Всю цену энергетического кризиса в ЕС так и не осознали — To Vima

Опасаюсь, что ответственные лица в Евросоюзе не до конца поняли ни то, что предвещает непрерывный рост цен на энергоносители для рынка и общества по мере приближения зимы, ни контекст, в котором ЕС работает над энергетическими вопросами. Потому что как еще можно интерпретировать попытку переложить проблему серьезного энергетического кризиса на ЕС и его несовершенные институты?

И вот что я имею в виду.

ЕС, хотя он уже предпринял попытку, среди прочего, поставить военную машину Второй мировой войны (энергетическую) под совместный контроль с европейскими сообществами угля и стали (ECSC 1952) и атомной энергии (Евратом 1957), на протяжении десятилетий с тех пор не обладает существенной компетенцией по вопросам энергетической политики во внешних отношениях.

Римский договор 1957 года странным образом умалчивал о вопросах энергетической безопасности, внешних энергетических отношениях и политике в отношении третьих стран. Даже в чисто внутренних вопросах Союза лишь косвенно и очень медленно энергетический сектор робко начал согласовываться после последовательных поправок к договорам (единый европейский акт, Маастрихтский договор, Амстердамский договор) с положениями о внутреннем рынке, свободном перемещении товаров, услуг и работников и правилами защиты конкуренции. Были отменены энергетические монополии (разумеется, не способность государства контролировать долевые энергетические компании и проводить энергетическую политику), а энергетические рынки были либерализованы в государствах-членах путем постепенного введения запутанной сетки правил, соблюдение которых в основном было поручено независимым органам в государствах-членах под координацией и надзором Европейской комиссии. В итоге, внутри ЕС — неполные на сегодняшний день договоренности относительно взаимосвязи и совместимости различных сетей и инфраструктур в 27 государствах-членах. А в вопросах внешней энергетической политики европейские договоры избрали герметичное молчание. Просто потому, что это то, чего хотели государства-члены ЕС, «хозяева договоров», ведь национальные энергетические приоритеты существенно различаются в административном, экономическом и чисто коммерческом измерении.

Различный энергетический баланс в 27 государствах-членах, фрагментация двусторонних транснациональных соглашений с третьими странами, несопоставимые коммерческие интересы европейских компаний, торгующих энергетическими товарами и услугами, с соответствующими коммерческими (частными или государственными) компаниями из третьих стран.

Короче говоря, ни одна по существу европейская страна действительно не хотела, чтобы европейские институты и учреждения «путались у нее под ногами», причем особенно в организации внешних энергетических связей.

Вот почему Договоры не только не обеспечили правовую основу для формулирования действительно общей европейской энергетической политики в области сочетания энергоносителей и внешних энергетических отношений, но и торжественно признали компетенцию государств-членов в этой области. С включением статьи 194 Договора о функционировании ЕС (Лиссабонский договор, вступивший в силу в 2009 году — во время первого российско-украинского кризиса) были сделаны первые предварительные шаги к тому, чтобы ЕС приобрел компетенцию в вопросах, выходящих за рамки внутреннего рынка. Впервые безопасность энергоснабжения оказалась прямо обозначена в качестве его цели, что с тех пор в логике Европейской комиссии выражается в постепенном переходе к независимости от ископаемых видов топлива и к диверсификации источников энергии.

Однако даже сегодня компетенция ЕС в вопросах внешних энергетических отношений остается неполной, поскольку затрагивают суть внешней политики государств-членов, которую они еще не определили.

Взаимные обвинения в отношении энергетических отношений с Россией, трубопровода «Северный поток — 2», энергетических сетей и инфраструктуры диверсификации…

Чего уж удивляться, что на недавнем заседании Европейского совета 21 октября государства-члены вновь оказались разделенными, и ЕС не смог принять значимых решений в связи с ростом цен на энергоносители в результате международного энергетического кризиса и дисбаланса в международном предложении и спросе. Европейские лидеры ограничились списком пожеланий, передав этот вопрос на рассмотрение будущего саммита.

Возможно, нынешний кризис приведет в ближайшие годы к большей интеграции энергетического сектора, включая внешние связи. И, возможно, в будущем появится действительно общая энергетическая политика или даже общая внешняя политика Союза, после, конечно, пересмотра договора.

Но всё это не относится к настоящему. И такие перспективы не могут материализоваться за несколько месяцев. Зато прямо сегодня необходимы срочные меры по снижению энергозатрат и предотвращению социального взрыва, а не непрактичные предложения.

Прямой мерой было бы снижение косвенных налогов (акциз на топливо для отопления и т. д.), как это было предложено и лидером греческой партии СИРИЗА-Прогрессивный альянс Алексисом Ципрасом 18 сентября, и ныне покойной главой «Движения за перемены» Фофи Генниматой в ее последнем выступлении в парламенте 7 октября, а также Европейской комиссией в ее предложениях государствам-членам 13 октября. Вместо того, чтобы передавать решение наших проблем Брюсселю, было бы разумнее поторопиться с немедленными мерами по оказанию помощи рынку и домашним хозяйствам, со строгим контролем и жесткими регулирующими мерами, пока не стало слишком поздно. Николаос Фарантурис является профессором Европейской кафедры Жана Моне по европейскому энергетическому и конкурентному праву и директором аспирантуры по энергетике в Университете Пирея.