Война: какая опасность исходила от Турции?

В пресс-центре ИА REGNUM 30 сентября 2021 года при участии Российского военно-исторического общества состоялась научная конференция «Память народного подвига: тыл СССР и Сурский рубеж, 1941−1942 гг.». Кандидат исторических наук, доцент факультета государственного управления МГУ Олег Айрапетов рассказал о факторе Турции в Закавказье в 1940—1942 гг. — позиции Турции, которая после распада Османской империи по итогам Первой мировой войны не обладала достаточно сильной армией, но её политическое и военное руководство искало способы извлечь выгоду из разгоревшегося нового мирового конфликта.

Советско-турецкие отношения 1940−1941 гг. и положение в Восточном Средиземноморье

Прежде всего, я хочу поблагодарить за возможность принять участие в этой конференции. Очень сильные впечатления производит то, что в первой части конференции — то, что видят эти старые женщины. Почему-то многие из них напомнили мне мою бабушку из-под Астрахани, которая рассказывала, как в 41-м году они — женщины и дети — рыли укрепления на подступах к Сталинграду. Помню, как маленьким я приезжал, и мне показывали за домом щели, где моя маленькая мама, будучи ребёнком, вместе с бабушкой прятались от налётов немцев. Чувствуешь связь близкого и далёкого. И невольно приходит мысль одна и та же: когда читаешь о таких вещах, ты прекрасно понимаешь как взрослый человек, бывший военнослужащий, что некоторые вещи сделать в принципе невозможно, это просто нереально. А с другой стороны, ты понимаешь, что в Великую Отечественную войну на нашей земле жили такие люди, которые это нереальное сделали. Это просто какой-то смысловой диссонанс происходит.

Тема моего доклада с Сурским рубежом напрямую не связана, но в какой-то степени продолжает тему предыдущего доклада («Падение Москвы как сигнал для японского удара по советскому Дальнему Востоку и Сибири» — прим. ИА REGNUM). Я хочу сказать, что, в отличие от Японии, фактор которой постоянно считался чрезвычайно важным, в стратегии советского руководства (более того, могу сказать, что до 1939 года) наиболее опасным направлением считалось не европейское в военном отношении, а дальневосточное. Строго говоря, в 39-м году, когда решалась судьба внешней политики Советского Союза в Европе, на Дальнем Востоке война уже шла. И то, что тогда иногда называли по соображениям политеса пограничным конфликтом, был полноценной войной с совершенно неясными перспективами, где она остановится и как. Да и выводы из этой войны сделали: японцы, если я не ошибаюсь, провели даже парад победы после Халхин-Гола, где-то в Маньчжурии. Они считали, что они победили, по очкам, во всяком случае. А вот турецкий фактор и южное направление менее известно по многим причинам. По причине номер один, это то, что турецкое направление ни в 20-е, ни в 30-е годы не было опасным, оно не было враждебным. Турецкая Республика в управлении Мустафы Кемаля Ататюрка — руководство этой страны не было настроено на внешнеполитические авантюры, хотя не будем забывать, что управляли страной, в общем-то, офицеры старой османской армии, и к реалиям, которые возникли в результате Первой мировой войны и того, что за этим последовало, они относились крайне критически. Конечно, определённые ревизионистские настроения в том числе и у Ататюрка были, он и не скрывал их, а открыто говорил о них. Прежде всего, это касалось Мосула, определённых районов Сирии, которые находились под мандатным управлением Франции. И, прежде всего, если говорить об этом, это Александретта, или Искендерун в турецкой традиции.

