Иван Шилов ИА REGNUM

Виктор Дувакин. Беседы с Евгенией Ланг. Воспоминания о Маяковском и футуристах. М.: Common place; Устная история, 2018.

Историк литературы Виктор Дувакин (1909−1982) знаком современному читателю в первую очередь сборником бесед с Михаилом Бахтиным. Но, кроме того, он был серьезным исследователем творчества Владимира Маяковского, а также интервьюером других, не менее известных деятелей искусства и науки (ранее издавались его беседы с Анной Ахматовой и Николаем Тимофеевым-Ресовским).

В настоящем издании совпали основные интересы автора: фиксация устной истории и Маяковский. Художница Евгения Ланг (1890−1972) была знакома со знаменитым поэтом еще до революции. Затем последовала долгая эмиграция Евгении Александровны, во время которой она встречалась с Алексеем Ремизовым, Рудольфом Штейнером, Альбертом Эйнштейном, а в 1960-х гг. вернулась в Советский Союз благодаря хлопотам сестры Маяковского Людмилы Владимировны. Так что в «Беседах» речь идет не только об авторе «Флейты-позвоночника».

Маяковский запомнился Ланг своею пунктуальностью и умением держать раз данное слово. Он был

«точный, ясный. Всегда всё помнил, никогда не ошибался в свиданиях: когда назначал, в такой-то час. Например, если он был где-нибудь, где не мог по телефону позвонить, он какого-нибудь человека на улице подбирал и присылал с запиской: «Извиняюсь, не могу прийти». Точный».

Одновременно, несмотря на ницшеанские мотивы в поэзии, Маяковский

«в смысле морали, в отношении к другим был абсолютно чистый человек (…) Он и к зверям свою гуманитарность (гуманность — А.М.) распространял».

Интересны воспоминания Ланг о том, как она помогала Ремизову в Германии продлевать документы. Паспорт писателя был весь испещрен изображениями обезьян (писатель создал шуточную «Обезьянью Великую и Вольную Палату»). По рассказу не понятно, кто больше был раздражен этим чудачеством автора «Бесовского действа», берлинский чиновник, посчитавший, что перед ним сумасшедший, или мемуаристка, спустя десятилетия говорившая: «Знаете что, он у меня вот где сидел».

К сожалению, не все страницы настоящей книги равноценны. Вероятно, из-за самоцензуры (беседы проходили с марта 1969 по декабрь 1970 года) некоторые темы проговорены лишь вскользь. Так, например, несмотря на признание Ланг, что художественный критик и поэт Сергей Маковский «у меня был в Париже до последнего дня моей жизни там (…) ко мне приходил обедать. Мы с ним даже очень дружны были», она говорила о нём немного. Хотя Сергей Константинович остался в ее глазах «даровитым. Я не говорю талантливый, я говорю даровитый. Очень культурный, очень знающий, очень русский такой барин».

А ведь Дувакин начал первую беседу со слов: «Евгения Александровна, рассказывайте всё». Жаль, что обо всём они так и не поговорили.