Япония была готова в годы войны нанести СССР удар в спину
В эти августовские дни в японских газетах наряду со статьями о 75-й годовщине заявления императора Хирохито о прекращении войны, как и в прежние годы, немало нападок на нашу страну, СССР, теперь Россию, которая якобы незаконно напала на Японию, нанеся ей «удар в спину». На таких же позициях фактически стоит японское правительство. Обвиняя Советский Союз и лично Иосифа Сталина в вероломстве, «нарушении пакта о нейтралитете» при объявлении по многочисленным просьбам союзников — США и Великобритании, а также Китая — войны Японии, пропаганда Страны восходящего солнца утверждает, что Токио на протяжении всей войны «честно выполнял условия нейтралитета». А такие ученые как, например, профессор Сигэки Хакамада, договариваются до того, что русские чуть ли не в неоплатном долгу перед Японией, которая-де спасла СССР, не выступив в 1941 году на стороне гитлеровской Германии.
В своей статье в правонационалистической газете «Санкэй симбун» этот ученый, обвиняя Москву в «переписывании истории», заявлял:
Так как с подобными представлениями подчас доводится встречаться и в наших СМИ, приходится вновь возвращаться к вопросу о том, как на деле Япония «сохраняла нейтралитет», и что не позволило ей реализовать свой план войны против СССР, зашифрованный под наименованием «Кантокуэн» — «Особые маневры Квантунской армии».
* * *
К началу августа 1941 г. подготовленная для вторжения в Советский Союз миллионная группировка японских вооруженных сил ожидала приказа из Токио о начале нападения. Однако правящие круги Японии проявляли нерешительность, дожидаясь полного поражения Советского Союза на советско-германском фронте.
Уже во второй половине июля, когда подготовка Японии к нападению на СССР осуществлялась полным ходом, среди японского генералитета появились первые сомнения в успехе германского «блицкрига». 16 июля 1941 г. в «Секретном дневнике войны» императорской ставки, в котором оценивались события и обстановка на фронтах Второй мировой войны, была сделана запись:
Затем 21 июля:
Японские стратеги стали серьезнее анализировать перспективы Германии в войне против СССР.
Поскольку приближалась запланированная дата принятия окончательного решения о начале военных операций против СССР — 10 августа, японское руководство пыталось выяснить у германского правительства сроки завершения войны. Посол Японии в Берлине генерал Хироси Осима свидетельствовал после войны:
Подобное разъяснение лишь усилило сомнения японского руководства в способности Германии завершить войну в короткий срок. О трудностях свидетельствовали и участившиеся требования германских руководителей как можно скорее открыть «второй фронт» на Дальнем Востоке. Они все более откровенно давали понять Токио, что Японии не удастся воспользоваться плодами победы, если для этого ничего не будет сделано.
Однако японское правительство продолжало заявлять о «необходимости длительной подготовки». В действительности же в Токио боялись преждевременного выступления против СССР. 29 июля в «Секретном дневнике войны» было записано:
Имелось в виду время, оставшееся до принятия Японией решения о нападении на Советский Союз.
Ввиду того, что «молниеносная война» Германии не состоялась, в Токио стали с большим вниманием относиться к оценке внутриполитического положения СССР. Еще до начала войны некоторые японские специалисты по Советскому Союзу высказывали сомнения по поводу быстрой капитуляции СССР. Так, например, один из сотрудников японского посольства в Москве, Ёситани, в сентябре 1940 г. предупреждал: «Полным абсурдом является мнение, будто Россия развалится изнутри, когда начнется война». 22 июля 1941 г. японские генералы вынуждены были признать в «Секретном дневнике войны»: «С начала войны прошел ровно месяц. Хотя операции германской армии продолжаются, сталинский режим вопреки ожиданиям оказался прочным».
К началу августа 5-м отделом разведуправления Генерального штаба сухопутных сил (разведка против СССР. — А.К.) был подготовлен и представлен руководству военного министерства документ под названием «Оценка нынешней обстановки в Советском Союзе». Хотя составители документа продолжали верить в конечную победу Германии, они не могли не считаться с реальной действительностью. В главном выводе доклада указывалось:
Комментируя этот вывод, японские исследователи указывают:
Хотя этот доклад не был определяющим в решении вопроса о начале войны, тем не менее он заставил японское руководство более трезво оценивать перспективы германо-советской войны и участия в ней Японии. «Мы должны осознать сложность оценки обстановки», — гласила одна из записей «Секретного дневника войны».
Армия в это время продолжала активную подготовку к осуществлению плана войны против СССР «Кантокуэн». Генеральный штаб и военное министерство выступили против включенного в документ японского МИД от 4 августа 1941 г. положения о том, что германо-советская война затягивается. Начальник Генерального штаба Хадзимэ Сугияма и военный министр Хидэки Тодзио заявили: «Существует большая вероятность того, что война закончится быстрой победой Германии. Советам будет чрезвычайно трудно продолжать войну. Утверждение о том, что германо-советская война затягивается, является поспешным заключением». Японские военные не желали упускать «золотую возможность» обрушиться совместно с Германией на Советский Союз и сокрушить его. Особое нетерпение проявляло командование Квантунской группировки. Её командующий Ёсидзиро Умэдзу передавал в центр:
Командование Квантунской армии (группы армий), не желая считаться с реальным положением, требовало от центра немедленного выступления. Начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Тэйити Ёсимото убеждал начальника оперативного управления генштаба Синъити Танаку:
Японское командование считало важным условием вступления в войну против СССР значительное ослабление советских войск на Дальнем Востоке, когда можно будет воевать, не встречая большого сопротивления со стороны Красной армии. В этом состояла суть теории «спелой хурмы», а именно ожидания наиболее благоприятного момента. Военный министр Тодзио заявлял:
По замыслу японского Генерального штаба сухопутных сил, военные действия против СССР должны были начаться при условии сокращения советских дивизий на Дальнем Востоке и в Сибири с 30 до 15, а авиации, бронетанковых, артиллерийских и других частей — на две трети. Однако масштабы переброски советских войск в европейскую часть СССР летом 1941 г. далеко не соответствовали ожиданиям японского командования. По данным разведуправления японского генштаба от 12 июля, за три недели после начала германо-советской войны с Дальнего Востока на запад было переброшено лишь 17 процентов советских дивизий, а механизированных частей — около одной трети. При этом японская военная разведка сообщала, что взамен убывающих войск Красная армия восполняется за счет призыва среди местного населения. Обращалось особое внимание на то, что перебрасываются на запад в основном войска Забайкальского военного округа, а на восточном и северном направлениях группировка советских войск практически остается прежней.
