Как южные Курильские острова временно стали японскими
7 февраля 1855 года были установлены дипломатические отношения между Российской Империей и Японией. Тогда же произошло территориальное размежевание двух стран. Ради установления отношений и развития торговли российское правительство вынуждено было пойти на уступки и пожертвовать в пользу Японии официально входившими в состав Российской Империи со второй половины XVIII века островами южной части Курильской гряды — Кунашир, Итуруп, а также островами, получившими впоследствии наименование Малая Курильская гряда (Шикотан и Плоские).
Современное японское правительство, используя этот факт истории, настойчиво предъявляет территориальные претензии к нашей стране, требует «возвращения» этих территорий, законно вошедших в состав СССР, ныне РФ, по итогам Второй мировой войны. Не имея других поводов требовать российские земли, именно 7 февраля было избрано японским правительством датой так называемого «дня северных территорий», когда по всей стране проходят митинги и демонстрации, а японские ультраправые организации устраивают безобразные шабаши у стен посольства РФ и других российских загранучреждений с истошными требованиями «вернуть исконные территории».
Так как в Японии вокруг вынужденной уступки российских земель, ведшего переговоры с японским правительством российского посланника адмирала Евфимия Путятина существует немало спекуляций и искажающих ход переговоров утверждений, представляется важным вернуться к тем далеким событиям, дабы иметь верное представление о том, в каких условиях российский дипломат принял решение о передаче Японии длительно принадлежавших России прав на владение южной частью Курильских островов.
***
Наполеоновские войны, соперничество с Великобританией в Средней Азии отвлекали внимание Петербурга от дальневосточных и северо-американских территорий. Из важных событий, касающихся этих российских владений, можно отметить лишь подписание в 1808 г. императором Александром I указа о заселении Сахалина русскими промышленниками и крестьянами. С другой стороны, японцы, видя ограниченные возможности России по удержанию дальневосточных земель, взяли курс на вытеснение русских не только с Курил, но и с Сахалина. Наместники японского военного правителя сёгуна на Хоккайдо открыто рекомендовали центральному правительству «снарядить военные суда и произвести нападение на собственные пограничные земли русских», исходя из того, что «атака является лучшим средством обороны». В Эдо (Токио) многие разделяли это мнение.
В первой половине XIX века российские власти уделяли большее внимание Сахалину, чем южным Курилам, промысел пушнины на которых сокращался. Однако русские продолжали посещать острова, поддерживали контакты с местным населением. Как российские, Курильские острова именовались в международных документах. Так, например, в вербальной ноте американскому правительству по поводу заключения с США Конвенции от 3/17 апреля 1824 г. было указано: «Предоставленное ст. 4 Конвенции гражданам Американских Соединенных Штатов право на производство рыбного промысла и торговли с прибрежными жителями в колониальных российских водах у Северо-Западных берегов Америки (на северо-западном берегу Америки к северу от 50°40¢ северной широты) должно подразумевать право приставать к берегам Восточной Сибири и островам Алеутским и Курильским, признанным с давнего времени прочими державами в исключительном владении России».
Не давая оснований подвергать сомнению принадлежность Курильских островов и Сахалина российской короне, царское правительство в то же время не отказывалось от попыток возобновить переговоры с Японией об установлении торговых отношений. При этом в Петербурге рассчитывали на то, что, согласившись начать торговлю, японское правительство не сможет уклониться от определения линии прохождения границы между двумя государствами. Как и прежде, поводом для контактов были возвращения спасенных русскими японцев. Японские архивы свидетельствуют: «25 июля 1836 г. русское судно прибыло на Итуруп, оставило четырех наших людей, потерпевших крушение во время плавания, и тут же ушло». В мае 1843 г. на Итуруп были доставлены шестеро рыбаков из префектуры Томияма. Была сделана попытка начать переговоры, поскольку обстановка складывалась благоприятно, но ни у той, ни у другой стороны не было переводчиков». В июле 1852 г. в гавань портового города Симода прибыло судно Российско-американской компании «Князь Меншиков» под командованием Линденберга. В Японию были доставлены семеро потерпевших кораблекрушение японцев. Капитан российского корабля привез письмо и подарки губернатору Симоды. Он также имел послание правительству бакуфу (правительство сёгунов) от одного из руководителей Российско-американской компании Н. Я. Розенберга. Однако Линденбергу было отказано в просьбе сойти на берег. При этом не были приняты не только письма и подарки, но и находившиеся на борту «Князя Меншикова» спасенные японцы. Было предложено отправиться в разрешенный для посещения иностранными судами порт Нагасаки и передать японцев там.
