США тянет на Украину призрак отжившего миропорядка — The Hill

Призывы к США сделать что-то на Украине, о ней или для нее учащаются с каждым днем. США должны противостоять России, поддерживать нашего украинского «союзника», противостоять тактике запугивания со стороны президента России Владимира Путина и иным образом защищать свободолюбивые народы Восточной Европы — вплоть до развертывания войск в регионе. Нам говорят, что невыполнение этого требования не только поставит под угрозу интересы Америки в регионе, но и подорвет ее позиции в более широком мире.

Такие призывы обычно формулируются в терминах «реальной политики» или политики власти. На самом деле, однако, импульс сделать что-то — что угодно — на восточных рубежах Европы имеет мало общего с ясным пониманием нынешнего распределения власти в международной системе, интересов США, пределов американской власти, реальных российских мотивов или чего-либо еще, что требуется для правильного понимания подхода к реальной политике. Скорее этим импульсом движет нечто гораздо менее рациональное — и гораздо менее реалистичное. Им движет то, что я буду называть призраками прошлых мировых порядков.

Я имею в виду, что в значительной степени сегодняшние дебаты о внешней политике США в целом и о России в частности формируются идеями, которые родились в уникальных условиях более ранних мировых порядков — межвоенного периода, холодной войны, «однополярного момента» после холодной войны — и которые должны были умереть с уходом этих порядков, но не умерли.

Вместо этого, подобно измученным душам, которые не могут найти ни покоя, ни передышки даже после смерти, эти призрачные идеи продолжают существовать как тени их прежних «я», бродя по коридорам власти в Вашингтоне и за его пределами.

И что это за призрачные пережитки прошлого? Ну, во-первых, это призрачная идея умиротворения, призрак межвоенного периода, который сделал долгую карьеру во внешнеполитических кругах США. При использовании в геополитическом смысле, конечно, умиротворение обычно относится к предположительно наивной практике предложения уступок агрессору в надежде разрядить конфликт и предотвратить войну.

Его истоки следует искать в неудачных попытках европейских государственных деятелей умиротворить Адольфа Гитлера в конце 1930-х годов, согласившись с его требованиями, чтобы Чехословакия передала Судетскую область Германии. Поскольку эта уступка имела извращенный эффект дальнейшего разжигания геополитических аппетитов Гитлера, которые в итоге привели его ко Второй мировой войне, этот термин первоначально вошел в лексикон международных отношений как часть предостерегающей истории: не делайте уступок нелиберальным диктаторам, так как это только поощрит их.

Второй призрак, преследующий американское геополитическое воображение, — это призрак холодной войны. В этот момент биполярной идеологической борьбы американские политики стали рассматривать мировую политику в манихейских терминах, когда добродетельные Соединенные Штаты были вовлечены в экзистенциальную борьбу со злым Советским Союзом. В ответ они разработали стратегию сдерживания — полномасштабную попытку ограничить контакты Советского блока с мировой экономикой, сорвать дипломатию Москвы и загнать в тупик ее военные усилия по расширению своего влияния за рубежом. Такая логика подсказывала, что советско-коммунистический режим сначала «смягчится», а затем рухнет, фактически положив конец холодной войне и сделав мир безопасным для американской демократии.

Последняя призрачная идея — это идея американского превосходства, продукт однополярного момента после окончания холодной войны, когда Соединенные Штаты оказались единственной оставшейся сверхдержавой. Отражая реалии момента, во внешнеполитическом истеблишменте США сформировалась новая идея — что Вашингтон должен расширить в основном западный «свободный мир», который победил в конце холодной войны, в подлинно глобальный либеральный международный порядок.

И следствием этого стала идея о том, что Соединенные Штаты были «незаменимой нацией», единственной страной, которая обладала как властью, так и провиденциальным призванием защищать этот либеральный порядок от всех угроз, особенно от «государств-изгоев», которые не смогли усвоить ныне якобы универсальные нормы либеральной демократии, свободных рынков и прав человека.

Что возвращает нас к Украине. Различных мировых порядков прошлого века больше нет. Сейчас не 1938 год, и Путин не Гитлер, и Россия не Советский Союз, и однополярный момент давно исчез. Но идеи, порожденные этими мировыми порядками — умиротворение, сдерживание и первенство, — продолжают жить, вызывая дебаты о том, что же нужно США делать с Россией и Украиной.

Призрак умиротворения, например, отчетливо виден в изображениях Путина как гитлеровской фигуры, недовольной урегулированием после окончания холодной войны. В такой картине Путин, как и Гитлер, настаивает на том, чтобы Запад согласился на перекройку «незаконных» границ под страхом войны. Но если он хочет «мира в наше время», этот призрак напоминает нам: Запад не может совершить с Путиным ту же ошибку, что и с Гитлером. На этот раз Запад должен противостоять хулигану — ибо, как советует нам призрачная идея умиротворения, неспособность сделать это только придаст смелости агрессору и приведет к той самой войне, которой мы стремимся избежать.

Аналогичным образом призрачная идея сдерживания может быть обнаружена в призывах предпринять любые необходимые шаги, чтобы сорвать дипломатию Москвы и помешать военным усилиям Путина по расширению влияния России за рубежом. Это включает в себя принятие Украины в НАТО, что изначально было краеугольным камнем вашингтонской стратегии сдерживания времен холодной войны. Логика, как и тогда, заключается не просто в том, чтобы сдержать российский экспансионизм, но и в том, чтобы побудить режим Путина сначала смягчиться, а затем рухнуть, открыв дверь для более демократического режима, готового мирно сосуществовать со своими соседями.

Наконец, можно также обнаружить призрак первенства США, скрывающийся за утверждением о том, что американское лидерство необходимо для успеха международных усилий по противодействию пагубной политике Путина в Восточной Европе. Но почему это должно быть так? Почему Европейский союз не может взять на себя ведущую роль в уравновешивании России? Если это не относится к большей европейской стратегической автономии — для Европы, управляющей своими собственными стратегическими делами, а не всегда полагающейся на Соединенные Штаты, — то неясно, что было бы.

Почему это имеет значение? Потому что эти три призрака не только вводят в заблуждение, они опасны. Они вводят в заблуждение тем, что рассматривают ситуацию на Украине как важную проблему национальной безопасности США, хотя это явно не так. Спросите себя: зависят ли американская безопасность, свобода или процветание хотя бы отдаленно от того, что происходит на Украине? Ответ, очевидно, отрицательный. Но если вы прислушаетесь к призракам умиротворения, сдерживания и первенства, вы услышите совсем другой ответ.

И они опасны тем, что требуют действий — расширения НАТО, предоставления вооружений, развертывания войск, проведения ярко-красных линий. Столкнувшись с ревизионистским хулиганом, пытающимся воссоздать советскую империю за счет невинного соседа, незаменимая нация должна сделать все необходимое, чтобы сдержать угрозу и, возможно, даже спровоцировать смену режима — по крайней мере, так эти призраки заставляют нас верить. Проблема в том, что любое такое действие с такой же вероятностью спровоцирует (ненужную) войну за Украину, как и сдержит ее.

Умиротворение, сдерживание и первенство — все это имело свой день. Но в каждом случае этот день приходил и уходил. Милосердно было бы сейчас просто позволить этим зловещим призракам наконец-то упокоиться с миром.