Все 1930-е годы Дальний Восток оставался одним из приоритетных направлений для советской внешней политики. С 1933 по 1937 годы совершенно невозможно было предсказать действия японских политиков. В Китае тем временем продолжалась гражданская война.

СССР. Знак «Бойцу ОКДВА». 1929. ОКДВА — Особая Краснознамённая Дальневосточная армия

Уже в середине 1930-х явно наметилась тенденция интереса Токио к району «южных морей». Японцы вели переговоры с Нидерландами о предоставлении права на строительство авиабаз в Новой Гвинее, с Португалией — об уступке Макао и острова Тимор. Причина была проста: Манчжурия была не в состоянии обеспечить потребности островной империи по ряду продуктов, необходимых для ее экономики, — хлопок, шерсть, минералы, каучук, уголь, нефть. Цинк, никель, вольфрам, две трети потребностей железа — все это ввозилось из Китая и Индокитая. Правительство Японии не забывало о северо-восточном направлении.

Заняв Манчжурию, японцы быстро сделали невозможной работу советских учреждений на Китайско-Восточной железной дороге. В манчжурской прессе открыто печатались статьи о том, что все это делается для того, чтобы заставить Москву пойти на уступки в вопросе о цене за дорогу. Протесты были бесполезны. Уже в апреле 1932 года СНК принял постановление о строительстве Байкало-Амурской железной дороги. Изыскания и строительство фактически начались одновременно, с 1933 года. Положение было исключительно тяжелым: по первоначальному плану, в течение 4 лет начиная с 1932 года предполагалось построить 2 тыс. км в исключительно тяжелых условиях. Обстоятельства диктовали столь жесткие временные рамки.

Обстановка на Дальнем Востоке становилась все более опасной. На XVII съезде партии нарком обороны открыто заявил, что Япония готовится к войне с СССР. Ворошилов особо отметил, что, в отличие от западной границы страны, где обстановка была относительно стабильной,

«…Дальний Восток покрыт тучами. Оттуда может разразиться военная гроза».
К. Е. Ворошилов

С 1934 года количество пограничных провокаций увеличилось с 2 до 42 в месяц. Каждая могла развернуться в полномасштабный конфликт. В 1931—1935 гг. на Дальний Восток из центральных и западных округов было переброшено 4 стрелковых и 2 кавалерийских дивизии, десятки танковых батальонов, зенитные батареи, бомбардировочные и истребительные авиабригады. По данным японской разведки, с 1932 по 1935 год количество самолетов выросло с 200 до 950, танков и бронемашин — с 250 до 850, стрелковых дивизий — с 6 до 14. Этот рост продолжился дальше.

Особое внимание Японии на XVII съезде ВКП (б) в своем докладе 26 января 1934 года уделил Сталин:

«Нельзя не иметь также в виду отношений между СССР и Японией, которые нуждаются в серьезном улучшении. Отказ Японии от подписания пакта о ненападении, в котором Япония нуждается не меньше, чем СССР, лишний раз подчеркивает, что в области наших отношений не все обстоит благополучно. То же самое надо сказать насчет перерыва переговоров о КВЖД, происшедшего не по вине СССР, а также насчет того, что японские агенты творят недопустимые вещи на КВЖД, незаконно арестовывают советских служащих на КВЖД и т. п. Я уже не говорю о том, что одна часть военных людей в Японии открыто проповедует в печати необходимость войны с СССР и захвата Приморья при явном одобрении другой части военных, а правительство Японии вместо того, чтобы призвать к порядку поджигателей войны, делает вид, что это его не касается. Нетрудно понять, что подобные обстоятельства не могут не создавать атмосферу беспокойства и неуверенности. Конечно, мы будем и впредь настойчиво проводить политику мира и добиваться улучшения отношений с Японией, ибо мы хотим улучшения этих отношений. Но не все здесь зависит от нас. Поэтому мы должны вместе с тем принять все меры к тому, чтобы оградить нашу страну от неожиданностей и быть готовыми к ее защите от нападения. Как видите, наряду с успехами нашей мирной политики мы имеем и ряд отрицательных явлений. Таково внешнее положение СССР. Наша внешняя политика ясна. Она есть политика сохранения мира и усиления торговых отношений со всеми странами. СССР не думает угрожать кому бы то ни было и — тем более — напасть на кого бы то ни было. Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Но мы не боимся угроз и готовы ответить ударом на удар поджигателей войны. Кто хочет мира и добивается деловых связей с нами, тот всегда найдет у нас поддержку. А те, которые попытаются напасть на нашу страну, — получат сокрушительный отпор, чтобы впредь неповадно было им совать свое свиное рыло в наш советский огород. Такова наша внешняя политика». В том же 1934 году Ворошилов недвусмысленно и публично предупредил Токио: «Война, если нам её навяжут, будет большой, серьезной войной. Это будет война с большевиками и в наше время. Эта война будет дорого стоить инициаторам».
И.В. Сталин
Китайско-Восточная железная дорога. Мост через реку Сунгари

