1921 год. Провал планов барона Унгерна и победа революции в Монголии
Надежды монархистов на Дальнем Востоке и эсеров на Западе на то, что 1920 год обеспечит возможность осуществления их планов в России, не могли не быть замеченными в Москве. «Кронштадтское восстание, — гласил «Бюллетень Народного Комиссариата иностранных дел» от 12 апреля 1921 г., — внушило политическим кругам русской эмиграции мысль о том, что Советская власть доживает последние дни в России». Это была верная оценка того, как политическая нестабильность в РСФСР воспринималась ее противниками. Кризис в Советской России вдохновил белогвардейцев на действия, они рассчитывали получить поддержку со стороны недовольных Советской властью соотечественников. Не будем забывать и то, что Гражданская война на Дальнем Востоке так и не была еще окончена, а сам конфликт был весьма осложнен продолжающимся вмешательством в него внешних сил.
Японцы, пытаясь закрепить свой контроль над Приморьем, 26 мая 1921 г. организовали с опорой на остатки колчаковцев государственный переворот в Приморье. Сторонники ДВР были разбиты. Во Владивостоке к власти пришло правительство С. Д. Меркулова. Дальневосточная республика готовилась к неизбежному столкновению. 27 мая был отдан приказ о приведении НРА «в боевое состояние» в связи с возможным выступлением белогвардейцев. 28 мая Политбюро ЦК было принято решение о направлении на Дальний Восток В. К. Блюхера, который должен был возглавить армию ДВР. Кроме того, ей оказывалась помощь командными и политическими кадрами, а также необходимым количеством бронепоездов. В конце 1920 года в НРА числилось 35 330 штыков и сабель, 458 пулеметов, 82 орудия, 9 бронепоездов, 8 танков, 7 самолетов и 3 парохода.
28 мая войска ген.-л. барона Р. Ф. Унгерна перешли границу ДВР, в районе Троицкосавска начались тяжелые бои. Советское командование оценило их как попытку отвлечь внимание от Приморья и сочло время удобным для направления собственных войск в Монголию. Основу сил Унгерна по-прежнему составляла Азиатская конная дивизия, но вместе с ополчениями монгольских князей и мобилизованными его силы составляли около 10 тыс. чел. при 37 пулеметах и 21 орудии. Границу с Монголией прикрывала 5-я армия — это были три стрелковые бригады, и всю территорию защитить ими было невозможно. На укрепление 5-й армии были выделены 35-я стрелковая и 5-я кавалерийская дивизии Красной армии. 1−13 июня в боях под Троицкосавском Унгерн был разбит и отступил на территорию Монголии. Для преследования и поддержки монгольских революционеров был сформирован Экспедиционный корпус 5-й армии в Монголии. В его состав вошли две стрелковые бригады, одна кавалерийская дивизия и одна кавалерийская бригада — 7660 штыков и 2526 сабель, 20 орудий, 215 пулеметов, 2 бронемашины и 4 самолета.
20 июня командарм М. С. Матиясевич отдал приказ о наступлении на Ургу. Красноармейцев предупредили особым приказом — они входят в Монголию не как враги, а как освободители. Это требовало особого поведения: «Мы должны с уважением относиться ко всем обычаям и нравам монгольского народа, должны бережно относиться к их религиозным убеждениям, к их храмам, реликвиям, к их национальным чувствам». Командование армии обратилось и к монгольскому народу: «Наши красные войска будут действовать в полном согласии с Народным революционным правительством Монголии и Народной революционной монгольской Красной армией. Между нашими войсками и монгольским народом не должно быть никакой вражды». В обращении Политуправления РВС войск Сибири к красноармейцам и командирам Экспедиционного корпуса подчеркивалось: «Наша задача только помочь монгольскому народу сбросить со своей шеи ярмо баронского произвола. Когда мы убедимся, что со стороны Монголии нашим границам уже не угрожает опасность со стороны белогвардейских банд, наши войска покинут Монголию». 7 июля 1921 года части Монгольской народной и Красной армии вошли в Ургу. Им удалось разбить гарнизон Унгерна, но основная часть его армии ещё оставалась серьезной по местным условиям силой. 11 июля была провозглашена Монгольская Народная республика.
