Готов ли был СССР сражаться без промышленности европейской части страны?

ИА REGNUM 30 сентября 2021 года при участии Российского военно-исторического общества провело в пресс-центре ИА REGNUM (г. Москва) научную конференцию «Память народного подвига: тыл СССР и Сурский рубеж, 1941−1942 гг.». Кандидат исторических наук, военный историк, член Научного совета Российского военно-исторического общества (РВИО) Алексей Исаев рассказал, что именно защищал Сурский рубеж.

«Второй индустриальный центр» СССР в конце 1941 — начале 1942 г.

Исследование военных операций вынудило меня обращаться и к экономике, потому что иной раз ответы в оперативных документах не всегда находились на все вопросы. А вот если это состыковать с документами экономическими и производственными, то с ответами становилось уже намного лучше. Можно было ответить на вопрос: почему был так неудачен Ржев, почему опять же, наоборот, был удачен опыт Курской дуги. А в приложении к нашей сегодняшней теме хотелось бы объяснить и рассказать своё видение того, насколько Советский Союз был готов к тому, чтобы сражаться без промышленности европейской части страны.

У нас тут достаточно такой узкий круг, поэтому я себе позволю повторить свою традиционную репризу относительно товарища Сталина — как Наф-Нафа русской истории. Как человека, на самом деле, если говорить серьезно и формально, человека с большим горизонтом планирования. Вот этот горизонт планирования он был везде, во всей истории, и со строительством заблаговременным рубежей. Известно, что под Сталинградом те позиции, которые пошли в бой в июле 42 года, их начали строить в 41-м. И то же самое можно сказать и о промышленности. Гора Магнитная была широко известна как бы не с 18-го столетия, но проект построения металлургического комплекса на этом месторождении, он был чересчур рискованным. Он был рискованным и с точки зрения западных инвесторов в начале 20-го века, ну и, на самом деле, в 20-е годы, если почитать — что-то писали в журналах — тоже считали проект чересчур рискованным. Понадобилась политическая воля, чтобы его реализовать. В том числе опровергнуть экономические расчёты о том, что 2000 км до кузбасского угля — это на самом деле мало в середине 20-го века. И была построена Магнитка. И Магнитка, по существу, стала одним из таких спасательных кругов Советского союза в 41-м году. Когда Гитлер поворачивал войска Гудериана на Киев, он поворачивал их на самом деле не только и не столько в сторону тыла Юго-Западного фронта, но и в сторону Донбасса. Донбасс и, так скажем, юг страны, он обеспечивал в период до 17-го года едва ли не 80% всего поставляемого угля. Это был опять же металлургический комплекс важнейший, и его начали терять уже в августе 41-го года, когда был потерян Кривой Рог. И при потере Донбасса и месторождений руды в европейской части страны тут-то и понадобились те производственные мощности, которые создавали в 30-е годы.

Эти производственные мощности, разумеется, не исчерпывались Магнитогорским металлургическим комбинатом (ММК). Это, во-первых, Челябинский тракторный завод (ЧТЗ), который производил американские «Катерпиллеры», которые стали «Сталинцами». Конструктивно они, конечно, претерпевали определённые изменения, но изначально запускали в производство американский образец. Но это нормально, на самом деле. Ещё один завод, который известен несколько меньше, чем Челябинский тракторный завод, это «Уралвагонзавод», который опять же создавался путём переноса на нашу почву американского стандарта производства. И до войны, до 1941 года, он не выходил на плановые мощности, в том числе ввиду того, что прямое копирование американских «Принцев» не работает. В отечественных условиях реально работал такой принцип, как комбинат. Что такое комбинат — это когда не покупаются у множества поставщиков те или иные компоненты, а всё делается на одном предприятии. То есть у «Уралвагонзавода» — несмотря на то, что это было машиностроительное предприятие, — были в том числе деревообрабатывающие производства. Потому что поставщики в любой момент могли завалить заказ на какие-то деревянные изделия. И этот завод обладал изначально большим потенциалом с точки зрения размещения на его площадках каких-то других производств. Ещё один завод, о котором необходимо сказать, это Завод №78 (город Челябинск), который изначально занимался боеприпасами. Почему его я выделяю, это связано с тем, что Завод №78 стал донором производства брони для уральского танкостроения.

Ещё хотелось бы сказать про такой промышленный центр, как Пермь. Пермь, конечно, ещё в период Российской империи поднималась на машиностроении, а в 30-е годы был сделан сразу большой скачок вперед. И скачок получился, я бы так сказал, полуторный. То есть, с одной стороны, был огромный успех с производством авиадвигателей, производились «РайЦиклоны», ставшие у нас М-25. А почему полтора — потому что не удалось выйти на нормальные производственные мощности Заводу №98, если мне не изменяет память, пороховому. Его строили с 29-го года, к 41-му году он не производил тех порохов, которые от него требовали, — баллиститных.