СССР не только предупреждал о нежелательности войны, но и сознательно шел на уступки, чтобы избежать обострения в отношениях с опасным дальневосточным соседом. Длительные переговоры с Японией и Маньчжоу-го по КВЖД, которые сразу же продемонстрировали разницу в подходе к ценам (370−380 млн иен, с точки зрения Москвы, и 50 млн иен, с точки зрения Мукдена-Токио), завершились серьезными взаимными уступками. Уступки СССР были особенно велики и объяснялись в том числе и тем, что переговоры сопровождались нападениями на железную дорогу и советский персонал. Этого было мало — с 1934 года начался рост пограничных инцидентов. 23 марта 1935 года КВЖД пришлось продать Маньчжоу-го за 140 млн иен (46,7 млн выплачивалось наличными, остальное новая «империя» обязалась компенсировать поставкой товаров). Формально это был договор между СССР и Маньчжоу-го, хотя гарантом его выполнения и выступала Япония. Таким образом, Москва признала de facto созданное Токио в Манчжурии государство. Это было немалым достижением японской дипломатии, которой к этому времени удалось добиться только одного признания нового государства — со стороны Сальвадора. Это произошло 3 марта 1934 года, и никто в Токио, включая американского посла, не смог вразумительно объяснить причин, вызвавших это решение. В качестве версий называлась перспектива увеличения импорта кофе в Японию.

Что касается БАМа, то ни использование труда заключенных, ни чрезвычайно жесткие требования к выполнению графика строительства не помогли закончить эту дорогу даже к 1941 году, когда по понятным причинам это строительство пришлось временно свернуть. Монополизация манчжурского рынка дала немалые выгоды японской экономике. Если ввоз в Китай в 1929 году упал с 350 до 148 млн иен, то ввоз в Маньчжоу-го в 1935 году составил уже 426 млн иен. С начала 1930-х начался значительный рост военного производства. В 1932—1933 была проведена перестройка старых арсеналов в Кокура, Осака, Нагоя, Сасебо, Ибавана, налажено производство алюминия, резко увеличилась выплавка стали. В 1931 году она составила 17 тыс. тонн, в 1935 — уже 51 тыс. тонн. Японская промышленность значительно увеличила производство самолетов и моторов к ним, машин и разных видов бронетехники.