Ситуация стала меняться, и резко меняться в 1939 году. Во-первых, был уже другой руководитель в Турции — Исмет Инёню, такой же человек с тем же опытом, с тем же набором взглядов на перспективы Турецкой Республики. Тем не менее опыт Первой мировой войны тяготел над политическим руководством Турции в том плане, что они имели опыт крайне негативный. Вот они вступили в войну, и эта война закончилась потерей для Османской империи более чем 50% территории. И они очень опасались, и не без основания, что в случае, если второй раз они сделают неправильный выбор, то это может привести к краху их системному, а чем это могло закончиться, показывали 1920−21 годы. Поэтому Турция была очень осторожна. Тем не менее намечались определённые тенденции. Ясно было для всех в 39-м году, что в случае начала военных действий последует быстрая, но если не быстрая, то, во всяком случае, достаточно убедительная, может быть, затяжная победа англо-французского блока. Но в этом никто не мог сомневаться, и весь опыт Первой мировой войны тому был свидетельством. Но у Турции в этом отношении был определённый диссонанс. Какого рода? Если политически и стратегически турецкое руководство тяготело к наиболее сильному блоку, когда это был англо-французский блок, и с мая 1939 года уже начались активные переговоры в этом направлении, которые завершились подписанием англо-франко-турецкого союзного договора, то с другой стороны Турция хотела при любых обстоятельствах избежать обострения с Советским Союзом. Поэтому эти переговоры шли параллельно с тем, что Турецкая Республика и её представители на самом высоком уровне в лице министра иностранных дел Шюкрю Сараджоглу информировали советское руководство и руководителей наркомата иностранных дел через посла нашего в Анкаре о ходе этих переговоров с Англией и Францией. Почему? Потому что турки не хотели рисковать. И они с самого начала оговаривали, что англо-франко-турецкое сближение ни в коем случае не будет касаться втягивания Турции в какие-либо военные конфликты с Советским Союзом. Речь шла о лете-осени 1939 года. Это одна политическая и стратегическая ситуация. Застраховав себя от возможности любого рода конфликтов, турки смогли обеспечить возвращение Александретты путём приобретения Республики Хатай осенью 39 года. Это полностью уже было сделано. А до этого, когда Англия и Франция пытались создать балканский блок, одним из гарантов которого будет Турция, турки как раз проговорили эту ситуацию с Москвой. Позиция главы наркомата иностранных дел Вячеслава Молотова была однозначной — Советский Союз окажет помощь Турции в её обороне, но если Турция распространит гарантии на Балканы, в том числе и на Румынию, то Советский Союз это поддерживать не будет. Сараджоглу всё сразу понял, потому что такое слово, как «Бессарабия», не было произнесено, но было понятно, о чём идёт речь, и от этого турки отказались.

И всё вроде бы шло хорошо. Англо-франко-турецкий договор был подписан. По этому договору Англия и Франция обязались способствовать перевооружению военно-морских и военно-воздушных сил Турции, поставлять артиллерию и авиацию. Надо отметить, что состояние турецкого флота, турецкой армии в это время было достаточно печальным, если говорить о современных условиях. То есть корабли были постройки до Первой мировой войны, турецкий солдат — это достаточно боеспособный, храбрый, непритязательный, но у турок практически не было противовоздушной обороны, артиллерии, ПВО не было, почти не было противотанковой артиллерии, очень слабые бронетанковые войска. На хорошем уровне была пехота, вооруженная огневой мощью по стандартам Первой мировой войны, и кавалерия. Этого было совершенно недостаточно, и в Анкаре это прекрасно понимали. Поэтому они ожидали возможности примкнуть к победителю и что-то получить. Например, хотя бы возможность получения дешёвых кредитов и перевооружения своей армии и флота. Но в 40-м году стало ясно, что эти расчеты были ошибочны.

Ещё один аспект, который, безусловно, влиял на турецкую политику, это экономика. До начала военного года, если брать статистику турецкой торговли (ввоза и вывоза в 1938-м году), получается так, что в части турецкого вывоза Германия занимает первое место. Это 26,75% всего турецкого экспорта. И если прибавить чехословацкий показатель, это уже свыше 30%. Это больше, чем у кого-либо. Другие страны очень дробно идут. Что касается ввоза, то германский ввоз это 45,7%. Если добавить 5,7% чехословацкого, то это свыше 50%, что ровно в два раза больше, чем показатели Англии (14%), Америки (12%) и Франции (1,7% импорта). То есть экономические связи Германии и Турции были таковы, что игнорировать их было невозможно. А уж после того, что произошло на Балканах, после югославско-греческого похода вермахта и Критской операции, стало ясно, что ни Англия, ни Франция защитить Турцию от соседства с германо-болгарским блоком будут не в состоянии. И в этой ситуации начинает быстро меняться позиция Анкары. Англичане и французы обязались способствовать перевооружению Турции, но в этой ситуации в 40-м году (договор подписан в октябре 1939-го) реализовать его в полную силу не представляется возможным, а в 40-м году — тем более.

И тут начинаются известные события в Ираке и Сирии. То есть апрель-май — это переворот в Ираке, и начинается короткая англо-иракская война. Иракскую армию трудно сравнивать с турецкой, но особенность примерно такова: нет практически ПВО, нет противотанковой артиллерии, что и обеспечивает успех немногочисленных английских войск с широким использованием бронесил (броневики 20-х годов, самолёты устаревшие), но для Ирака этого вполне хватило. За этим начинаются действия в июне в Сирии, где уже в Ираке большие проблемы англичанам составило присутствие немцев, и не только групп Абвера, которые активизировались здесь с 1940 года, но и сюда начинается практически сорванная переброска сил Люфтваффе.