В начале 50-х годов предпринимаются более энергичные, чем ранее, меры по закреплению России на Сахалине. В 1853 г. на южной оконечности острова, в заливе Анива, основывается сторожевой пост Муравьевский, после чего было объявлено, что Сахалин является русским владением. Учреждение поста было вызвано не столько намерением ограничить посещения острова японцами, сколько стремлением не допускать туда зачастившие западноевропейские суда. После окончания «опиумных войн» в Китае Великобритания, США и Франция заключили с цинским правительством неравноправные договора и не скрывали своего намерения распространить свое влияние и на близлежащие страны, в том числе Японию. Был отмечен повышенный интерес «путешественников» из этих стран и к Восточной Сибири, и особенно районам устья Амура и острову Сахалин. Это не могло не обеспокоить российское правительство. Генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев предупреждал русское правительство о необходимости предотвратить появление в этом районе англичан и французов. Он писал: «Кто будет владеть устьями Амура, тот будет владеть и Сибирью…»
Перспектива обострения отношений России с Великобританией и Францией в Европе требовала незамедлительных мер по недопущению проникновения кораблей этих стран в Амур и защите русского побережья Тихого океана. В устье Амура был основан военный пост Николаевск-на-Амуре. Это было весьма своевременно, ибо в начавшейся в конце 1853 г. русско-турецкой войне Великобритания и Франция выступили на стороне Турции, что создало угрозу и русским владениям на Дальнем Востоке.
С другой стороны, российскому правительству стало известно о намерении США предпринять решительные действия по «открытию» Японии, не останавливаясь при этом перед использованием военной силы. Заинтересованные в расширении торговли с Китаем американцы стремились получить в Японии промежуточные стоянки для направлявшихся в китайские порты своих судов. При этом учитывалось и важное стратегическое положение Японских островов, опираясь на которые можно было контролировать обширный регион Северо-Восточной Азии. Заинтересованность в «открытии» Японии проявляли и англичане, которые также желали превратить ее порты в свои базы на Дальнем Востоке. «В этом отношении, — писал британский адмирал Стирлинг, — Япония была столь же полезна для нас, как была бы на ее месте британская колония».
Американские промышленники настаивали на усилении влияния США в Северо-Восточной Азии и по чисто экономическим мотивам. В частности, они требовали от своего правительства обеспечения неограниченного зверобойного и рыболовного промысла у русских берегов Тихого океана. В 1848 г. советник Верховного суда США А. Пальмер представил президенту Полку документ, в котором сообщалось, что 700 американских судов ежегодно промышляют и получают прибыль до 10 млн долларов в северной части Тихого океана. Пальмер рекомендовал правительству США добиваться от России свободного проникновения американских судов в Сибирь, Камчатку, на Курильские и Алеутские острова и Аляску, а также полной свободы судоходства по Амуру и его притокам. В планы американцев входило и проникновение в гавани и заливы Сахалина. При этом предлагалось иметь дело не с русскими, а с некими «независимыми начальниками острова». С конца 40-х годов американские китобои проникли в Охотское море, где хищнически истребляли китов в российских водах. Протесты российского правительства игнорировались. Неоднократно предпринимались и попытки американцев проникнуть на Амур. Российский посланник в Вашингтоне Бодиско предупреждал свое правительство о том, что в случае закрепления американских торговцев на Амуре «изгнать их оттуда будет трудно, если не невозможно». Для «защиты» американских интересов в этом регионе необходимо было иметь поблизости стоянки кораблей США. Наиболее подходящим местом базирования американского флота считались Японские острова.
После неудачных попыток убедить Эдо допустить американские суда в порты Японии правительство США направило в эту страну военную эскадру под командованием коммодора Мэтью Перри, который был одним из наиболее активных проводников политики Вашингтона на Дальнем Востоке. Вопреки установленному порядку эскадра прибыла не в Нагасаки, а без всякого согласования с японскими властями самовольно вошла в порт Урага, что в заливе Эдо (Токийском). Перри в довольно грубой форме потребовал от правительства Японии заключить с США торговый договор и открыть ряд японских портов для регулярного посещения американскими кораблями, в том числе военными. В подтверждение решительности своего намерения добиться удовлетворения этих требований командующий эскадрой демонстративно направил пушки своих кораблей в сторону японской столицы.