Мировой финансовый кризис заставил Токио пойти на сокращение военных расходов. Прямые ассигнования на армию и флот сократились с 517,2 млн иен в 1928—1929 гг. до 442,8 в 1930—1931 гг. и 454,6 млн иен в 1931—1932 гг. После этого они начали резко расти, достигнув в 1936—1937 гг. 1058,7 млн иен. Армия и флот делили эти расходы примерно поровну. Удельный вес военных расходов в ВВП страны вырос с 3,47% в 1931 г. до 5,63% в 1936 году. Значительно выросли тоннаж флота, авиация, но состав армии мирного времени оставался неизменным — 17 пехотных дивизий, 233 365 чел. В Манчжурии началось активное и масштабное строительство аэродромов, железных дорог, шоссе, аэродромов. Была построена железная дорога в Корею, только за 1932−1933 годы проложено свыше 4 тыс. км грунтовых дорог. С 1932 по 1936 гг. было построено 2870 км новых железных дорог, 14 357 км автомобильных дорог, 15 тыс. шоссейных и улучшенных грунтовых дорог, большая часть дорог шли в направлении советской границы. Японцы построили 60 аэродромов и свыше 100 посадочных площадок, значительно усилили возможности портов. Грузооборот Дайрена вырос с 10 до 14,5 млн. тонн в год. В Северной Корее на месте рыбачьей деревни Расин возник новый порт и город с населением в 30 тыс. чел. Было очевидно — Япония готовится к войне против СССР и ищет для этого союзника на Западе.

Японские ВВС

Токио не терял времени даром. В 1933 году Япония захватила несколько территорий на границе с Маньчжоу-го. К началу марта была полностью захвачена провинция Жехэ. Японские войска двигались вдоль Великой Китайской стены. 31 мая 1933 года было заключено соглашение о перемирии между Китаем и Японией. Нанкин был вынужден согласиться с новыми захватами и требованиями Японии «демилитаризировать» подступы к Пекину. В начале 1930-х годов правительство Чан Кай-ши расширяло сотрудничество с западными странами. В 1931, 1934 и 1933 гг. были заключены договоры с США и Великобританией о предоставлении займов Нанкину. Эти средства позволили Нанкину усилить борьбу с коммунистами и Красной армией Китая. В 1932 году она контролировала шесть крупных районов страны с общей территорией 150 тыс. кв. км, имея под ружьем от 65 до 70 тыс. чел. Советские и партизанские районы, как правило, находились в горных или труднодоступных местностях, удобных для обороны. Четыре карательных похода против коммунистов с сентября 1930 г. по февраль 1933 г. не увенчались успехом, но пятый был подготовлен особенно тщательно и масштабно. В нем приняло участие 853 тыс. чел., 1381 орудие и 89 самолетов. План разработала немецкая военная миссия под руководством генерала Ганса фон Секта.

В этот раз гоминьдановцы стремились разрезать территорию советских райнов на отдельные участки и очистить их от советских войск и партизан. В связи с этим особое внимание уделялось контролю над коммуникациями, на дорогах строились блокгаузы и бункера. Войска Чан Кай-ши имели десятикратное преимущество в живой силе и наступали одновременно по семи направлениям. Огневая мощь и господство в воздухе авиации противника делало сопротивление практически невозможным. Китайские коммунисты несли большие потери. В 1934 году Красная армия вынуждена была покинуть свои базы в Центральном и Восточном Китае. 16 октября она вырвалась из окружения и начала Великий поход. На вооружении имелось 33 243 единицы ручного огнестрельного оружия (включая 651 пулемет нескольких систем), 38 минометов, несколько горных орудий. В поход выступило около 86 тыс. чел. В ходе боев в тяжелейших условиях армия продемонстрировала свои сильные качества — высокую мотивацию бойцов, комиссаров и командиров, дисциплину и готовность к жертвенному исполнению приказов. Все эти качества, делающие сильной любую армию, особенно важны в условиях гражданской войны. В немалой степени они обеспечивались высоким процентом коммунистов и комсомольцев в частях армии (свыше 50% к 1934 году).

Памятник на месте начала Великого похода

С боями было пройдено 13 тыс. километров через 11 провинций по горам, лесам, болотам, часто через территории с враждебно настроенным населением. Поход сопровождался гигантскими потерями, по большей части от голода и болезней. В той песне, которую ежедневно пели бойцы на марше, были слова:

«Красная армия не боится смерти. Кто боится смерти — тот не красноармеец».