Осенью 1921 года в Пекин была направлена советская торговая делегация с целью обсуждения условий передачи Китаю Китайско-Восточной железной дороги. Её деятельность была малоуспешной. Пекин предпочитал ограничиваться переговорами (они начались в ноябре), но не торопился принимать решение. Причина была проста: Китай рассчитывал на возвращение Циндао — территории на полуострове Шаньдун, отданной в аренду Германии по договору от 3 марта 1898 года и захваченной Японией в 1914 году. Интересно, что в августе 1914 года, перед вступлением в Мировую войну, Токио потребовал от Берлина передать японцам Циндао «с видом дальнейшего восстановления его Китаю». По окончанию Первой мировой войны японцы вовсе не торопились сделать это. По условиям Версальского мира Германия передала свои права на Циндао и свою собственность там Японии (Часть III. Отдел VIII, Шаньдун. Ст. 156−158). Кроме того, Германия передала часть своих прав и собственности в Китае Великобритании и США, отказывалась от своих прав на контрибуцию за «боксерское» восстание, обязалась вернуть захваченное во время грабежа Пекина имущество (Часть IV. Отдел II, Китай. Ст. 128−134).
Китай вовсе не был удовлетворен условиями Версальского мира и его делегация отказалась подписать договор. Пекин требовал возврата Шаньдуна. После окончания войны в Вашингтоне начало меняться отношение к политике Токио. Надежды Пекинского правительства на помощь США в данном вопросе были прозрачны. Американских политиков не устраивала японская концепция Азии для азиатов (т. е. для японцев), противоречия между США, Японией и Великобританией нарастали. 10 июля 1921 г. государственный секретарь США Чарльз Хьюз заявил о созыве в Вашингтоне международной конференции для обсуждения вопросов, связанных с военно-морскими вооружениями и для урегулирования проблем Тихоокеанского региона. РСФСР и ДВР не были приглашены принять участие в её работе.
В Москве узнали о планируемой конференции из сообщений прессы. Уже 19 июля 1921 года Г. В. Чичерин направил ноту протеста против неприглашения на конференцию делегаций РСФСР и ДВР правительствам стран — участниц конференции, предупреждая, что решения, принятые в отсутствии представителей России, не будут для нее обязательны. Между тем претензии Токио на лидерство на Дальнем Востоке и диктат в отношении Советской России оставались неизменными. Они полностью проявились во время проведения конференции в Дайрене (бывший Дальний, совр. Далянь — КНР). Она работала с 26 августа 1921 по 16 апреля 1922 г. Здесь японская дипломатия попыталась добиться реализации своей программы. Проект договора включал в себя 17 несекретных и 3 секретные статьи. Открытые статьи включали полный отказ ДВР от права иметь военный флот, разоружение и уничтожение береговых укреплений в Приморье, обещание никогда их не восстанавливать. Владивосток должен был стать чисто коммерческим портом под международным контролем. ДВР обязывалась заключить новую рыболовную конвенцию с Японией, предоставить японским подданным экономические льготы и свободу плавания по всему Амуру. Секретные статьи включали в себя обязательство придерживаться нейтралитета в случае войны Японии с третьим государством, согласие на право Японии эвакуировать свои войска из Приморья по собственному усмотрению и в срок, который Япония определит самостоятельно. Северная часть Сахалина передавалась в аренду Японии на 80 лет в качестве компенсации за «Николаевский инцидент». Выполнение этих требований превратило бы Дальневосточную республику в японский протекторат. Её представители категорически отказались принять предложения Японии. При этом они продолжали вести переговоры, чтобы не допустить обвинения в том, что те были сорваны по вине ДВР. Дипломатия РСФСР и ДВР по-прежнему пыталась выйти из положения, угрожавшего столкновением с Японией.