В Японии и по сей день испытывают неприязненное чувство к Перри. Весьма нелестную характеристику этому американцу дал японский писатель Сиба Рётаро: «…Перри полагал, что на восточных людей эффективно действуют только запугивания и угрозы, и твердо стоял на этих позициях. Он добился успеха, но оставил о себе в истории дурную славу человека, пользовавшегося недопустимыми методами. Перри не просто не любили подчиненные, они относились к нему с ненавистью и презрением. Позднее дочь Перри вышла замуж за человека из богатой еврейской семьи, и сам Перри пошел к нему на содержание. Если в дом хозяина приходили гости, Перри подавал им угощение в качестве дворецкого: еще один пример того, что гордыня и раболепие часто соседствуют, словно две стороны одного листа бумаги…
Перри, подобно героям американских вестернов, появился в заливе Эдо совершенно внезапно. В соответствии с японскими правилами контактов с иностранцами было бы естественно зайти в порт Нагасаки. Появление же иностранного корабля чуть не перед глазами самого сёгуна было неслыханным нарушением. Тем не менее, знавший об этом Перри ворвался в залив Эдо, встал там на якорь и направил пушки на Эдо. Как он и предполагал, в правительстве и среди общественности страны началась невиданная за всю историю Японии паника, и, в конце концов, был заключен Договор о мире и дружбе». В Японии и по сей день не забывают, что «мир и дружба» с США начинались под дулами американских «черных кораблей».
Активизировала свою дальневосточную политику и Россия. Не желая уступать западным державам в вопросе об установлении отношений с Японией, царское правительство, спустя полвека после неудачной миссии Резанова, решает направить к японскому правителю новое российское посольство. На сей раз сложная дипломатическая миссия была возложена на опытного военного и дипломата Е. В. Путятина, имевшего звания вице-адмирала и генерал-адьютанта. Зная о намерении американцев действовать угрозой силы, в Петербурге решили, наоборот, добиваться задуманного без всякого принуждения, действуя исключительно дипломатическими методами. Об этом свидетельствует инструкция, данная главе российской миссии правительством. Инструкцией предписывалось воздерживаться «от всяких неприязненных по отношению к японцам действий, стараясь достигнуть желаемого единственно путями переговоров и мирными средствами». Сиба Рётаро особо отмечал, что «в отличие от Перри, Путятин, в соответствии с полученными им инструкциями, всегда был в отношениях с японской стороной чрезвычайно тактичен и деликатен».
Весьма разумным был и план вступить в переговоры с японским правительством после того, как прояснится отношение Эдо к американским требованиям об «открытии» Японии. Другими словами, российская миссия намеревалась воспользоваться уже созданным прецедентом. В этом случае японцам было бы трудно ссылаться на изоляционистские законы страны.
Путятин вышел на фрегате «Паллада» из Кронштадта в октябре 1852 года. По пути в Японию через мыс Доброй Надежды он получил от капитана одного из американских пароходов сведения об экспедиции Перри. В своей информации в Петербург глава российской миссии сообщал, что «из разговоров на этом пароходе видно, что при малейшем сопротивлении американцы готовы действовать вооруженной рукой и, что, истратив огромные суммы на снаряжение этой экспедиции, они не воротятся, не достигнув цели». Имея такую информацию, Путятин еще больше утвердился в намерении во что бы то ни стало добиться от японских правителей согласия на установление отношений с Россией на условиях, не уступающих японо-американским соглашениям.
Выйдя 26 июня 1853 г. из Гонконга, через месяц 25 июля русская эскадра собралась у островов Огасавара. В состав эскадры входили флагманский фрегат «Паллада», шхуна «Восток», корвет «Оливуца», транспортное судно Российско-американской компании «Князь Меншиков». 10 августа российские корабли бросили якоря в гавани Нагасаки. Эскадра тотчас же была взята в кольцо многочисленных японских сторожевых лодок. Сообщая местным чиновникам о целях посещения Японии, Путятин заявил, что имеет поручение российского правительства разрешить важные вопросы отношений двух стран, в частности, установить государственную границу на Сахалине. Так как губернатор Нагасаки был не вправе давать какой-либо ответ прибывшим, он направил в Эдо гонца с докладом о прибытии миссии. Сообщалось и о том, что глава миссии имеет письмо российского канцлера К. В. Нессельроде к совету старейшин японского государства.
