Георгий Северов. Всему наперекор. Книга первая: Пасхальный перформанс операции «Карамболь». Чебоксары: Новое Время, 2018

Георгий Северов. Всему наперекор. Книга первая: Пасхальный перформанс операции «Карамболь». Чебоксары: Новое Время, 2018

Как правило, филологи применяют свои новые теории на элитарной литературе. Психологически такой подход понятен. Авторы концепций проецируют их на круг собственного чтения. И правильно поступают. Все-таки серьезная литература глубже любого самого качественного масскульта.

С другой стороны, более частое проецирование новых идей на развлекательную литературу, возможно, позволило бы взглянуть на них под непривычным углом зрения, что, в итоге, несомненно, благоприятно сказалось на самой науке.

Это относится и к концепции «петербургского текста» Владимира Топорова. Согласно ученому, она характеризуется схожестью изображения города различными литераторами (будто каждая книга одновременно «писалась многими авторами»). Такой феномен совершенно не характерен для других мегаполисов.

Топоровская теория может быть отнесена и к роману чебоксарского писателя Георгия Северова. По жанру перед нами детектив. В 1870-м году в столице Российской империи происходит убийство военного атташе Австро-Венгрии. В ходе расследования, за внешне выглядевшим уголовным преступлением проступает политический подтекст, связанный с враждебной по отношению к России политикой Великобритании.

Не будем подробно останавливаться на сюжете. В противном случае, переиначив Льва Толстого, нам пришлось бы изложить всю книгу от первой буквы до последней точки.

Остановимся на ее литературных достоинствах. Автор изучил язык второй половины XIX в., в том числе воровской арго и говор простонародья. Важно, что он не злоупотребляет ими, но органично передает атмосферу давно прошедшей эпохи. Не менее хорошо им изучена и культура повседневности. Поэтому героя романа, чиновника по особым поручениям сыскной полиции Андрея Дроздова встречает «монументальный метрдотель в роскошном пюсовом смокинге, с брылястыми щеками и галстуком-бабочкой под свисающим вторым подбородком, придававшим ему доподлинно оперную пышность». Пройдя в ресторан, сыщик видит «фирменного молочного поросенка (одна часть которого было жареной, а другая — пареной), тюрбо, устриц, лангет из говядины, тертых рябчиков, перепелиные яйца (запеченные в золе и приправленные соусом из шампанского «Вдова Клико»), артишоки, спаржу, ананасы».

Северов прекрасно знает и, что видно из романа, любит Петербург. Как следствие книга лишена топографических ошибок, а описания города выполнены с любовью, даже когда речь идет о «предзимнем косматом обложном тумане», накрывшим имперскую столицу.

Вместе с тем текст не лишен некоторых погрешностей. Выражения «свистками переговаривались паровозы» или «одетые в гранит берега» — банальны, а фраза «встретившись зеницами на ближней дистанции» — редкая в романе стилистическая ошибка. Подобному выражению более пристало очутиться на страницах книжки XVIII, в лучшем случае, начала XIX века. Обратна ему другая крайность: использование современных фраз и выражений (одно из них, «перформанс» оказалось даже в заглавии), разрушающих удачно задуманную автором стилизацию.

Впрочем, тираж романа небольшой и будем надеяться, что автор при переиздании исправит недочеты. Детектив этого, безусловно, заслуживает.