Одновременно РСФСР налаживала отношения с новым государством, которое возникло в регионе. В Москву в октябре 1921 года для заключения договора приехала специальная монгольская миссия во главе с Сухэ-Батором. Советско-монгольские отношения с самого начала были непростыми. Монгольская сторона требовала признания и своей независимости, что чрезвычайно усложняло отношения РСФСР с Китаем и Японией, не желавшими признавать независимость этой страны. 12 июля 1921 года Сухэ-Батор обратился к Москве с призывом оставить советские войска в стране. Оставалась опасность прихода китайских войск. Глава мукденской группировки Чжан Цзо-лин, который с 1919 года при поддержке Японии установил свою власть над Маньчжурией, сделал заявление о том, что он готов направить в Монголию две своих дивизии, чтобы выгнать оттуда русских и восстановить власть Китая. Правителя Маньчжурии останавливали лишь финансовые сложности — он просил 200 тыс. долларов для снаряжения экспедиции у центрального правительства.
Революционеры еще не полностью контролировали обстановку в Монголии, а Унгерн не был еще разбит. 24 июля он вновь вторгся в пределы ДВР с целью отвлечения сил Красной армии от Урги. Поначалу Унгерну удалось добиться частных успехов, но вскоре он потерпел поражение и бежал в степь. Его войска разлагались. Тем не менее обстановка в Монголии оставалась неопределенной. Новое правительство страны просило Москву оставить войска Красной армии «до момента окончательной ликвидации угрозы со стороны общего врага, в настоящее время укрепившегося в восточных степях». 10 августа Чичерин известил Сухэ-Батора о том, что войскам отдан приказ «нанести сокрушительный удар общему врагу, царскому генералу Унгерну, который подверг монгольский народ неслыханному порабощению и насилию…» По окончанию этой миссии Москва была намерена вывести войска из Монголии. 22 августа 1921 года Унгерн попал в плен, через 5 дней на заседании Политбюро было принято решение, предложенное Лениным — т. к. виновность барона была очевидной, предлагалось «устроить публичный суд, провести его с максимальной скоростью и расстрелять». Генерал был предан суду трибунала и 15 сентября 1921 г. расстрелян.
Экспедиционный корпус был расформирован и выведен 14 сентября 1921 г., но по просьбе монгольского правительства оставлен один стрелковый полк Красной армии. Договор о взаимном признании РСФСР и Монголии был подписан 5 ноября 1921 года. Стороны признавали независимость друг друга (Ст. 1−2) и обязывались обменяться представительствами и консульствами (Ст. 4−5). Вопрос о присутствии советских войск в Монголии договором не рассматривался. Тем не менее они оставались там. Также на территории Монголии все еще находились остатки колчаковской армии — около 1,5 тыс. чел. под командованием ген.-л. А. С. Бакича. В конце ноября 1921 года большая часть этих отрядов сдалась, а Бакич был пленен 20 декабря. 25 мая 1922 года генерал был предан суду, приговорен к расстрелу и 8 июня 1922 года казнен. Монгольская Республика была очищена от белогвардейцев.
МНР рассматривалась в Москве как ближайший союзник. С 1923 года в программу оснащения РККА новой техникой и оружием было включено обеспечение тем же и МНРА. По договорам, заключенным в 1924 и 1925 гг., СССР взял на себя расходы по перевооружению монгольской армии и обучению её кадров. В Монголию были направлены инструкторы, которым удалось проделать большую работу по усилению боеспособности монгольской армии. Она получила единообразную форму, знаки отличия, однообразное вооружение, были открыты школы для подготовки военных специалистов. 24 января 1925 года Чичерин известил главу правительства Монголии Балингийна Цэрэндоржи о том, что в связи с «окончательной ликвидацией остатков белогвардейских банд» Правительство СССР не считает более необходимым пребывание своих войск на территории Монголии. Начинался их вывод. 27 февраля в ответной ноте Цэрэндоржи отметил, что «части Красной Армии за время пребывания с 1921 по 1925 г. как в отношении командного, политического, так и красноармейского состава проявили себя с самой лучшей стороны в смысле высшего образца дисциплины, культурности и лояльности по отношению к населению, властям и также в области внешних сношений с соседними странами, в частности с великой Китайской Республикой».