Поступивший из Эдо ответ был обнадеживающим — японские правители соглашались принять послание российского канцлера, но просили ждать прибытия в Нагасаки представителей бакуфу. Подобное ожидание не устраивало Путятина, и он выразил намерение, не теряя времени, направить эскадру прямо в столицу. Эти слова русского посланника обеспокоили губернатора Нагасаки, который в примирительном тоне попросил Путятина отказаться от своего намерения. Он говорил, что не может дать санкцию на посещение русской эскадрой Эдо, ибо «японскому глазу будет больно видеть иностранные суда в столице». Памятуя о данных инструкциях, Путятин решил воздержаться от несогласованных с японскими властями действий. Начались томительные месяцы ожидания посланцев бакуфу.
Затягивание начала переговоров с русской миссией объяснялось не только желанием отделаться от Путятина, взяв его измором. На то были и объективные причины. Как отмечалось выше, именно в это время японская дипломатия находилась в состоянии шока от поведения коммодора Перри. К тому же умирает сёгун Иэёси. В этой обстановке Эдо хотел избежать или хотя бы отсрочить переговоры с русскими. С другой стороны, российский посол считал недостойным месяцами ожидать аудиенции столичных чиновников. Тем более что он получил сообщение о начале русско-турецкой войны. 11 ноября вице-адмирал извещает японцев о своем решении направиться в Шанхай. Одновременно он сообщает губернатору, что из Китая он вновь зайдет в Нагасаки и, если к тому времени уполномоченные для официальных переговоров столичные чиновники не прибудут, российская эскадра незамедлительно направится в Эдо.
Получив в Шанхае информацию о ходе Крымской войны и складывавшейся международной обстановке, Путятин 22 декабря возвращается в Нагасаки. Видимо, должным образом восприняв предупреждение о направлении российских кораблей в Эдо, правительство бакуфу сочло за лучшее направить в Нагасаки своих уполномоченных представителей во главе с чиновником тайного надзора Х. Цуцуи.
В последний день 1853 года в городском управлении Нагасаки был устроен прием в честь русской миссии, а с 3 января 1854 г. переговоры наконец-то начались. Японский автор следующим образом характеризует членов японской делегации и ее цели: «Цуцуи являлся главным уполномоченным правительства, но, поскольку ему было семьдесят шесть лет, и он плохо слышал, фактически главным лицом японской стороны на переговорах был Кавадзи Тосиакира. Среди способных людей правительства бакуфу (а их было не так много) он был личностью весьма заметной. Главная его обязанность состояла в затягивании переговоров с тем, чтобы воспрепятствовать направлению в Эдо русской эскадры».
Cреди российских исследователей нет единства по поводу того, что являлось главной целью миссии Путятина — установление торговых отношений и получение права на посещение японских портов или установление между двумя государствами границы. «Открытие» Японии было необходимо России в первую очередь для того, чтобы за счет торговли с этой страной ослабить проблему обеспечения увеличивавшегося в дальневосточных районах российского населения продовольствием и товарами повседневного спроса. Естественно, для налаживания добрососедских отношений немаловажным было и определить линию прохождения границы с тем, чтобы исключить инциденты и недоразумения по этому поводу. Поэтому спор о приоритетности той или иной задачи едва ли существенен, ибо речь шла об установлении дипломатических отношений, включающих урегулирование всех вопросов, включая территориальные. В связи с этим следует отметить пассивность японской стороны, для которой в тот период пограничное размежевание не являлось насущной задачей. Более того, японские представители довольно откровенно говорили, что не готовы к обсуждению этой проблемы. За этим, кроме всего прочего, скрывалась боязнь из-за неопытности в ведении международных переговоров оказаться в проигрыше.
