Самозванчество на Руси: драгоценный роман о переселении душ
Сюжет «Журавлей и карликов» многослоен, что твои лук, матрёшка и торт «Наполеон»: фрагменты описания судеб Тимофея Анкудинова — лже-сына царя Василия IV Шуйского (XVII в.), Алексея Пуцято — лже-цесаревича Алексея Николаевича (первая половина XX в.), геолога Жохова — афериста начала 1990-х гг. и юного монгола Баатара — авантюриста из 2004 г. пересекаются с судьбой главного героя книги историка Шубина, в чертах коего угадывается сам автор, не только внешне и биографически, но и посредством вольно-невольной игры вокруг фамилии (этнической принадлежности): родного отца Леонида Абрамовича Юзефовича звали Константин Ефимов, а «прадед Шубина по отцовской линии носил имя Давид и фамилию Шуб». Если учесть, что Юзефович станет регулярно издаваться в «Редакции Елены Шубиной», игра вокруг фамилии покажется ещё интереснее.
Автор намекает читателю, что первые четыре судьбы, о которых пойдёт речь в романе, вполне могут оказаться единой судьбой, вернее, судьбой единой души, переселяющейся в разнообразные физические оболочки: «Когда предвечная душа повторно погружается в человеческую плоть, перед нами cуть не разные люди, а всего лишь различные формы ее земного существования». А тема «удобной религии», которую, по Высоцкому, «придумали индусы» усложняется, вероятно, ещё более широкой и глубокой темой самозванчества вообще и самозванчества на Руси в частности, где сие самозванчество, если верить роману, можно считать «ответом русской народной души на богооставленность мира».
Тему самозванчества затрагивали в русской литературе много раз: от «Бориса Годунова» и «Капитанской дочки» А. С. Пушкина до «Пугачёва» С. А. Есенина и далее везде, однако это всегда были либо исторические, либо историософские произведения. Леонид Абрамович не жалует (впрочем, отдавая им должное) первые — за отзеркаленный недостаток прозы латиноамериканских гуру (та повествует слишком сложно о простом, а сугубо историческая — слишком просто о сложном). И — модернизирует вторые, добавляя к живой, современной, пушкинско-есенинской интонации квазиисторического романа ещё и самую что ни на есть настоящую современность (при этом не уходя в постмодернизм Алексея Иванова и не отправляя прошлое, настоящее + будущее в общий плавильный котёл, как это однажды сделал в своём романе «Лавр» Евгений Водолазкин).
Леонид Абрамович говорит: «Я историк, который исследует не события, но эмоции людей». При этом он, конечно, старается быть исторически предельно точным. И думается, что ошибка с песней «Сурок», под которую Анкудинов пересекает государственную границу «на удивление легко», — трюк умышленный: так сказать, художественное допущение. Дело в том, что автор указанной песни Людвиг ван Бетховен родился лишь в 1770-м году, в то время как Тимофей Дементьевич Анкудинов к тому моменту уже не числился среди живых: он был казнён в 1654-м.
Часть текста о современности, об относительно недавних политических злоключениях написана удивительно амбивалентным и беспристрастным языком, полифония и плюрализм мнений, свойственные русской классической литературе, присутствуют в полной мере.
Приведём несколько фрагментов, показавшихся нам наиболее любопытными:
«Вдруг он вполне членораздельно произнес:
— Три короля из трех сторон решили заодно…
И замолчал, выжидающе глядя на Шубина. Тот, как мог, продолжил цитату:
— Сгинь ты, Джон Ячменное Зерно!
— Пророчество о Беловежском соглашении, — доброжелательно объяснил этот педагог […]».
И действительно, английская народная песня «Джон Ячменное Зерно», записанная Робертом Бёрнсом и переведённая Эдуардом Багрицким (в указанном отрывке используется именно его перевод), поразительным образом — смешно и грустно — ложится на известные события 1991-го года.
Или, скажем, как вам такая пародия на антисоветскую публицистику, пришедшую на смену архисоветской?
Жена историка Шубина предлагает добавить в очерк о лже-сыне царя Василия IV Шуйского (семнадцатый, напомним, век), который муж пишет в 1990-е, подчеркнём, года, следующий абзац:
«Все мы помним, […] сколь изощренной бывала наша пропаганда в тех случаях, если сверху поступал заказ оклеветать человека, бежавшего за границу. Его обливали грязью и обвиняли во всех смертных грехах, лишь бы настроить против него общественное мнение на Западе».
Главный герой делает вид, что теряет листок с указанным абзацем.
Также примечателен и другой, не менее ироничный отрывок:
«В начале перестройки академик Лихачев сказал, что всякий ездивший в трамвае и покупавший билет несет долю ответственности за преступления коммунистического режима. За преступления нынешней власти Шубин не отвечал, поскольку ездил зайцем».
Наследуя Гофману — сравните, кстати, названия произведений «Песочный человек» (Гофман) и «Песчаные всадники» (Юзефович), «Шинель» (Гоголь) и «Двойник» (Достоевский) — Леонид Абрамович, кроме того, затрагивает тему доппельгангера. Правда, этот доппельгангер несколько иного толка — не тёмный внутренний соглядатай персонажа, но отзвук в другом времени, так сказать, дубликат прошлого: колыбельная, которую на мотив «Старинной французской песни» из «Детского альбома» Чайковского поёт жена Шубина, оказывается монгольской песней; Анкудинов, вскользь именуемый в романе жохом (читаем у Даля: «ЖЕХ, жох […] калужск. жулик, плут, воришка, карманник. / Тертый, бывалый, закаленный, опытный дока и наглый плут»), отражается в образе афериста Жохова, и даже слон из «Отверженных» Виктора Гюго вдруг обретает неожиданного сородича.
Есть, к слову, что-то печальное в почти обязательном присутствии героини с условным статусом «вечной невесты» в романах об отечественных 1990-х гг.: не покидает, например, ощущение, что образ Татьяны Куделиной («Ненастье» Алексея Иванова) вырос прямиком из образа Кати («Журавли и карлики»).
В итоге всё, что должно разрешиться, разрешается у Юзефовича в окрестностях Эрдене-Дзу, крупнейшего религиозного, культурного и политического центра в средневековой Монголии.
Эрдене-Дзу — значит «сто драгоценностей».
Роман «Журавли и карлики», пожалуй, и является этаким (-ой) Эрдене-Дзу: сотней интеллектуально-душевных драгоценностей, собранных в одном месте.
_______
Об авторе книги.
Леонид Юзефович (родился в 1947 году в Москве) — российский прозаик, историк, сценарист. Окончил филологический факультет Пермского университета. Работал учителем истории в школах. Защитил кандидатскую диссертацию по русскому дипломатическому этикету XV — XVII вв. Автор цикла исторических детективов о сыщике Иване Путилине («Дом свиданий», «Казароза» etc) и документального романа о бароне Унгерне («Самодержец пустыни»). Автор текста «Тотального диктанта» 2017 г. Живёт в Москве.