Рытье ямы для Китая подвигает США к карикатуре на самих себя — The Hill

Даже по обычным вашингтонским стандартам нынешние дебаты о Китае удивительно карикатурны. Причем это говорит больше о нас, чем о них, и, к сожалению, о том, насколько сильно пострадала наша уверенность в себе.

Теперь каждая китайская укреплённая скала в Южно-Китайском море — это стратегическое поражение, а каждый китайский проблемный кредит Африке — это долговая ловушка. Легко понять, почему с политической точки зрения администрация Байдена испытывает искушение «продать» нам то, что мы должны сделать в любом случае (например, резкое увеличение государственных научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ для фундаментальных исследований), под видом способа конкурировать с Китаем. Риск, однако, заключается в том, что подобная рекламная кампания только развязывает руки тем, кто больше заботится о том, чтобы разбить Китай, чем о том, как построить нечто свое.

Причин для того, чтобы пересмотреть свои взгляды на Китай, три.

Первая и наиболее очевидная — это проблемы, с которыми сталкивается Китай. В зависимости от способа расчета национальный доход Америки на душу населения превышает китайский либо в три с половиной раза, либо почти в шесть. В отличие от Японии или Западной Европы, которые стареют после того, как становятся богатыми, Китай стареет, пока он все еще беден. К 2050 году он дойдет от восьми работающих на одного пенсионера до двух. Он исчерпывает прибыльные места для строительства инфраструктуры, и его долг удвоился за последнее десятилетие — со 141 процента ВВП в 2008 году до более чем 300 процентов в 2019 году.

Многие из займов, которые Китай предоставил в рамках своей легендарной инициативы «Пояс и путь», не будут погашены, и, хотя Вашингтон беспокоится о «дипломатии долговой ловушки», опасаясь, что Китай убедит своих должников уступить ему акции в обмен на списание долгов, Китай все равно понесет финансовый удар. Уже сейчас существует обратная реакция, знакомая американцам, но тем более разумная для более бедных китайцев: «Почему мы тратим деньги за границей, когда дома так много потребностей?»

Вторая причина — это преемственность. Никто не знает, как долго Си Цзиньпин останется у власти, но одно кажется вполне определенным: чем дольше он будет лидером, тем более беспорядочным окажется переход, поскольку недовольство накапливается. Си уже достаточно долго находится у власти, чтобы казаться постоянным лицом Китая. Тем не менее стоит помнить, насколько разными были современные китайские лидеры. За аграрным популистом Мао последовали очень отличавшиеся от него лидеры Дэн Сяопин и Цзян Цзэминь, которые были городскими реформаторами. Ху Цзиньтао, столкнувшись с социальными стрессами, вызванными их реформами, свернул социальную и рыночную либерализацию. Затем, по словам Уильяма Оверхольта, «Си Цзиньпин был выбран для борьбы с центростремительными силами десятилетия Ху Цзиньтао: нерешительность, застопорившиеся реформы, министры, игнорирующие премьер-министра, местные органы власти, игнорирующие центр, частная экономика, наводняющая государственную экономику, гражданское общество, угрожающее роли партии, и военные лидеры, сосредоточенные на сделках с недвижимостью».

Каким бы долгим и беспорядочным ни был переход и кто бы ни был преемником, он — увы, мы можем быть уверены в этом местоимении — столкнется с обстоятельствами, которые являются почти зеркальным отражением Си: стареющее население и относительно стагнирующая экономика, по крайней мере по китайским стандартам, большое долговое бремя, чиновничество, которое колеблется от недовольства тем, что его игнорируют, до гнева из-за преследования за коррупцию, и соседи, все еще привлекаемые к экономике Китая, но раздраженные его тяжелой рукой. Новый лидер с совершенно иным взглядом на мир вряд ли стал бы сюрпризом.

Наконец, если важно помнить, какими разными были китайские лидеры, не менее важно иметь в виду динамизм Китая. Китай — это не просто монолитная коммунистическая партия, которая сидит в Пекине и одержима навязыванием своей авторитарной идеологии и модели развития по всему миру. Точно так же американские обывательские представления о растущем среднем классе Китая, как правило, сводятся к банальному зарабатыванию денег и «парашютам» для детей в Ванкувере или округе Ориндж. Между тем в «Шанхае среднего класса» Чэн Ли излагает совершенно иную точку зрения, основанную на взглядах на высшее образование, авангардное искусство, архитектуру и юриспруденцию. Он утверждает, что космополитическая культура Китая — как на примере Шанхая, так и во главе с ним — может стать основой для нового взаимодействия Америки с Китаем, основанного на глубоких культурных и образовательных обменах, которые связывали их на протяжении десятилетий.

Будущий Китай, в котором будет меньше Пекина и больше Шанхая, Гонконга и Тайбэя, может стать еще более грозным экономическим конкурентом. И в краткосрочной перспективе гонка Си за место Китая под солнцем будет по-прежнему рассматриваться Вашингтоном как угроза. Однако, отвечая на эту угрозу, важно иметь в виду, что Китай Си Цзиньпина не является Китаем навсегда, и политика Америки должна определяться тем, что хорошо для Соединенных Штатов, а не тем, что может быть плохо для Китая.