Иван Шмелёв и праведники
Виктор Сотков, Светлана Гудкова. Феномен праведничества в прозе И. С. Шмелева 1920−1930 гг. Саранск: Издательство Мордовского университета, 2018
Сочинить запоминающийся образ отрицательного героя писателю легко. Достаточно наделить злодея парой-тройкой черт, вызывающих положительные эмоции, и вот перед читателем уже сложный противоречивый персонаж. Добавьте (по вкусу) психологической рефлексии (только не переборщите с раскаянием), и шедевр готов.
Мы, конечно, утрируем, но создание негативного портрета действительно не требует много времени. А вот создать убедительный образ положительного героя гораздо сложнее. Всегда есть опасность, что он окажется искусственным, «книжным».
Историки литературы Виктор Сотков и Светлана Гудкова анализируют эволюцию положительных персонажей в творчестве Ивана Шмелева (1873−1950). Герои автора «Человека из ресторана» рассматриваются в контексте отечественной культурной традиции, в частности, житийной литературы, а также предшествующей (Достоевский, Лесков) и современной Шмелеву прозы (Зайцев).
Касаясь непосредственно шмелевских произведений, авторы монографии отмечают, что тема старчества присутствует и в документальных («На скалах Валаама», «Подвижники»), и в художественных текстах писателя («Няня из Москвы», «Пути небесные»), зачастую совпадая. Так, преподобный Варнава (Меркулов) изображен на страницах автобиографического очерка «У старца Варнавы» и одновременно в романе «Богомолье».
В беллетристике Сотков и Гудкова акцентируют внимание читателя на типажах мирского героя-праведника, юродивого и кающегося грешника. Исследователи отмечают, что не каждое раскаяние в книгах Шмелева ведет к нравственному обновлению его персонажей. Ни Тоня, ни Константин (воцерковленный, между прочим, человек) в «Истории любовной» духовно в итоге не возрождаются, в отличие от Паши, образ которой авторы книги справедливо соотносят с Лизой Калитиной из «Дворянского гнезда» Тургенева.
Также следует отметить, что не все утверждения исследователей бесспорны. В числе прочего, высоко ими отмеченный образ Дариньки Королевой из «Путей Небесных» кажется нам, напротив, излишне идеализированным и искусственным, как, впрочем, и весь роман, что отмечали даже благожелательно настроенные к Шмелеву корреспонденты. Например, Иван Ильин не без основания писал, что герои книги «не доиндивидуализированы».
Впрочем, может быть это просто такие трудные пути праведничества, а не писательские ошибки Шмелева.