Были ли на самом деле убиты Николай Второй и его семья?

Вопрос о судьбе последнего российского императора и его семьи неоднократно обсуждался как в нашей стране, так и за рубежом. В том числе и возможность спасения царственных узников Ипатьевского дома. Автор данной книги не делает скоропалительных выводов, но всей логикой своих рассуждений подводит читателя к мысли, что Николай Второй и его родные могли остаться в живых.

Действительно, противоречия в официальной версии гибели царской семьи так велики, что это заставляет задуматься о том, что версия эта была остро необходима определенным кругам как в 1918 году, так и сейчас.

Казалось бы, здесь нет и не может быть ничего невыясненного, и обстоятельства событий той жаркой екатеринбургской ночи с 16 на 17 июля 1918 года известны в мельчайших подробностях. Однако авторам удалось выполнить главное условие реализации настоящего научного исследования: отказаться от использования подхода, известного как «очевидно, что». То есть избежать следования любым заранее известным гипотезам и подвергнуть критическому переосмыслению огромный поток информации по этой теме. В итоге получилась исключительно интересная историческая разработка. И она, несомненно, ставит под вопрос главный постулат современной официальной версии о судьбе Николая, его родных и слуг, касающийся их расстрела: а точно ли он был в реальности?

Как показано в книге, все имеющиеся на сегодня доказательства гибели Николая Второго, его родных и слуг таковы, что имеют исчезающе малые шансы быть признанными любым судом присяжных. Это относится и к экспертизе ДНК, и к показаниям свидетелей, и к якобы отправленной в Кремль телеграмме с докладом о расстреле, и ко всем другим составляющим официальной аргументации по этой теме.

В частности, в книге доказано, что длина найденных фрагментов ДНК полностью исключает возможность принадлежности их людям, умершим ранее конца семидесятых годов прошлого столетия. Что якобы арестованные колчаковцами участники «ипатьевского расстрела» затем бесследно исчезли, не оставив никаких документированных свидетельств своего пребывания в руках следствия (фотографий, отпечатков пальцев, образцов почерка и т. д.). Что абсолютно жуткое и леденящее душу описание сцены казни в записке Юровского содержит массу необъяснимых противоречий. Что сопоставление подписи главы Екатеринбургского Совета Белобородова на телеграмме с шифровкой о расстреле с образцом его же известного росчерка приводит, мягко говоря, к «неоднозначным выводам». Что четыре белогвардейские следственные группы, расследовавшие события с Николаем и его семьей, пришли к выводу об имитации расстрела. И только пятый руководитель расследования, Н. А. Соколов, назначенный на должность в начале 1919 года и фактически лишь в марте (!) приступивший к реальным действиям, — лишь он с самого начала заявлял «о всеобщей гибели».

Более того, любая попытка объективного исследования немедленно приводит к мысли, что за прошедшие сто лет все акторы и действующие лица, хоть сколько-то владевшие реальной информацией, поступали именно так, как если бы были уверены, что «екатеринбургская трагедия» является простой мистификацией. Сюда относятся и большевистское правительство во главе с Лениным, и руководство Екатеринбургского Совета, и Колчак с ближайшим окружением, и кайзер Вильгельм с его генштабом, и власти Британии и Франции, и разведки стран Антанты уровня Интеллидженс Сервис и Второго Бюро, и Брежнев, и Ельцин, и Березовский, и так далее и тому подобное.

Как свидетельство точного обращения авторов с фактами, в книге многократно повторено утверждение, что при всем недоверии к логике официальных данных на сегодня почти невероятно обнаружение любых прямых доказательств «гипотезы спасения». Просто потому, что если оно и имело место, то под конспирологическим прикрытием всей советской государственной машины, в распоряжении которой находилась лучшая в истории человечества специальная служба в лице ВЧК (в книге подробно объясняется жизненная заинтересованность в этом для руководства Кремля как минимум до ноября 1918 года). А также потому, что сколь угодно сильные сомнения в существующих доказательствах официальной версии событий абсолютно ничего не говорят о вероятности (она может быть как большой, так и малой) подобного спасения в условиях Гражданской войны и интервенции «двунадесяти языцев» на территорию России.

Особо подчеркнем, что эта книга не имеет отношения к конспирологии. Под которой понимается провозглашение некой теории заговора в условиях нехватки объективных данных. В данном случае специфика ситуации состоит именно в избытке информации. Сведений, ставящих под сомнение официальную теорию событий, не просто много — их чрезвычайно много. И все они находятся в открытом доступе. Поэтому, как только авторам удалось абстрагироваться от «единственно верной теории, что всех совершенно точно расстреляли», которая вот уж три десятилетия транслируется «из любого утюга», то сразу обнаружилась масса свидетельств обратного. В частности, к ним относятся воспоминания шведского представителя Красного Креста графа Карл Бонда, зафиксированные белогвардейским следствием показания доктора Уткина, официантки Томиловой и других свидетелей. Они либо непосредственно видели живыми всю семью Николая II или некоторых ее членов после «расстрельной даты», либо их сообщения содержат заслуживающую серьезного отношения информацию об этом. Эти люди совершенно не ангажированы, их показания вполне документированы (например, допрос Томиловой, носившей из столовой пищу в дом Ипатьева несколько дней после объявления о казни: «Я также видела б. Государя и всех тех, коих видела ранее, меня это очень удивляло, что большевики объявили о расстреле, а на самом деле я видела их всех живых») и с точки зрения юриспруденции заслуживают как минимум серьезного внимания — но кто бы рассказал об этом руководству прокуратуры РФ?

Говоря профессиональным языком, отметим, что в данной работе критике подверглись как вся позиция «официального обвинения» в убийстве Николая Второго, его семьи и слуг, так и отдельные ее составные части (как самостоятельные темы, так и в контексте с другими обстоятельствами дела). При этом разные части «обвинительного заключения» изучены с наиболее оптимальных позиций, соотносимых с характером конкретных доказательств и их положением в общей системе обвинения. Так, ряд фактов, обстоятельств и особенностей их выявления, фиксации и проверки в ходе следствия 1918−19 гг. и 1990-х годов проанализированы на предмет соответствия принципам, сложившимся к тому времени приёмам, обычаям и логике предварительного расследования, их соотношения с современным представлением об объективности и полноте следственных действий. При этом не остались за рамками изучения личные качества, уровень профессиональной подготовки, политическая ориентация и дальнейшая судьба конкретных субъектов расследования, фигурантов уголовного дела и лиц, оказавших влияние на ход и результат его расследования.

Как и при раскрытии любого аналогичного уголовного преступления, были изучены заключения экспертов, показания обвиняемых и свидетелей, мнения иных исследователей. Отметим, что авторы книг, на которые имеются отсылки, согласно действующему законодательству являются вполне легитимными косвенными свидетелями — как лица, которые не являлись очевидцами событий, но которым было известно об обстоятельствах происшествия и иных имеющих значение для разрешения уголовного дела обстоятельствах.

Следует поддержать мнение авторов о том, что четкое понимание данной общественно-значимой проблемы, особенностей ее влияния на исторические оценки и связь этих оценок с современностью и влиянием на будущее России будет способствовать повышению стабильности, определенности общественной жизни, а в итоге и уровня безопасности государства.

И ныне в России и на Западе есть силы, заинтересованные в расколе русского народа с помощью истории, случившейся летом 1918 года в Екатеринбурге. Обращая на это внимание читателя, автор предупреждает патриотов России от гибельных разногласий и пишет, что «эта книга преследует цель защиты единства всех тех людей, кто не желает гибели Отечества в предстоящем в очень скором времени глобальном катаклизме».