Альянс Россия — Турция — Иран может стать кошмаром для Запада

Посол США в Турции Дэвид Саттерфилд после встречи с главой турецкого МИД Мевлютом Чавушоглы заявил, что приобретение Анкарой второго полка российского зенитно-ракетного комплекса С-400 вызовет «более действенные шаги США», а Турция «может оказаться в списке санкций». Ранее такие угрозы со стороны Вашингтона в адрес Анкары звучали на более высоком уровне, и все попытки Турции договориться с США и другим партнерам по НАТО по этой проблеме с помощью создания совместных согласительных технических комиссий не увенчались успехом. Сейчас Анкара подняла планку и заявляет, что может оказаться от С-400 только в случае, если американцы перестанут поддерживать курдов. И снова неудачно. В итоге, подмечает турецкое издание Haber7, «дипломатия торга сменилась дипломатией символов», когда С-400 «стали идентифицироваться с возможностями Турции проводить независимую внешнюю политику».

Президент США Дональд Трамп, который вступил в закрытые договоренности со своим турецким коллегой Реджепом Тайпом Эрдоганом, понимал этот психологический момент, что позволяло Анкаре маневрировать между региональным историческими центрами силы, какими являются Москва и Тегеран. Когда же новый американский лидер Джо Байден стал демонстрировать готовность продвигаться на пути к возвращению в Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) 2015 года, направленный на сдерживание ядерной программы Тегерана, стало казаться, что Вашингтон намерен изменить ситуацию прежде всего внутри исторического треугольника Турция — Россия — Иран и «зайти» на Анкару уже с иранского направления. Но из-за действий Вашингтона этот сценарий отложили на неопределенное время. Когда США пошли одновременно на обострение отношений и с Россией, в Турции стало казаться, что американцы снизят уровень давления на Анкару, будут искать с ней некие компромиссные решения по существующим проблемам. Не тут-то было. Как утверждает египетское издание NoonPost, «в Белом доме произошла неожиданная смена акцентов в выстраивании политики на Ближнем Востоке в целом и в отношении Тегерана в частности».

Демарш посола Саттерфилда относительно С-400 по принципу «или — или» воспринимается именно в этом контексте. В «сухом остатке» то, что три страны — Россия, Иран и Турция — работающие в астанинском формате на сирийском направлении, оказываются под разным давлением американских санкций. Такая ситуация, считает израильская газета The Jerusalem Post, «толкает Москву, Анкару и Тегеран еще к большему сближению, сигнализируют Западу о возможности появления нового союза за пределами сирийской тематики». Вообще, политика формирования различных коалиций на Ближнем Востоке практикуется не первый год. Особенно усердствовали в этом отношении США, создавая альянсы преимущественно военного характера, будь то против ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в России), будь то неудачный против Ирана. В этом смысле альянс Россия — Турция — Иран раньше считался маловероятным, но сейчас появляются определенные перспективы его создания и дальнейшего развития. Можно предполагать, что процесс распадается на два принципиально различных этапа.

Во-первых, на сирийском плацдарме у сторон накоплен какой-никакой опыт политического и военного взаимодействия. Во-вторых, ослабление влияния США в регионе вынуждает Турцию, даже будучи членом НАТО, и Иран заручиться поддержкой сильного и влиятельного внешнего игрока не только для решения местных проблем и выстраивания архитектуры безопасности, но и для активизации торгово-экономического и иного сотрудничества. При этом необходимо работать над созданием, отмечает турецкое правительственное агентство Anadolu, «мощного механизма, чтобы искать приемлемые общие решения и сохранять баланс интересов». Многое в этом отношении можно было решить, если, как пишет британское издание Financial Times, «Москве и Тегерану удалось бы сблизить позиции Анкары и Дамаска». Это зависит не только от того, насколько каждая из сторон готова проявить гибкость в целях достижения некоего общего знаменателя, но и готовности сторон разработать и принять новую геометрию всего региона, ведь за плечами России, Турции и Ирана остается великое имперское прошлое.

Потенциально треугольник Россия — Турция — Иран, выстроенный на многосторонней основе, стал бы серьезным ответом Западу, особенно если последние две страны войдут в Евразийский экономический союз. Сегодня Москва, Анкара и Тегеран обозначают возможность коренного разворота своей внешней политики и демонстрируют готовность к созданию коалиций. В то же время необходимо время, чтобы понять, насколько отдельные их действии диктуются ситуативным фактором, чего, в принципе, исключать нельзя. Так что стратегический масштаб и вектор изменений на Ближнем Востоке пока только формируется. Ясность появится позже.