Были оставлены огромные территории, в боях и маршах потеряно до 90% численности армии и членов партии. Большая часть армии состояла из южан. По воспоминаниям командовавшего авангардом Линь Бяо, при переходе через замерзшие болота с тонким слоем льда многие умирали от холода. Дорога была усеяна телами погибших. На последнем этапе, при переходе через горные вершины, покрытые снегом и льдом, плохо одетые и плохо обутые красноармейцы несли особо значительные потери. Но в начале января 1935 года основные силы коммунистов все же вышли к своей новой базе. Ею стал район у города Яньань в провинции Шеньси. Это была победа. Мао Цзе-дун написал стихотворение «Великий поход»:

«Красная армия не боится трудностей далекого похода. Тысяча вод, тысяча гор — все это пустяки… Рады увидеть: у горы Миншань [1] снег на тысячу ли. После перехода у всех трех армий открытая улыбка».
Мао

Успех дорого стоил. Вышедшая из окружения армия насчитывала около 30 тыс. чел.(включая обозы, женщин и детей), в Особом районе под контроль было поставлено 18 уездов с населением в 1 млн чел. В этот момент, по признанию Мао Цзе-дуна, Красная армия

«…численно мала, плохо вооружена и находится в чрезвычайно тяжелом положении в отношении снабжения продовольствием, обмундированием и другими материальными средствами».
Мао

Тем не менее она быстро пришла в себя. Была развернута чрезвычайно активная работа по обучению армии, созданию новых кадров, политической подготовке.

«Учиться воевать в ходе войны — таков наш метод, — писал в конце 1936 г. Мао. — Люди, не имеющие возможности поступить в учебные заведения, также могут учиться воевать — учиться на войне. Революционная война — дело народное; в этой войне человек зачастую воюет не после того, как выучится воевать, а сначала воюет — и уже потом учится. Воевать — это значит учиться».
Мао

Уже в 1936 году в Особом районе была развернута Военно-политическая школа — Военная Академия Красной армии Китая. Со всех сторон страны собиралась молодежь, командиры отрядов проходили курс в 6−8 месяцев, младшие командиры проходили ускоренные двухмесячные курсы. Особое внимание в военной работе уделялось налаживанию связей с местным населением и малыми народностями Китая. Главнокомандующий лично написал стихи, обращенные к местной народности иянь, которые распространялись в каждой деревне:

«Рабоче-крестьянская Красная армия Китая несет свободу народам слабым и малым. Все простые ияне и ханьцы — родные братья».

Чжу Дэ обещал, что его солдаты не отнимут у крестьян ни одного зерна, и строго наказывал за нарушение приказа. Вскоре Красная армия снова начала активно действовать на коммуникациях гоминьдановцев и переходить в наступление против крупных гарнизонов противника.

На новом этапе гражданской войны в Китае активизировалась японская дипломатия. 2 июля 1935 года Нанкин по требованию японцев вывел свои войска из провинции Хэбэй. В мае —июле 1935 года Япония захватила эту «демилитаризованную зону» и приступила к формированию «автономного» правительства провинции. Нанкин вынужден был согласиться с этими действиями. Токио явно взял курс на создание нового, федеративного Китая под опекой Японии. Новое правительство по образцу Маньчжоу-го должно было объединить территории нескольких провинций, включая Хэбэй и Шаньдун. Оно начало действовать с ноября 1936 г. В Китае постоянно росли антияпонские настроения, особенно среди студенческой молодежи. Чан Кай-ши уже не мог игнорировать общественное мнение. В октябре 1935 года Токио попытался вступить в переговоры с Нанкином. Министр иностранных дел Хирота Коки [2] предложил соглашение послу республики Чан Цзо-иену.

Чай Кай-ши

Основой будущих японо-китайских отношений должны были стать три принципа: 1) признание Маньчжоу-го Китаем; 2) ликвидация антияпонского движения; 3) подписание антикоммунистического соглашения с Японией. Китайская сторона выставила встречные условия, в которые, между прочим, входил отказ Токио от ряда неравноправных договоров с Китаем, а также запрет на полеты японской авиации над территорией Китая, невмешательство в борьбу Гоминьдана с коммунистами и т. п. Переговоры продолжились, и каждый раз Токио требовал от Нанкина признать Маньчжоу-го, прекратить поддержку антияпонского движения в Манчжурии и Корее, предоставить таможенные льготы и т. п. Китайцы фактически отказывались, выставляя контр-предложения, и т. п. Китайский МИД счел необходимым известить о ходе переговоров Москву, добавив при этом, что Нанкин не хотел бы, чтобы эти переговоры сказались бы негативно на советско-китайских отношениях.

