Подлежит ли реанимации диалог США – КНДР, или Зачем Бигэн ездил в Сеул

По мере появления у администрации Дональда Трампа перспектив сохранения у власти на новый срок, после 20 января 2021 года, нарастает дипломатическая активность официального Вашингтона в «острых», горячих точках, с которыми связаны основные провалы предыдущего четырехлетия. С трехдневным визитом в Сеул прибыл первый заместитель госсекретаря США Стивен Бигэн, профессиональный дипломат, ранее занимавший пост спецпредставителя президента Трампа по связям с КНДР. Одно время Бигэна, владеющего русским языком, «сватали» на должность посла в Москве, но все тогда ограничилось слухами, а сам дипломат их опроверг, заявив, что считает приоритетом своей деятельности «доведение до конца» северокорейской денуклеаризации.

Проведя в Сеуле переговоры с южнокорейской коллегой Кан Ген Хва, Бигэн выступил с публичной лекцией, в которой вернулся к своей «основной», ядерной теме. В этом ему подыграла южнокорейский министр, которая призвала будущую администрацию Джозефа Байдена, вне зависимости от того, будет он лично заниматься ядерной проблемой или нет, продемонстрировать политическую волю. Рассуждая о международном значении денуклеаризации, Кан Ген Хва обмолвилась и о шестистороннем формате северокорейского урегулирования, призвав задействовать потенциал международных посредников, однако, подчеркнула: то, что Пхеньян хочет получить как успех переговоров, лежит в исключительной плоскости возможностей Вашингтона. Поэтому американскую сторону глава южнокорейского МИД призвала учесть озабоченности Севера. Она не стала их конкретизировать, но никакого секрета эти озабоченности не составляют. Пхеньян интересуют два вопроса: снятие торгово-экономических санкций, введенных США, а также американские гарантии безопасности. Вокруг этих пунктов все годы американо-северокорейского диалога шло скрытое перетягивание каната. Запустив переговоры по собственной инициативе, Трамп пытался использовать сам факт их ведения с Ким Чен Ыном как преференцию Северу и ни о чем конкретном, кроме одностороннего отказа КНДР от ядерного оружия, договариваться не спешил. Но он не просчитал Кима, которому потребовалась жесткая конкретика, и вот ее-то Трамп обеспечить не смог. Переговоры с его стороны носили предвыборный характер, и если бы Белый дом согласился на «два пункта» Кима, это нанесло бы ущерб избирательной кампании действующего президента, которого посчитали бы слабаком. Таковым он в итоге все равно оказался, когда пхеньянский лидер, во-первых, передал кураторство переговоров с США своей младшей сестре Ким Е Чжон, по сути, отказавшись вести самостоятельно данный круг вопросов, что ударило по амбициям Вашингтона. Во-вторых, сама Ким-младшая, а за ней целый ряд высокопоставленных дипломатических чиновников КНДР раз за разом принялись делать заявления, что Северу «не нужны переговоры ради переговоров», и что в планы Пхеньяна не входит подыгрыш Трампу в его президентской кампании.

Такова общая предыстория вопроса. Теперь возвращаемся к нынешнему визиту Бигэна в Сеул, который не стал скрывать, чем продиктована реанимация американского интереса к вопросам денуклеаризации. В предстоящем январе Северную Корею ожидает важное политическое событие — VIII съезд Трудовой партии Кореи (ТПК), который должен принять план на очередную пятилетку. По оценкам экспертов, на съезде могут прозвучать важные внешнеполитические инициативы; как известно, диалог США и КНДР заморожен с февраля 2019 года, когда провалом завершились переговоры Трампа и Кима в Ханое. Призыв к Пхеньяну разморозить переговоры и пойти навстречу Вашингтону последний сочетал с нажимом. «Пряник» дополнили «кнутом». 7 декабря было объявлено о введении против КНДР — не только против нее, но в пакете, вместе с Китаем, а также Кубой, Россией и рядом других стран, санкций за нарушение религиозной свободы. С 1998 года, когда в США был принят закон о международной религиозной свободе, Вашингтон ежегодно публикует списки стран, требующих «особого внимания». Северная Корея никогда не ставилась «под сомнение» со стороны США, и внимания в этом вопросе не привлекала, но сейчас, это явно, претензии появились именно для того, чтобы побудить Ким Чен Ына уступить в ядерном вопросе. Далее. На следующий день, 8 декабря, стало известно еще об одном, экономическом, пакете санкций, введенном американским минфином. Глава этого ведомства Стивен Мнучин, ставленник крупных олигархических кругов Уолл-стрита, тесно связанный с компанией Goldman Sachs, внезапно «озаботился» правами северокорейских заключенных, которых, как сформулировала американская сторона, в КНДР якобы часто используют на работах по подземной угледобыче. В свою очередь, именно уголь, точнее, его экспорт, как считают в США, помогает властям страны обеспечить приток валюты, которая — здесь Вашингтон подгоняет свою «логическую» цепочку под заданный ответ — обеспечивает развитие военной ядерной программы. С этим багажом и, в целом, с пониманием, что Пхеньян не уступит, пока не будут удовлетворены его озабоченности, о которых постоянно напоминает не только Ким и его сестра, но и южнокорейская дипломатия, Бигэн и приступил к своей миссии в Сеуле.

