Гений места. Памяти Виктора Лихоносова
9 августа ушёл из жизни большой русский писатель Виктор Лихоносов. И слово «русский» по отношению к нему звучит особенно чутко, уместно. Потому что таковым Виктор Иванович был во всём. Редкий дар, особенно по нынешним временам.
Последний раз мы встречались с Лихоносовым в Краснодаре — на чтениях, Виктору Ивановичу и посвящённых. Пятые, юбилейные чтения. Он говорил по большей части о нехватке Православного в нашей жизни. Не в плане религиозности даже, а в контексте глубинно-русского, настоящего, первородного. Того, собственно, что и даёт, питает жизнь.
Вообще всякий раз, когда он начинал говорить, я поражался. Не важно, на встречах публичных, перед аудиторией, или просто в компании, за столом. В Лихоносове сияла жизнь — настоящая русская жизнь: воля к ней, понимание её, радость от неё, переплетённая с мудростью. Он, несомненно, очень многое понимал, но никогда это знание, это уразумение не выпячивал. Относился к нему бережно и цедил его для окружающих по капельке, точно из заветного источника, но ровно столько, сколько нужно.
Однако это не было мудрствование, «сидя на красивом холме». Нет, Лихоносов всегда оставался борцом. Он ратовал за восстановление исторических связей, бился за сохранение усадеб и памятников, постоянно отправлял письма в соответствующие инстанции. Помню, с каким жаром, напором говорил мне Виктор Иванович о том, как культурно связать Крым и Тамань. Истинно неравнодушный человек, понимавший, насколько важны крепость и нерушимость связей — связей людей, городов, времён, эпох.
А их он понимал блестяще. Опять же вспоминаю, как Лихоносов водил нас, гостей чтений его имени, по улицам «белого Екатеринодара». Он всё о нём знал, где кто жил, чем что облагодетельствовал. И подана эта история, запечатленная, словно в фотоальбоме с лучшими в мире комментариями, была замечательно — во всей её полноте и со всей глубиной понимания. Единственно так, как мог это подать исключительно Виктор Иванович.
На одной из последних встреч, в узком кругу, размышляя о своём произведении «Наш маленький Париж», Виктор Иванович говорил, что писал в первую очередь о людях — об их судьбах, чаяниях, разочарованиях, устремлениях. Оно, безусловно, так. Но мощь истинного мастера заключается в том, что замысел его текста, как и сам текст, неизбежно обрастают новыми интерпретациями, коннотациями, смыслами. И как итог конечный результат выходит за рамки изначально задуманного. «То, что человек пишет, должно выходить за рамки его намерений. Именно в этом таинственность литературы», — говорил Борхес. Но в этом же и таинственность настоящего таланта — то, что отличает его от других, и то, что позволяет ему живородить.
Я вспомнил Борхеса, а следом вспоминается и Маркес. И ведь странно, но почему-то каждый раз, когда я говорю или пишу о нём, то в голове появляется и Виктор Лихоносов. Обратное тоже верно. Что связывает во мне русского писателя Лихоносова и латиноамериканца Габриэля Гарсиа Маркеса? Прежде всего то, что они оба были genius loci (гениями места). Ревностно, преданно защищали, воспевали атмосферу тех краёв, где им довелось жить и любить.
Именно Лихоносов прописал Краснодар (Екатеринодар) на историософской и культурной карте мира. И вместе с тем по книгам Виктора Ивановича станут изучать ту эпоху и ту Россию, как изучают Францию по книгам Флобера, а Англию — по книгам Диккенса. Лихоносов запечатлел их в мельчайших деталях, которые только он и мог отметить. Его прозу вообще отличает бережное отношение к штрихам — будь то краски, звуки, запахи. Казалось бы, его текст — большое полотно, воспринимаемое цельно, но фрагменты его также не ускользают от внимания, существуют как бы сами по себе и вместе с тем в единстве многообразия.
Не знаю, будут ли ещё Лихоносовские чтения. Дай Бог, будут. Но должна быть и премия. И улица его имени, и памятник ему. Хотя бы сейчас, после смерти. Потому что очень часто в России мы не ценим, не замечаем истинно своих — тех, кто любит Родину беззаветно, тех, кто делает для неё благо, не ожидая ничего в ответ, потому что не может иначе, потому что деяние через любовь, через созидание и есть подлинное богатство и достоинство его жизни. Как у Виктора Лихоносова.
Помню, как он говорил студентам: «Нужно любить жизнь, пить жизнь — жадно, но по чуть-чуть, как бы смакуя…» Мне видится, что это ему удалось. Потому что Лихоносов, действительно, жил, творил (именно так!), созидал, много работал вплоть до последних дней (не считая болезни, конечно). Когда я видел его в последний раз, в Краснодаре, в июне, мы обнялись крепко…
Вспоминаю то до сих пор. Светлая память.