А в Сирии англичанам пришлось уже столкнуться с совместными действиями французов и немцев против британской эскадры. Но, тем не менее, британские ВВС потопили несколько французских судов, и Сирия была занята. В Турции начинают колебаться. И эти колебания должны объяснить то, что турки, с одной стороны, настроены на развитие отношений с добрососедской Германией, с другой стороны, категорически против предоставления своей территории англичанам и французам во время советско-финской войны. Англичане и французы планировали, в том числе, ещё тогда с территорий Сирии и Ирака, но им надо понять, в каком состоянии находились ударные силы Королевской авиации — на Ближнем Востоке были в основном устаревшие самолёты, и для того, чтобы их эффективно использовать против Баку, им необходимы были военно-воздушные базы в Турции, на что турки не пошли, ссылаясь на то, что в 1939 году (до 7 ноября 1945-го) был продлён советско-турецкий договор «о дружбе и нейтралитете».

Всё вроде бы шло неплохо, но ситуация в очередной раз резко меняется с началом Великой Отечественной войны. Турция заключает договор о нейтралитете с Германией, и после этого она начинает внимательно присматриваться к тому, как развиваются события на советско-германском фронте. И тот же самый Сараджоглу и группа высокопоставленных турецких военных под влиянием этих событий, и прежде всего под влиянием поражения Красной армии в Киеве, начинают приходить к мысли о том, что возникают благоприятные обстоятельства для действий в направлении Кавказа и Закавказья. То есть турки исходили из того, что когда была очевидной сила Советского Союза, они предпочитали с ним дружить. Они не были, как Япония, постоянной угрозой, но когда возникло окно возможностей, они решили, что вполне возможно его использовать. Но при одном условии. Во-первых, не будем забывать, что в Турции в 1939−41 гг. [произошли] серьёзные финансовые и экономический кризисы. Это не условия для действия войны. Во-вторых, нет завершённого перевооружения турецкой армии. То есть они готовы были действовать в случае полного развала, тогда они готовы были бы воспользоваться. Наступил ли этот развал? Очень серьёзные впечатления в регионе произвело действие Советского Союза и Великобритании в августе 41-го года: на фоне поражения Юго-Западного фронта произошла, я напоминаю, оккупация Ирана. Да, конечно, иранская армия не то чтобы не оказывала сопротивления, были случаи оказания сопротивления. Но сопротивления она почти не оказала. Но тем не менее произошло то, что нужно учитывать при определении позиции турецкой стороны. В результате оккупации Ирана возникла полоса, которую занимали союзники от иранской границы через Ирак до Сирии. И хотя в сентябре 1941 года турки впервые начинают концентрировать серьёзную военную группировку на границе с советским Закавказьем, они здесь формируют группу из 24 дивизий — это примерно половина всего контингента турецкой армии (всего около 50 дивизий, позже их станет 60). И эта группировка будет постоянно расти. Угроза постоянно возникала. Но когда мы говорим об этом, мы должны помнить, что здесь с осени 41-го года картина очень начинает напоминать то, что мы слышали применительно к Дальнему Востоку.

Турки собирают группировку в 24 дивизии. Осенью 1941 года Советский Союз вынужден укреплять свою группировку в Закавказье. Разворачивается группа армий, 25 дивизий наших. Но турки учитывают одну вещь (конечно, здесь не самые современные самолёты, не самые современные танки, но у турок нет и такого). Они рассчитывают на успех в случае падения Москвы. Вступила бы Турция? Я очень сомневаюсь и думаю, что, скорее всего, нет. Но в случае падения Сталинграда в 42-м году, я думаю, что вероятность этого была бы в высшей степени высока. Потому что турецкая группировка на советской и закавказской границе выросла до миллиона человек, а группировка Красной армии составляла около 900 тысяч человек. Вот что уравновешивало их. Но будем всё-таки объективны: на турок, кроме финансовых соображений, кроме соображений технического порядка, огромное влияние оказывала и опасность, которую они не могли не учитывать и со стороны британцев, и уже сил свободной Франции. Они прекрасно понимали, что наступление на Советский Союз означает опасность возникновения не просто фронта в Закавказье, а очень растянутого фронта, и это создавало действительно большую опасность при планировании. Турецкое военное и политическое руководство не могло этого не учитывать, но в конечно итоге, как мы знаем, только в 43-м году под влиянием событий на Курской дуге было принято решение, что мы из этого [выйдем]. Хотя близкое сотрудничество Турции и гитлеровской Германии фактически продолжалось до 1945 года — это поставки стратегических материалов, сотрудничество в области передачи информации. И ещё один момент очень важный — то, как выполнялась конвенция Монтрё применительно к советским кораблям и применительно к кораблям германского и итальянского флотов, которые проходили вооружённые в Чёрное море. Такого рода факты были.

Выступление на научной конференции ИА REGNUM и Российского военно-исторического общества 30 сентября 2021 года «Память народного подвига: тыл СССР и Сурский рубеж, 1941−1942 гг.». Доклад кандидата исторических наук, доцента факультета государственного управления МГУ им. М. В. Ломоносова Олега Айрапетова «Советско-турецкие отношения 1940−1941 гг. и положение в Восточном Средиземноморье».