Красный Бор: белые грибы среди могил
Познакомиться с Красным Бором, бывшим ГУЛАГовским поселком неподалеку от Пинеги в Архангельской области, собрались на УАЗе — «буханке» «Лесного отеля «Голубино». Неприхотливый автопродукт социализма не должен был подвести. Проводником стал Константин Данилов, спелеолог, сын краеведа и автора книг о Пинеге Галины Даниловой.
В 1980-е годы Галине Александровне пришла мысль «Кто, если не я?», кто напишет подлинную историю Пинеги? Галина Александровна собирала материалы, воспоминания. Еще были живы очевидцы Гражданской и Великой Отечественной войн, коллективизации, охранники ГУЛАГА и заключенные. «Я не искала фамилии в архивах — люди встречались в Пинеге, в деревнях, все знали про всех, и я шла от одного к другому, — говорит Галина Александровна. — Никто не молчал, все рассказывали и благодарили».
Из книги Г. А. Даниловой «Пинега: очерки природы, истории и культуры»: «С 1 сентября 1929 года приказом треста «Северолес» все укрупненные лесорайоны были переименованы в леспромхозы <…> С момента организации леспромхоза началось строительство производственных и жилых зданий для размещения рабочих в лесных поселках <…> В числе первых строился поселок Красный Бор, где возводились двухэтажные жилые дома <…> Были созданы две крупные сельскохозяйственные базы — Пинежская и Красноборская <…> Красноборская агробаза располагалась вблизи сенокосных угодий по рекам Кулой, Келда, Полта. Эта база имела 80 коров и нетелей. Построен типовой скотный двор на 180 голов, телятник, силосные ямы, овощехранилище, оборудуется маслозавод» (1).
Галина Данилова: «Вместе с музеем стали собирать последние следы лагерной жизни. В Красном Бору чудом уцелела тюрьма — с дверьми, глазками, засовами. С музейщиками упросили водителя перевезти ее в музей. В тот же день приехали в Красный Бор из областного музея. Одну дверь увезли в Архангельск, а мы — ту, что сейчас в экспозиции пинежского музея. Мешали работе над книгой органы? Не мешали, ни в годы СССР, ни сейчас».
Из книги «Пинега»: «Кулойский исправительно-трудовой лагерь НКВД <…> образован в соответствии с приказом начальника УНКВД СССР по Северной области 2 августа 1937 года… Пинежское отделение, п/я 231 находилось в Красном Бору, расположенном на левом берегу Кулоя… На 1.10.1937 г. заключенных было 211 человек, на 1.01.1938 г. — 10 581. Состав по видам преступлений <…> в 1938 г.: контрреволюция — 7772, измена Родине — 345, диверсии <…> — 91, хулиганство — 186, хозяйственные преступления — 193, имущественные преступления — 594…
До этого здесь работали лесопункты. Потом пришел приказ срочно освободить для Кулойлага место в Красном Бору <…> Зона имела двойное ограждение: колючка и сплошной деревянный забор. Между ними мертвое пространство, хорошо просматриваемое в случае побега. Администрация, столовая, гаражи, конюшни — все это находилось вне зоны. Вне зоны были также магазин, пекарня, баня-прачечная, каптерка — продуктовая, колодец, станция, ветлечебница, кухня. В северном из двух двухэтажных зданий жили командир дивизиона, политруки, комвзвода, был тут и медпункт <…> В южном двухэтажном доме располагался дивизион, были размещены солдаты-красноармейцы, охрана <…> В домах, расположенных в лесной стороны дороги, были расположены администрация, бухгалтерия, мастерские, клуб, другие службы. Начальник лагеря жил в особнячке.
Многие бараки для заключенных были крыты дранкой, потолка не было, тепло в них не задерживалось. Свое место у нар каждый утеплял как мог. Стены, сложенные из сырого кругляшка в ройку, продуваемые ветрами и промерзающие от сильных морозов, сушили своими боками.
В самом Красном Бору долго стояла тюрьма-изолятор. Ее массивные двери укреплены кованым железом на болтах, в дверях глазки, закрывающиеся металлическими треугольной формы шторками. Были небольшие камеры размером 1,8 на 3 метра, вероятно, это одноместные. И были большие камеры. Высоко расположенные окна с решетками закрыты деревянными «намордниками», через которые видно было только небо. В этой тюрьме содержался «рецидив», да еще те, кто шел «под вышку» (2).
Галина Данилова: «Я не говорила никому, что пишу книгу, что сдала ее в печать. Как удивились, когда в Пинегу привезли тираж! Все звонили, поздравляли. Тираж разошелся очень быстро, некоторые брали по нескольку книг. Деньги от продажи я вложила во второе издание — уже 2000 экземпляров. И оно моментально разошлось. Я представляла, какой должна быть книга — красивой, с таблицами, цветными фотографиями, на хорошей бумаге. Решила сделать третье издание — как я представляла мой труд о Пинеге. Всего 200 экземпляров — его можно увидеть только в библиотеках».
Из книги «Пинега»: «Основная работа зеков — заготовка леса. Его было вывезено Кулойлагом много, около миллиона кубометров <…> Заготовленный лес вывозился к Келде, Полте, Олме на лошадях, зимой по дорогам — ледянкам <…> Лес вывезенный к речкам, летом сплавляли молем к их устьям <…> в устьях других речек были тоже запани. Лес связывали в плоты…
Осенью 40-го года в Пинегу прибыло две баржи с заключенными. Среди тех, кто сходил на берег, были странно одетые люди в кожаных пальто, а на ногах — одни обмотки. Поработали в дороге уголовники, обчистили политических. В холод так они и месили грязь от Пинеги до Красного Бора, бывшие, быть может, партийные работники.
