Игорь Бекшаев

В конце июня — середине июля автор этих строк в который раз отправился в путешествие по Карельскому берегу Белого моря. Проплыл на байдарке от станционного посёлка Пояконда, который расположен в самом начале Ругозерской губы, до поселка Кузема, прогулочным ходом, без спеху.

Море прекрасно в это время года. Отточенные древними ледниками и волнами прибоя, озаряемые низким солнцем, скалы играют самыми разнообразными оттенками, от тех, в которых родились они сотни миллионов лет назад — бордовых, розовых, голубовато-серых, до салатовых, изумрудных, бледно-желтых пятен наросшего ягеля, мхов, вереска. Бывает неспокойно, ветер нагоняет шторм, небо отливает свинцом, белые тяжелые волны прибоя не дают выйти лодкам в море. Есть своя красота в этом опущенном на землю небе, плотных туманах, мокрых скалах, пенистых волнах осерчавшего моря. Птичье разноголосие не умолкает ни на минуту, даже в шторм. Над головой со свистом проносятся утки, в море играют в брачном танце белухи, настороженно смотрят на тебя тюлени и разная береговая живность.

Игорь Бекшаев

В этих суровых и красивых краях живут и трудятся люди. Жизнь и труд тут означают одно и то же — в основном, рыбалку, рыбачий промысел. Живут с семьями и всей семьей же трудятся. Населенных пунктов на Карельском берегу мало, можно пересчитать на пальцах рук, да еще останутся пальцы. Промысловики живут в отдельно стоящих домах, избушках, к которым с материка дороги нет, только по воде. С некоторыми из них разговариваешь, слушаешь их проблемы. И начнем с извечно русской: с государственной. Слово «государство» в перечислении проблем звучит чаще всего. Жалуются не на чиновников, исполнительные органы, а сразу, игнорируя бровь, указуют в глаз. «Государство не дает нам нормально жить и работать» — так это звучит. Проверками, штрафами, взысканиями. Несправедливыми квотами на вылов рыбы, хотя один только кит-полосатик в Баренцевом море, как рассказывают, за вздох проглатывает квоту, а через час он снова голодный.

Но к самым неприятным проблемам относят постоянно меняющиеся правила, о которых никого не информируют. Вышло новое распоряжение, возникло где-то в недрах государства, согласно распоряжению приезжает проверка, накладывает штраф. Мы бы приспособились, кабы знать, что за правила, но информации нет, говорят промысловики. За последний год, как рассказали, четыре суицида случилось. Штрафы наложили такие, что разорились полностью. Четыре! При плотности здесь населения, это все равно, как квартал в Москве стереть с лица земли. Вот пример непонятного требования: на выделенном РПУ (промысловом участке) не было ни одной стоянки туристов. За нарушение штраф. А как могут рыбаки контролировать туристов? Тем более что и сами туристы не в курсе, что в этом месте их не должно быть.

Игорь Бекшаев

Такие установки провоцируют конфликтные ситуации, неприятные и тем, что сами рыбаки с туристами, в основном, люди бесконфликтные. Выходит, государство своими нормами вынуждает враждовать меж собой людей, к тому совершенно не склонных, создает социальную напряженность. Государству это надо или кому? Байдарочники притираются к берегу и ставят лагерь тотчас, едва небо потемнело и грозит штормом. Здесь нет заповедника, то есть запрета ставить палатки. Но проверяющим достаточно зафиксировать факт, согласно документу, и промысловикам не отвертеться. Оштрафуют. И таких, во многом несправедливых, а то и попросту вредных распоряжений, множество.

Изменят сертификат на сеть — не той серией ловишь, не положено. А этой сетью с петровских времен ловили. И как будто специально информируют об изменении правил постфактум, промысловики узнают о новшествах, когда им штрафы выписывают. Сколько президент не требует, говорят рыбаки, не мучить работающих людей никому не нужными проверками, новые правила возникают постоянно и постоянно, согласно им, нас штрафуют. Мы хотим жить и работать в море, на этой земле, мы тут родились и выросли, но нас словно выживают отсюда. Возникает подозрение, что за всем этим стоит грядущая монополизация берега. Что кто-то хочет прибрать под себя всю экономику этих мест.

В качестве симптома приводят примером сеть на реке Кереть. Сеть перегораживает реку всю, без всяких установленных на то норм, выбирает сёмгу и горбушу полностью. Сеть принадлежит кому-то влиятельному, и по этой причине никаких квот там нет, рыбу вывозят «самосвалами». Промысловики — ребята грамотные, любознательные, ездили по обмену опытом в соседние Финляндию и Норвегию. Видели сами, как там происходит регулирование производственных и экономических отношений в рыбацком деле. В пример нашу действительность, говорят, и приводить стыдно. И вот, возвращаясь к «государственному вопросу». Государство у нас для человека или человек для государства? Так выходит, что для одних, немногих, актуален первый случай, а для всех прочих — второй.

Игорь Бекшаев

Люди на Карельском берегу — умные, трудолюбивые, доброжелательные, отзывчивые. Они знают свой край, любят его, они не «выживают» тут, а живут полноценной жизнью. Они по-своему и своими силами занимаются популяризацией края, организовывают спортивную рыбалку, походы, кемпинги. «Государству», если оно для человека, пора бы перестать выискивать, кого еще выдоить, кто еще не выдоен до оскудения вымени, а помочь развиваться людям, согласно их природной склонности любить свою землю, свой край. По возможности помогать людям, ни в коем случае не мешая. Создать понятные, удовлетворяющие всех экономические отношения, чтобы и казне был прибыток, и людям, организующим этот прибыток, не было ущерба.

Для промысловиков же сегодня «государство» — это всё, что давит на них сверху, без всякой от себя отдачи, то есть соотнесения своей государственной пользы с пользою людей. Да и вряд ли, если приглядеться пристальней, там маячит польза именно государственная. Скорее всего, частные или корпоративные интересы, которые за государство прячутся. Вот и вызывает это недовольство у работающих людей, не только тут, по всей нашей стране. Здесь же, на Карельском берегу, по причине локализации очень хорошо видна вся разрушительность для уникальной социальной среды такой «государственной» деятельности.