И со всем этим страна попадает в 41-й год. И что защищал Сурский рубеж? На карте 41-го года видно, что он защищает Казань. Что такое Казань? Казань — это, во-первых, 40-й пороховой завод, во-вторых, это авиационный Завод №124, которым, между прочим, руководил не кто иной, как Каганович, брат наркома, застрелившийся в июле 41-го года. И Казань осталась единственным пороховым заводом, не потерянным в результате летне-осенней кампании 41-го года. Завод в Шостке был потерян в результате Киевского котла, наступление на Донбасс — теряем завод в Петровинке, мощности ленинградские тоже теряются, хотя Шлиссельбургский завод имел, конечно, вспомогательное значение. Теряют завод в Ростовской области. Вынуждены эвакуироваться заводы из Московского пула. Хотя до них немцы не дошли, но их эвакуировали. Остается завод Казанский, и эвакуированы люди. То есть, на самом деле, самой главной проблемой были — люди. Производственная база, вторая промышленная база, она на 22 июня 1941 года уже реально существовала.

И, полемизируя со сказанным по эвакуации, я скажу следующее, что эвакуация, во-первых, заранее не планировалась. То есть актуального плана на 22 июня просто не существовало в природе. И эвакуация — это, по существу, сплетение двух процессов, очень тесное — это эвакуация плюс мобилизация. Эвакуация касалась в первую очередь людей. Пермский пороховой завод — на самом деле, кто был в Перми, быстро становится ясно, почему там были проблемы с работниками и не запустили до 41-го года, — находится на другом берегу реки. И, соответственно, предпочли идти на Мотовилиху, на завод авиадвигателей, а не идти на пороховой завод, который, в общем, «у черта на куличках». И эвакуированные люди с 59-го завода с Донбасса наладили производство баллиститных порохов в Перми. И Пермь стала основой, например, зарядов для «Катюш» и баллиститных порохов для тяжёлых орудий.

Эвакуация из Ленинграда Кировского завода, точнее, его танкового производства, была сорвана стремительным немецким наступлением. Эвакуировать удалось буквально 400 станков из нескольких тысяч. И кто производил танки КВ? Производил танки КВ Челябинский тракторный завод, практически полностью использовав те мощности, которые были на тракторном производстве. Когда Главное бронетанковое управление сказало: а давайте возобновим производство тракторов, то им сказали: мы не можем это сделать физически. потому что никаких 300 тракторов мы выпустить не можем, всё производство занято танками КВ, изымайте из народного хозяйства.

И здесь ещё, помимо вот этой заблаговременной подготовки, конечно, сработали некие производственные решения. О чем идет речь: во-первых, «Уралвагонзавод» на свои площади принял авиационное производство. Все эти станки, которые ставят под открытым небом, когда нам рассказывают про эвакуацию, это не имеет ничего общего с действительностью. Да, станки иногда выгружали, как говорится, в кювет, в снег, были разные прелести эвакуации, они ещё по-настоящему не описаны. Но реально всё ставилось в цехах тех заводов, которые имели определённый заранее спроектированный и реализованный потенциал. И яркий пример здесь — «Уралвагонзавод», который, во-первых, приютил у себя производство танков из Харькова. А во-вторых, именно здесь была налажена автоматическая сварка корпусов, которая компенсировала ту самую нехватку персонала, которая имелась во всех заводах Уральского, Приволжского регионов, ну, и, на самом деле, Сибири и Дальнего Востока.

Ещё один момент, который заранее продумали, это ещё в 40-м году в СССР запускается программа литых деталей танков в целом. То есть в основном на начальном этапе это были башни. И это тоже позволило реализовать потенциал вот этой запасной промышленности, которая уже была на 22 июня 41-го года. Это — Завод №78 и Магнитогорский металлургический комбинат. Они не располагали теми мощностями, которые были у Мариуполя, потерянного в 41-м году, и у потерянной «Ижоры». Но тем не менее эти производственные мощности сумели перепрофилировать на танковую броню с помощью Научно-исследовательского института №48, изначально Ленинградского. И именно научный потенциал этого института позволил производить броню на тех предприятиях, которые никогда раньше броней не занимались, но при этом обладали достаточными мощностями для выплавки стали и, главное, литой брони. В последующем в 44-м году были такие передовые производственные решения, как литьё в кокиль — в металлическую форму, и изготовление корпусов танков литьём. Всё это базировалось на той самой производственной базе, которая уже существовала на 22 июня 41 года. Она мобилизовывалась. Она не столько строилась заново или эвакуировалась, сколько мобилизовывалась. И, конечно, её не хватало. И в 44-м году понадобилось спешное восстановление того же Мариуполя, например. И половина литых башен танков ИС — это Мариуполь. Без него, конечно, было тяжело и плохо. Но тем не менее в СССР существовала база, которая позволяла при эвакуации в основном персонала и — в меньшей степени — оборудования производить вооружение. При этом свои ограничения, конечно, были.