Местные жители деревни заключенных не боялись, никаких инцидентов, связанных с ними не было. Те зеки, что находились в самом Красном Бору, имели жалкий вид, были оборванными и голодными <…> Прялухин Николай Иванович, 1926 г. р., д. Кулой: «Многие ходили свободно, их не охраняли, они удили на реке рыбу. Но ни одного случая ни воровства, ни надругательства не было» <…> Кобелев Александр Степанович: «Подходили близко, выпрашивали хлеб, спички, соль. Мы их не боялись» (3).
Дорога идет по мелкому, почти белому песку. «Когда дожди идут долго, песок напитывает влагу и становится трясиной. Даже на УАЗе можно не проехать», — сообщает Константин. Сосны расступаются, выпуская вперед молодые сосенки, справа-слева начинаются сараи и бани, за ними, в одну линию, — двухэтажные жилые дома. «В Красном Бору особый день — приехал магазин», — Константин показывает на автолавку. Женщины, человек пять, обступили прилавок и на вопрос, что осталось в Бору от старых времен, дружно отвечают «ничего». Это не так, о причинах забывчивости можно только догадываться.
Вполне крепкие здания, где жили офицеры и охрана, стоят без окон, на полах — обломки печей, штукатурка. Дверь в бывший домик коменданта отделения, где, судя по занавескам, еще живут, подпирает палка — никого нет дома. Сосед рассказывает, что тюрьма неподалеку, дверь которой в музее, уже исчезла — «умный человек» из местных разобрал ее, из бруса начал делать сарай, но бросил. Недострой так и стоит без крыши. На месте тюрьмы в траве бревна, заросшие пушистым мхом и лишайником. Время затирает следы прошлого.
Из книги «Пинега…»: «В лагере творилось много жестокостей <…> В Красном Бору того, кто не мог уже волочить ноги и идти на работу, привязывали за ноги к оглоблям, впрягали лошадь и вывозили «на трассу», то есть лесную делянку <…> В ноябре 1938 года в Москве произошла смена власти. После Ежова наркомом внутренних дел поставлен Берия <…> смягчение, докатившееся до всех островков ГУЛАГа, вселило в некоторых оптимистические надежды <…> После 1938 года в лагере были проведены некоторые изменения. Повесили на стенку ящик. Он наполнялся жалобами и прошениями. Но эти жалобы никуда не посылались, уничтожались <…> Охранника, не передавшего посылку одному из заключенных, отправили на фронт <…> В лагере не хватило 16 000 человек <…> Не были вовремя актированы. По этому случаю застрелился начальник отделения С. <…> У заключенных даже деньги появились <…> На деньги они могли что-то купить в лавке» (4).
Центральная улица Красного Бора, переходящая в лесную дорогу, ведет на кладбище. К соснам и белому песку присоединился беломошник, устлавший землю снежным покрывалом. Слева, за редкими соснами, показались оградки и памятники — захоронения местных жителей. Еще дальше — холмики с воткнутыми деревянными табличками. Большинство табличек, наверно под тяжестью снега, упали. Фамилия, имя, даты жизни — вот и все. Это могилы дома инвалидов. Между ними то там, то здесь — белые грибы, их на кладбище не собирают. От лагерных захоронений, по словам местных жителей, не осталось ничего. Где они, теперь не установить — время затерло следы. Общий памятник, или поклонный крест «Вечная память заключенным Кулойлага» был бы уместен в память людей, лежащих здесь.
Из книги «Пинега…»: «В 1943 году произошло сокращение численности заключенных в лагерях НКВД. Кто уже умер, кто отправлен на фронт <…> В Красном Бору после ухода лагеря разместили сначала детский дом, а потом дом инвалидов. Сохранились административные здания, в которых размещались всякие кулойлаговские службы <…> от зон и бараков почти ничего не осталось. В лесу вокруг Красного Бора зоны заросли лесом, рассыпается заржавевшая колючка, рушатся последние крыши бараков <…>
В 1947 году школьный детский дом № 1 с Красной Горки перебазировали в Красный Бор, где детдом просуществовал до 1954 года. С Красного Бора в годы войны выехал Кулойлаг, и помещения там оказались свободными. В 1954 году детей с Красного Бора перевезли в Пинегу <…> Что это были за дети в детских домах? Дети спецпереселенцев, дети репрессированных, дети погибших на войне, оставшиеся сиротами» (5).
По поводу ГУЛАГа есть две точки зрения. Одна, и ее придерживаются многие работники спецслужб, о том, что время затрет следы, архивы и снимет напряжение в обществе по ужасам репрессий. Хотя бы среди молодежи, замещающей поколения очевидцев. Исчезающие бараки и колючая проволока, кажется, подтверждают ее. Другая — что история СССР — это история ГУЛАГа. Попытки понять движущие силы и причинно-следственные связи репрессий, что и есть залог их неповторения, подаются ее сторонниками как оправдание террора. Что репрессии были следствием развала, запущенного в феврале 1917 года, и Гражданской войны, становится «неполиткорректно» говорить.
Замалчивание лишает общество прививки по этим трагическим событиям, новая волна информации о них, как в перестройку, прорвёт молчание и сметёт как его, так и объективные оценки.
Нужны христианские подходы. За покаянием — отпущение грехов, люди заслуживают христианского погребения и памяти о себе.
Примечания:
- Г. А. Данилова. Пинега: очерки природы, истории и культуры. Архангельск. 2009. С.352−353, 361, 363.
- Там же. С.400−407
- Там же. С.408−409, 410−411, 413
- Там же. С.417−421
- Там же. С.421−424