История торжества правды Божьей начинается с Рождества Сына Человеческого

В России наступает Рождество Христово, отмечаемое в Православной церкви по юлианскому календарю. Евангельская история о рождении Иисуса Христа в изложении евангелиста Матфея предваряется родословной, начиная с Авраама. Евангелист Лука приводит цепочку генезиса в обратном порядке, прослеживает ее до Адама и сразу вслед — до Бога: «Иисус, начиная Свое служение, был лет тридцати, и был, как думали, Сын Иосифов, Илиев, Матфатов (…) Еносов, Сифов, Адамов, Божий». В домашнем внецерковном чтении Евангелия редко кто возьмет на себя труд прочесть родословную, эти несколько строк почти всякий машинально старается даже не «пробежать глазами», а просто пропустить, «пролистать», перейдя к той части повествования, где начинается уже изложение последующих событий.

Как мы уже неоднократно отмечали, каждое из трех синоптических Евангелий не является рукописью какого-то отдельного лица, которому Бог продиктовал повествование, но есть труд целого коллектива, объединенного единым руководством, «главным редактором», к которому стекались изыскания о жизни Иисуса. Там проводилась их экспертная оценка, в частности свидетельства исследовались на предмет достоверности, далее проводился анализ адекватности изложенной мысли (подчищались и изымались совсем уже грубые помехи «испорченного телефона»), все вместе укладывалось в хронологическом порядке, шкалу которого восстанавливали с особым тщанием и усердием. Но — по недостатку точных сведений — стилистически соединяли иногда в одно целое разрозненные фрагменты, занимая пробелы выражениями хронологически неопределенными, однако имевшими «высокий индекс цитирования». Из-за чего, конечно, имеются хронологические несовпадения в разных Евангелиях, так что некоторые выражения кочуют по строчкам Евангелий довольно произвольно, «вставляясь» больше по уместности, нежели по твердой уверенности, что хронологически им тут самое место.

Таким образом, Евангелия являлись, скорее всего, заказом состоятельных общин профессиональным биографам, историографам, философам и риторам — из христиан, конечно, — объединенных общей целью: избежав сплетен и слухов, воссоздать достоверный характер событий, нежели предъявить документальную их точность. Для предъявления же характера больше даже именно событий (которые и должны указать на характер Лица), чем Самой Личности Сына Божьего, получаемый результат оказывался приоритетнее методов, коими результат достигался. Хрестоматийный пример — насыщение собравшегося народа хлебами, которое нигде не называется чудом (у Иоанна — «знамением»), но выглядит по результату как чудо. Евангелисты прямо не дают оценку событиям, но предлагают сделать подразумеваемую ими и очевидную им оценку читателю, опуская значительные, если не все, подробности. Это является характерной чертой Евангелий, заставляя само милосердие, исполнительно проповедуемое Иисусом, понимать как свойство Бога, трактуемое в грешном мире как чудо, нечто неисполнимое, невозможное людям (см. напр. Лк. 18:27 «невозможное человекам возможно Богу» при указании Иисусом на богатство как на препятствие на Пути к Царству).

Евангелисты при том сами старательно (за редчайшим исключением) воздерживаются от оценочных суждений, оставляя право на оценку лишь Самому Христу, документируя лишь Его оценки, которые все сводятся к тому, что то самое «свойство Бога», милосердие, люди утратили, и возврата к чему от них ожидается. Цепь событий описывается так, что читателю предлагается смотреть на каждое из них как на то самое чудо, связи с которым люди лишились, сделавшись жестокосердными, но которое может и должно стать их обыденностью. Так и родословие Христа у евангелиста Луки не упирается корнем своим в человека, но в Бога, делая всех людей, так или иначе, «сынами Бога», детьми Божьими, сопричастными этому творящемуся милосердием Христа чуду.

Чудеса сопровождают Иисуса с самого рождения, чудеса предшествуют Его рождению. Другой характерный пример, тот, что мы уже разбирали довольно давно, связанный с Рождеством Иисуса — это «Вифлеемская звезда», которая в описании складывается у читателя в образ летящего небесного тела, за которым, словно специально ведомые, следуют волхвы. Вполне историческое (с высокой степенью достоверности) событие утрачивает подробности, цепь событий абстрагируется до единственной цели — принесения даров Младенцу, исключая в данном значении прочие цели, поставленные и исполняемые миссией. Показать связь Человека и Бога — такая задача ставилась евангелистами с самого начала, начиная с родословной, которая, помимо прочего, еще и обозначала серьезный подход к поставленной задаче, знание всей предыстории, знакомство со всем сводом Писаний, но и не только. Несколько строк перечисления всех предков Иисуса потребовали от евангелистов исторических изысканий, работы не только со свидетелями событий, но и с документами уходящей эпохи.

Жизнь Иисуса была не документирована, за Ним не ходили биографы, корреспонденты не брали у Него интервью, не велись стенограммы, отсутствовал протокол Его передвижений, но большая часть свидетельств о Нем нашлась в человеческой памяти. Притчи, поучения, настолько врезались в память людей, что воспроизводились почти дословно, требовалось лишь поместить последовательно их в канву повествования, с чем, конечно, было сложнее, ибо требовалась интерполяция разрозненных, дискретных свидетельств. И это была, конечно, самая сложная часть работы.

Отсутствие в евангельских историях особенностей мышления «святоотеческого периода», где назидательность и предвзятость всегда с первых строк обращают на себя внимание, говорит о том, что составлялись Евангелия почти по свежим следам событий, которые они описывают. Цельный сакральный смысл, сохраняемый от начала до конца повествования, отстраненность от богословских интерпретаций, которыми особенно прославилась эпоха соборов, умеренный и ненавязчивый настрой читателя на высокой степени загадочность Личности Иисуса (в соборный период все разгадали, как начали разгадывать, так и не останавливались, пока вконец не запутались и не переругались вдрызг на этой почве), сделали Евангелия богодухновенным Писанием. То есть исполненным вдохновения прикоснуться к сакральному и поделиться этим прикосновением. Не «раскрыть тайну Божества», посчитав до трех и убрав Бога с глаз долой в параллельный мир, но рассказать о том, как в этом мире может восторжествовать правда Божия.

И началась эта история с Рождения Сына Человеческого.