Отношения с коммунистами у руководства Гоминьдана явно не ладились. Руководство Красной армии призывало к единству против агрессии, так как судьба Северного Китая скоро могла постигнуть и остальные части страны. В ноябре 1935 г. Чжу Дэ заявил о полной готовности партии «обеспечить полную поддержку любому правительству национальной обороны». Начавшиеся в Москве переговоры между членом Политбюро КПК Ван Мином и военным атташе посольства Китая в СССР Дэн Вэньи не привели к успеху. Предложения Чан Кай-ши и его гарантии не вызывали доверия. Ван Мин, как член Президиума ИККИ, 23 марта 1936 года сделал доклад о сложившемся положении: «Чан Кай-ши нас провоцирует. Он проводит массовые аресты, террор против коммунистов, против сторонников антияпонского движения, но под таким лозунгом, как будто коммунисты являются предателями, национальными изменниками, потому что хотят устроить внутренний беспорядок». При этом, по мнению Ван Мина, оставался шанс на достижение соглашения, и он был связан исключительно с действиями Японии. Советский район в Яньани, находившийся на окраине страны, не мог угрожать власти Чан Кай-ши, но японское наступление в центр Китая могло поставить эту власть под вопрос, а усиление противоречий в Гоминьдане по вопросу о сопротивлении японской агрессии заставит его пойти на уступки в вопросе о сотрудничестве с КПК. Очевидно, что возможности для продолжения политики уступок у Чан Кай-ши были исчерпаны.

В результате поиск путей «мирного сотрудничества» с Токио, то есть фактически дипломатической капитуляции Китая, к концу 1936 года зашел в тупик. С другой стороны, положение Японии исключало возможность мирного развития ситуации. Кризис привел страну в тяжелейшее положение, на севере Японии, который традиционно поставлял в армию самых стойких её солдат, свирепствовал голод, возродилась старая традиция продажи крестьянами девочек в город. В 1932 году было продано 12 108 детей, в 1933 — уже 58 173. Японские военные были по-прежнему недовольны темпами милитаризации страны. В 1934—1936 гг. группа молодых офицеров — около сотни лейтенантов и несколько капитанов — готовила заговор.

В феврале 1936 года они предприняли попытку государственного переворота. В японской традиции эти события получили название «инцидент 26 февраля». Заговорщики вывели из казарм 1500 солдат, с помощью которых захватили здания министерства обороны и МВД, парламент, редакции крупнейших газет. Им удалось убить ряд высокопоставленных чиновников, к вечеру 28 февраля ряд старших офицеров начал колебаться и проявлять знаки симпатии к мятежникам, но против них выступил флот, а затем и лояльные части армии. Императорская гвардия отбила попытки захватить дворец, заговорщики начали строить баррикады. Было введено военное положение. Появление на улицах столицы танков окончательно решило судьбу выступления. Командование было готово пустить в дело и самолеты. 28 февраля мятеж был подавлен. 29 февраля сдались последние его участники. Закрытые военно-полевые суды вынесли 17 смертных приговоров военным и 3 — гражданским руководителям и активным деятелям мятежа. 12 июля они были расстреляны. Ещё 5 офицеров были приговорены к пожизненному заключению. Судебное разъяснение гласило, что смертные и пожизненные приговоры давались за использование частей императорской армии без санкции монарха (таким образом, убийства не были названы причиной наказаний). 18 июля было отменено военное положение в Токио.

[1] Миншань — гора в провинции Сычуань.

[2] За подготовку агрессии по приговору Токийского трибунала казнен в 1948 году