В заключении уже скажу про ограничения и те проблемы, которые на самом деле преследовали производственную базу, которая имелась в Поволжье и на Урале. Это, конечно, кадры. Пример следующий: производство бронебойных боеприпасов. Постановлением ГКО на Урале формируется такой пул заводов, которые должны были выпускать огромное количество бронебойных снарядов, поскольку бои 41-го года показали, что «сорокопятки» немецкие танки берут плохо, берут их нормально снаряды 85−86 мм, но их катастрофически не хватает ввиду того, что завод, который производил те же 76-бронебойные, при всех его недостатках и провалах довоенных, он просто физически потерян в Донбассе. Пытались наладить производство бронебойных снарядов в Челябинске на Заводе №78. И этот проект, к сожалению, проваливается. И проваливается, прежде всего, по кадровым причинам. То есть квалификация рабочих, квалификация инженерного состава приводит к систематическому срыву всех возможных планов. В итоге от Завода №78 с бронебойными снарядами отстают — и бронебойные снаряды делает Москва. И основной производитель бронебойных, как на самом деле высокотехнологичного образца продукции военной промышленности — это Москва. Потому что именно Москва обладала теми кадрами, которые могли эти производственные программы реализовать. Поэтому я считаю, что потеря Москвы была бы страшным ударом, но тем не менее построенный Сурский рубеж защищал важнейшие производства, которые касались, прежде всего, конечно, Поволжья.

Ещё одно решение относительно базы, которая имелась в глубине страны, — это завод «Красное Сормово». Это можно с большой натяжкой назвать как бы новой индустриальной базой. Потому что, если мы посмотрим количество станков, там даже в 42-м году едва ли не треть станков была выпуска ещё до 1917 года. Есть статистика. Может быть предъявлена. Изначально завод был переориентирован на танки первым постановлением ГКО. Первое постановление ГКО — по предложению Малышева завод «Красное Сормово» становится заводом №112 Наркомата танковой промышленности и при потере Сталинграда становится одним из основных производителей танков Т-34. На нормальные темпы выпуска он выходит только в 43-м году, но тем не менее это тоже был ресурс, с помощью которого удалось при потере индустрии европейской части страны сохранить производство танков и производство танков приемлемого уровня. То есть танки Т-34 держали марку в течение всей войны.

Из всего сказанного можно сделать вывод, что решениями уже конца 20-х и 30-х годов в стране была создана сильная промышленная база, причем, прежде всего, гражданской промышленности, промышленности изначально не стопроцентно ориентированной на военное производство, мобилизация которой, спаянная с эвакуацией кадров и частично оборудования из европейской части страны, позволила соревноваться с Руром, и соревноваться небезуспешно. Но тем не менее считать, что ключевое значение имела именно эвакуация, я бы не стал. Потому что эта база, она имелась заранее, и невозможно эвакуировать такую вещь, как производство металлургическое. Оно тяжело поддаётся эвакуации. Точно так же, как производство алюминия. Кто производил алюминий — Уральский завод, который сделали до войны, до 22 июня. Волховские предприятия, которые должны были производить алюминий для Страны Советов в районе Волхова, они были потеряны. И в общем-то, там малореально было что-то эвакуировать. Но завод Уральский алюминиевый достаточно быстро вышел на тот уровень, что во время войны производство алюминия было больше, чем в 40-м году. И это было, разумеется, большое достижение того, что всё делали заблаговременно. Всё нужно делать заблаговременно. Если завтра война, если мы сегодня к ней не готовы, если мы не построили Завод №78, ЧТЗ, алюминиевый завод, если мы заранее не придумали, как надо отливать танковые башни из литой брони (для справки: немцы литую броню практически не использовали, американцы, наоборот, активно использовали), то нас ждёт провал. Как бы за месяц нельзя сделать того, что делается за годы. Поэтому база, которая была, которую защищал Сурский рубеж, она была всё же заложена в течение нескольких лет предвоенного периода. Это — глубина планирования. Глубина планирования — это самое главное.

Доклад кандидата исторических наук, военного историка, члена Научного совета Российского военно-исторического общества (РВИО) Алексея Исаева «Второй индустриальный центр» СССР в конце 1941 — начале 1942 г.» на научной конференции ИА REGNUM и Российского военно-исторического общества 30 сентября 2021 года «Память народного подвига: тыл СССР и Сурский рубеж, 1941−1942 гг.».