Сдерживающее воздействие на решение о начале войны против СССР оказывало сохранение на Дальнем Востоке большого количества советской авиации. К середине июля японский генштаб имел сведения о том, что на запад переброшено лишь 30 советских авиационных эскадрилий. Особое беспокойство вызывало наличие в восточных районах СССР значительного числа самолетов бомбардировочной авиации. Считалось, что в случае нападения Японии на Советский Союз создавалась реальная опасность массированных авиационных бомбовых ударов непосредственно по японской территории. Японский генштаб располагал разведданными о наличии в 1941 г. на советском Дальнем Востоке 60 тяжелых бомбардировщиков, 450 истребителей, 60 штурмовиков, 80 бомбардировщиков дальнего действия, 330 легких бомбардировщиков и 200 самолетов морской авиации. В одном из документов ставки от 26 июля 1941 г. указывалось:
Советские войска на Дальнем Востоке и в Сибири оставались грозной силой, способной дать решительный отпор японским войскам. Японское командование помнило сокрушительное поражение на Халхин-Голе, когда императорская армия на собственном опыте испытала военную мощь Советского Союза. Германский посол в Токио Ойген Отт доносил имперскому министру иностранных дел фон Риббентропу, что на решение Японии о вступлении в войну против СССР оказывают влияние «воспоминания о номонханских (халхингольских) событиях, которые до сих пор живы в памяти Квантунской армии».
В Токио понимали, что одно дело — нанести удар в спину терпящему поражение противнику, и совсем другое — вступить в сражение с подготовленной к современной войне регулярной армией такого мощного государства, как Советский Союз. Оценивая группировку советских войск на Дальнем Востоке, газета «Хоти» подчеркивала в номере от 29 сентября 1941 г.: «Эти войска остаются совершенно безупречными как в смысле обеспечения их новейшим вооружением, так и в смысле великолепной подготовки». 4 сентября 1941 г. другая японская газета, «Мияко», писала:
Обещание Гитлера захватить Москву с задержкой лишь на три недели осталось невыполненным, что не позволяло японскому руководству начать в запланированные сроки военные действия против Советского Союза в намеченный генштабом срок — 29 августа 1941 года. Накануне этой даты, 28 августа, в «Секретный дневник войны» была внесена полная пессимизма запись: «Даже Гитлер ошибается в оценке Советского Союза. Поэтому что уж говорить о нашем разведуправлении. Война Германии продолжится до конца года… Каково же будущее империи? Перспективы мрачные. Поистине будущее не угадаешь…» 3 сентября 1941 г. на заседании координационного совета правительства и императорской ставки участники совещания пришли к выводу, что, «поскольку Япония не сможет развернуть крупномасштабные операции на севере до февраля, необходимо за это время быстро осуществить операции на юге».
Имея опыт интервенции на территории Дальнего Востока и в Сибири в 1918 — 1922 гг., когда неподготовленные к ведению войны в сложных условиях сибирской зимы японские войска несли большие потери и не могли проводить крупные наступательные операции, командование японской армии во всех планах и вооруженных провокациях исходило из необходимости избегать военных действий против СССР зимой. Посол Японии в Берлине Осима разъяснял гитлеровскому руководству, которое все более настойчиво требовало начать войну Японии против СССР:
В документе «Программа осуществления государственной политики империи», принятом 6 сентября 1941 г. на совещании в присутствии императора («годзэнкайги»), было решено продолжить захваты колониальных владений западных держав на юге, не останавливаясь перед войной с США, Великобританией и Голландией, для чего к концу октября закончить все военные приготовления. Участники совещания высказали единодушное мнение о том, что для выступления против американцев и англичан «лучший момент никогда не наступит».
14 сентября резидент военной разведки СССР в Японии Рихард Зорге сообщил в Москву: «По данным источника Инвеста (Хоцуми Одзаки. — А.К.), японское правительство решило в текущем году не выступать против СССР, однако вооруженные силы будут оставлены в МЧГ (Маньчжоу-Го. — А.К.) на случай выступления весной будущего года в случае поражения СССР к тому времени». И это была точная информация.
Итак, подготовленное японское нападение на СССР не состоялось не в результате соблюдения Японией пакта о нейтралитете, а вследствие провала германского плана «молниеносной войны» и сохранения надежной обороноспособности СССР в восточных районах страны. Однако постоянная угроза японского нападения вынуждала советское командование держать на Дальнем Востоке и в Сибири значительные силы и средства, необходимые на советско-германском фронте. Сознательно, по договоренности с Берлином, сковывая советские войска, японское правительство оказывало немалую помощь своему главному союзнику во Второй мировой войне — гитлеровской Германии. Поэтому можно говорить о прямой ответственности Японии за продление Великой Отечественной войны и увеличение жертв нашего народа.