Исследования какой сексуальности оплачиваются лучше всего?

Одна из профессий, которой я мечтал заниматься с детства, — это учёный. Исследователь, раскрывающий тайны природы.

Природа представлялась мне бесконечной пещерой сокровищ, где каждый вспыхивающий факел освещает скелеты древних чудовищ, останки летающих тарелок, зеркальные мембраны межгалактических порталов и бездонные колодцы чёрных дыр.

Природа оставляла мне свои тайные смыслы и в перфокартах звёздного неба, и в арабской вязи трещин на коре деревьев — везде, где остальные видели бессмысленную случайность.

Я хотел всё это расшифровать, подобно тому как Фрейд увидел смысл и законы формирования сексуальности в детстве — за теми причудами взрослых, мимо которых все проходили с готовым вердиктом «фу, совсем больной (больная) на голову».

Но в XXI веке учёные помельчали: не только история, но и психология теперь диктуется не научной истиной, а требованиями современного общества.

Например, современная толерантность требует, чтобы у сексуальных отклонений была и ценность, и смысл, заложенный мудрой природой.

Общество не потерпит от науки каких-либо мнений о бесполезности тех сексуальных ориентаций, толерантность к которым сейчас воспитывается.

И вот, современные учёные нашли смысл, например, в однополой любви, нашли её проявления в мире животных, доказав, что это необходимо природе для выстраивания социальных связей и усыновления детей.

Ну что ж, конечно, эта «научная» деятельность гуманна — ведь у человека, чувствующего влечение к таким же, как он, возникает ощущение значимости своей сексуальности и смысла, заложенного в нём мудрой природой.

Но на самом деле смысла в природе вообще нет, все смыслы создаются обществом.

И культура, и наука ещё с пещерных времен занимались созданием «смыслов» для табу, мифов и законов общества.

И теперь, если бы гранты выделяли на осмысление, например, некротических проявлений, современные учёные смогли бы доказать, что природа заложила и в них глубокий смысл.

Вспомнили бы, что новый вожак слоновьего стада вступает с убитым предшественником в имитацию полового акта — тут некроотношения служат для легализации власти вожака. Возможно, нашли бы связь с тем, что происходит и у сменяющих друг друга человеческих вождей и лидеров (но на вербальном уровне:)).

Тут же можно увидеть и закрепление слоновьих связей с предыдущими поколениями, и предвыборные обещания, что при новом вожаке всё будет гораздо лучше, и так далее…

Заметим, конечно, что при исследовании таких отношений учёному надо было бы (всё-таки правовое общество) сделать ремарку: «при условии прижизненного согласия предшественника»…

И ещё легче доказать, что природа заложила смысл в подчинении и отношениях между господами и рабами в сексуальной жизни.

Будет очевидно, что они были придуманы мудрой природой для выстраивания иерархии в обществе.

Кто-то рождается рабом, а кто-то рабовладельцем — на исследования в этой области, безусловно, выдали бы грант — и в Древнем Риме, и в Третьем рейхе, и, возможно, даже в крепостной России — конечно, если добавить вывод, что о «рождённых рабами» надо заботиться, как об отсталых, но полноценных «божьих душах».

Тут выступающий с кафедры Петербургского императорского университета, несомненно, сорвал бы аплодисменты своих, в моноклях и жилетных костюмах, бородатых коллег (аристократов, а значит, крепостников).

И где тут я, со своим старомодным отношением к науке? Я, ожидавший своей очереди на выступление перед этой университетской аудиторией, но уже понявший, что всё теперь делается ради одобрения общества, а не ради научной истины, задумываюсь, и, собрав неровную стопку своих листочков, пячусь к выходу, оглядываясь на зал, восторженно рукоплещущий предыдущему докладчику.

Не окликнут ли?

Но нет, вроде никто не заметил моего малодушного бегства — все аплодируют тому, как точно наука подтверждает все новые общественные веяния и подводит теоретическую базу под речи прогрессивных политиков.

Хотя нет — один посетитель, в полутьме последнего ряда, не рукоплещет, а, подавляя смех, поддакивает, стараясь сохранить серьезное лицо: «Да, да, коллега, безусловно», — и, не выдержав, прыскает, отвернувшись, со смеху.

Это — сама природа.

Ведь именно она, широко, как всегда с избытком, плеснула в популяцию энергии сексуальности и, как всегда, не особо заботилась о деталях и личных судьбах — лишь бы сработало в среднем.

И, наблюдая за этими деталями — и неумело мастурбирующими подростками, и трущимися о свои коврики собаками, теперь не может удержаться от смеха.

А человек, заведённый, как ключиком, этой энергией, шарит впотьмах, томится и ищет ей выход. Протягивает руку собратьям — объясните: и так во дворах и пионерлагерях рассказывают, «как делаются дети».

Да что там человек — и обезьяны, выросшие вне стаи, тоже не знают, что делать с противоположным полом — интересуются, ходят вокруг, трутся, а что делать — не знают.

А зачем природе объяснять — животные-то стайные — сами объяснят.

А если кому-то не объяснят — ну пусть так и трутся вокруг да около, до старости, посвящая стихи женским ножкам или покупая использованное бельё в японских секс-шопах — главное, чтобы сработало во всём племени, в среднем.

Человек, наблюдая свалки перегретых половым влечением жаб-самцов, смеётся над их глупостью. И ещё смешнее было бы, если бы одна из жаб, выскочив из свалки, заявила бы с умным видом, что её поведение необходимо и имеет некий глубокий смысл — например, тренировки или выстраивания связей в жабьем обществе.

Так же может сказать и подросток, застуканный за просмотром порно: «Я изучал процесс и даже делал заметки в блокнот», — будет оправдываться он, с красными от стыда ушами. Родители будут сдерживаться, чтобы не прыснуть со смеху — точно так же, как и природа — тот зритель на последнем ряду.

Этот смешливый и ветреный зритель ничего не продумывает заранее, у него всегда достаточно времени для проб и ошибок.

Он кое-как снабдил нас инстинктами и сам же смеётся над их осечками:

И больше всего над учёным, находящим во всём этом смысл.

Хотя… кто знает, что природа придумала для чего — может:

Я серьёзно — ведь именно так ориентируются скарабеи.

И кто знает, что важнее — галактика или почитаемое египтянами насекомое.

По крайней мере, другого смысла у Млечного пути я не знаю.

~~~

Из книги «Индульгенция людей»