В целом, если оценивать все происходящее, то ситуация, причем, с обеих сторон, напоминает плавание без руля, ветрил и компаса в тумане наугад. Каждая из сторон стоит перед множеством неизвестных. Говоря о северокорейской стороне, следует подчеркнуть, что считанные дни остались до 14 декабря, когда в США соберется коллегия выборщиков и определит будущего хозяина Белого дома на ближайшие четыре года — Трамп или Байден. Перипетии этой дилеммы давно описаны: выборщики будут в значительной мере связаны предстоящим решением Верховного суда по запросу надзорных властей Техаса о фальсификациях, который поддержан как минимум еще полутора десятками штатов. Каков будет итог этого противостояния, и с кем Ким Чен Ыну придется иметь дело в США, начиная с будущего года, непонятно. При этом все хорошо осознают, что это тот самый редкий случай, когда эта разница носит очень принципиальный характер. То же самое получится, если посмотреть на ситуацию с американской стороны: всем понятно, что внешнеполитические инициативы, которые могут прозвучать с трибуны партийного съезда, кулуарные источники связывают с исходом борьбы за власть в Вашингтоне. Поэтому миссия Бигэна в принципе невыполнима, если рассматривать ее с точки зрения продвижения денуклеаризации. Американский посланник и сам это хорошо понимает, и не случайно он перед началом визита предельно расширил рамки своей задачи: решил обсудить с южнокорейским руководством не только отношения с КНДР, но и «широкий контекст». К нему в США традиционно относят вопросы безопасности так называемого Индо-Тихоокеанского региона (ИТР). Южная Корея — часть ИТР, ибо является союзником Вашингтона, который возглавляет региональный формат Quad, четырехсторонний диалог по безопасности с участием Японии, Индии и Австралии. Северная Корея к формату никакого отношения не имеет и, более того, не признает «индо-тихоокеанской» концепции США как таковой. В Пхеньяне традиционно ведут речь об АТР — Азиатско-Тихоокеанском регионе. В его рамках КНДР имеет прочный политический, с элементами военного, союз с Пекином, а порядок участия Севера в денуклеаризации определяется содержанием российско-китайской «дорожной карты» и уточнениями к ней, требующими от США обеспечить снятие с КНДР санкций и выдачу ей гарантий безопасности.

Имеется и еще один фактор, побуждающий США поторапливаться. На днях страны АТР с участием Китая подписали соглашение о ВРЭП — Всестороннем региональном экономическом партнерстве. Помимо Пекина, который мировое экспертной сообщество безоговорочно посчитало главным бенефициаром произошедшего, а само ВРЭП — альтернативной Америке и ЕС зоной свободной торговли, в соглашении участвуют союзники США по Quad, а также Южная Корея и десятка стран-членов АСЕАН. Активность южнокорейского МИД на переговорах с Бигэном связана с несколькими моментами. В том числе с интересом Сеула к азиатской экономической интеграции. И понятно, что смягчая американо-северокорейские противоречия, Юг во многом ориентирован на Пхеньян и через него на Пекин. Причем, это не новость. Еще на стадии переговоров по ВРЭП Южная Корея занимала по отношению к США двойственную позицию. С одной стороны, да, союзник, имеющий на Юге воинский контингент. С другой, президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин никогда особо не скрывал интереса к сближению с Севером, и диалог с Ким Чен Ыном у него всегда выходил лучшим, более обстоятельным и эффективным, чем у Белого дома. Пользуясь этим, Сеул всякий раз претендовал на роль посредника между Пхеньяном и Вашингтоном, укрепляя свои позиции как равноправного участника переговорного процесса. Американцам эти южнокорейские маневры никогда не нравились, но ради лишнего канала связи с КНДР они вынуждены были это терпеть.

Что в «сухом остатке»? С помощью миссии Бигэна действующая администрация и Госдеп попытались как-то оживить впавший в летаргию даже не переговорный, а, скорее, консультационный процесс. Причем самому Вашингтону не вполне понятно, эти люди или уже другие продолжат диалог с Северной Кореей спустя полтора месяца. Сеул, в свою очередь, получил повод выйти на контакт с Пхеньяном. Возможно, «мягко проинформировать» его по дипломатическим каналам, несмотря на формальный разрыв линий связи между двумя Кореями в ходе прошлогоднего кризиса. Вашингтон же, со своей стороны, руками Бигэна обозначил дипломатическое присутствие в регионе, не связанное ни с какими обязательствами. Стороны заполнили взятую ранее паузу, истинный смысл которой начнет проявляться не ранее 14 декабря. Как минимум до тех пор, а возможно, и после этого ситуация вокруг северокорейской ядерной программы останется поставленной «на паузу». Как и многое другое в современной мировой политике.