Отвечая на предложения Путятина рассмотреть весь комплекс двусторонних отношений, Кавадзи говорил: «У вашей страны и нашей страны своя территория, свой народ, и, хотя у нас нет взаимного общения, мы мирно сосуществовали. Для того чтобы сейчас заново провести пограничную линию, надо, прежде всего, изучить документы, обследовать местность, привести достоверные факты, и после этого обеим сторонам, направив своих представителей, еще раз обсудить вопрос и установить взаимную границу. Этого в один день сделать нельзя…
Что касается вопроса о дипломатических отношениях и торговле, то издавна в нашей стране существует на это строгий запрет. Летом этого года Америка тоже добивалась установления торговых связей. Поскольку в настоящее время обстановка в мире коренным образом изменилась, то нельзя упорно цепляться за старые законы. К тому же, если дать разрешение вашей стране, нельзя отказать в таком же разрешении Америке. Если разрешить вашей стране и Америке, то необходимо будет дать такое же разрешение и остальным странам. Наши возможности для этого слишком малы.
К тому же в нашей стране только что назначен новый сёгун, а для такого решения надо собрать на совет удельных князей. Поэтому раньше чем через три-четыре года ответ дать не сможем. Если вопрос решится, то мы сообщим вам».
Из этих слов японского уполномоченного следует, что в начале 1853 г. центральное правительство еще не теряло надежды на то, что все же удастся, если не избежать, то хотя бы оттянуть «открытие» страны американцам и русским. Однако недооценивать угрозу обстрела японской столицы «черными кораблями» Перри правительство бакуфу не могло. С другой стороны, в Эдо понимали, что в случае принятия американских требований ссылаться на строгость изоляционистских законов на переговорах с русской миссией будет трудно. Как бы то ни было, линия на затягивание переговоров была сохранена.
Долгие и утомительные беседы с Кавадзи результата не давали — японцы упорно отказывались идти на уступки в вопросе о начале торговли с Россией. Тогда Путятин решил изменить направленность переговорного процесса, сосредоточив внимание на территориальном вопросе. Он, видимо, полагал, что достижение договоренности по проблеме прохождения границы на устраивающих японцев условиях, позволит развить успех и побудить партнеров по переговорам к изменению их жесткой позиции по поводу торгового обмена.
Международная обстановка складывалась не в пользу России, и миссии Путятина в частности. В условиях начавшихся военных действий против Российской Империи Великобритании и Франции российская эскадра не могла неопределенно долгое время в безопасности находиться у японских берегов. В дальневосточные воды России была направлена объединенная англо-французская эскадра в составе 6 судов (212 орудий), которая неоднократно под прикрытием пушечного огня предпринимала попытки высадить десант на восточное побережье Камчатки и захватить Петропавловск. Английские и французские военные корабли создавали постоянную угрозу и для российской дипломатической миссии. Путятин оказался перед выбором: или вернуться в Россию ни с чем, тем самым предоставив американцам и западноевропейским державам преимущественное право на выгодную торговлю с Японией и использование ее портов своими торговыми и военными судами, или искать компромиссное решение.
Для того чтобы вывести переговоры из тупика, адмирал решил продемонстрировать более гибкую позицию. Возможность компромисса была заложена еще в послании Путятина Верховному совету Японии от 18 ноября 1853 г., в котором сообщалось: «Гряда Курильских островов, лежащая к северу от Японии, издавна принадлежала России и находилась в полном ее заведывании. К этой гряде принадлежит и остров Итуруп, заселенный курильцами и отчасти японцами. Но русские промышленники в давние времена имели поселения на сем острове: из этого возник вопрос, кому владеть им, русским или японцам…»
Путятин фактически предложил японцам провести границу между Итурупом и Кунаширом, который в этом случае отходил к Японии. Это воодушевило японских переговорщиков, ибо, опасаясь присоединения России к США и западноевропейским государствам с целью совместного давления на Эдо, правительство бакуфу в тайне не исключало варианта размежевания, по которому все Курильские острова, включая Кунашир, признавались российскими. В 1854 г. в Японии была составлена «Карта важнейших морских границ великой Японии», на которой линия ее границы на севере проведена жирной чертой по западному и северному побережьям о-ва Эдзо (Хоккайдо). Отсюда следует, что при благоприятных обстоятельствах Путятин мог отстоять права России на южнокурильские острова, с которых русские были вытеснены силой.
Японцы же по правилам торга первоначально выдвинули заведомо неприемлемые условия, потребовав ухода русских с Сахалина и передачи во владение Японии всех Курильских островов. Путятин же твердо настаивал на том, что граница должна проходить по проливу Лаперуза, то есть весь Сахалин надлежало оставить за Россией. Тем самым изначально создавалась тупиковая ситуация. Скорее всего, это делалось японцами сознательно с тем, чтобы лишить русскую миссию надежд на быстрое нахождение компромисса по территориальному размежеванию и убедить ее больше не поднимать этот вопрос. Естественно, Путятин отверг необоснованные притязания. Однако он терпеливо, приводя исторические факты о принадлежности данных земель Российской Империи, продолжал настаивать на необходимости установления между двумя странами официально признанной границы. При этом он не мог выходить за рамки определенных Петербургом переговорных позиций.
