визит 4 марта в Тбилиси мэра и вица-мэра Москвы Гавриила Попова и Юрия Лужкова, привезших в качестве бесплатной гуманитарной помощи 112 тонн российского сахара.