Возможность определенных территориальных уступок Японии ради установления с ней торговли допускалась царским правительством. Однако предусмотренные уступки рассматривались как максимум того, на что могла пойти Россия. На наш взгляд, отказ от прав России на южные Курилы мыслился как своеобразная компенсация Японии за ее согласие признать российским весь Сахалин, обладание которым в Петербурге считалось фактором особой геополитической важности. Как отмечалось выше, владение Сахалином позволяло контролировать устье Амура и прилегающие к нему обширные стратегически важные пограничные районы на континенте. Пределы возможного компромисса с Японией по территориальному размежеванию были определены в специальном документе царского правительства.
В «Дополнительной Инструкции» МИД России послу Е. В. Путятину от 24 февраля 1853 г., в частности, говорилось: «По сему предмету о границах наше желание быть по возможности снисходительными (не проронивая однако наших интересов), имея в виду, что достижение другой цели — выгод торговли — для нас имеет существенную важность.
Из островов Курильских южнейший, России принадлежащий, есть остров Уруп, которым мы и могли бы ограничиться, назначив его последним пунктом Российских владений к югу, — так, чтобы с нашей стороны южная оконечность сего острова была (как и ныне она в сущности есть) границиею с Японией, а чтобы с Японской стороны границиею считалась северная оконечность острова Итурупа.
При начатии переговоров о разъяснении пограничных владений наших и японских, представляется важным вопрос об острове Сахалине.
Остров сей имеет для нас особенное значение потому, что лежит против самого устья Амура. Держава, которая будет владеть сим островом, будет владеть ключом к Амуру. Японское Правительство, без сомнения, будет крепко стоять за свои права, если не на весь остров, что трудно будет оному подкрепить достаточными доводами, — то, по крайней мере, на южную часть острова: в заливе Анива у Японцев имеются рыбные ловли, доставляющие средства пропитания многим жителям прочих их островов, и по одному этому обстоятельству они не могут не дорожить означенным пунктом.
Если Правительство их при переговорах с Вами явит податливость на другие наши требования — требования по части торговли, — то Вам можно будет оказать уступчивость по предмету южной оконечности острова Сахалина, но этим и должна ограничиться сия уступчивость,
При объяснении обо всем этом, Вам полезно будет поставить Японскому Правительству на вид, что при положении, в котором находится сей остров, при невозможности Японцам поддерживать свои права на оный — права, никем не признаваемые, — означенный остров может сделаться в самом непродолжительном времени добычею какой-нибудь сильной морской державы, соседство коей едва ли будет Японцам так выгодно и безопасно, как соседство России, которой бескорыстие ими испытано веками.
Вообще желательно, чтобы Вы устроили сей вопрос о Сахалине согласно с существующими выгодами России. Если же встретите непреодолимые со стороны Японского Правительства препятствия к признанию наших прав на Сахалин, то лучше в таком случае оставить дело это в нынешнем его положении.
Вообще, давая Вам сии дополнительные наставления, министерство иностранных дел отнюдь не предписывает оных к непременному исполнению, зная вполне, что в столь далеком расстоянии и в совершенном неведении хода настоящих дел в Японии, ничего нельзя предписать безусловного и непременного.
Вашему Превосходительству остается, следовательно, полная свобода действий».
Итак, хотя Путятину было разрешено, в крайнем случае, пожертвовать южными Курилами, он, действуя по обстановке, был волен как использовать данное позволение, так и продолжать отстаивать российские права на эти земли. Адмирал, похоже, все же рассчитывал склонить японцев к признанию Сахалина владением России, а потому сознательно не уступал по Итурупу, стремясь использовать этот остров как «приз» для японцев в случае их согласия с российской позицией по сахалинскому вопросу. При этом Путятин был исполнен решимости добиться успеха порученной ему миссии. Он противился предложению японской стороны отложить вопрос о заключении российско-японского договора «на три-четыре года». Однако и бессмысленное пребывание в Японии не входило в планы русской миссии.