Горизонтальная режиссура Екатерины Дар
Мы встретились с Катей Дар у метро «Маяковская» на Невском проспекте в городе Петербурге Ленинградской области… Примерно там же мы встретились и первый раз, лет пять назад. Как сейчас помню… Тогда Катя была совсем никому не известной, но уже была готова к славе. За эти пять лет Катя успела поучаствовать в сотнях театральных и киношных проектах, поработать со звездами мирового театра и кино (и незвёздами тоже). А сейчас мы планируем сделать интервью, которое я давно ей обещал. Частично — по дружбе. Частично — по человеческой любви. Частично — из личного журналистского интереса. Катя — одна из редчайших для меня актрис, которые вызывают интерес. В том числе сложностью и многоплановостью. Хотя её спектаклей я почти не видел. Мы сидим в кафе на проспекте, писать на диктофон мне лень, поскольку у меня и так десяток нерасшифрованных интервью, которые я обещал многим людям. А писать письменные вопросы по почте знакомым как-то не комильфо вовсе. Раз уж обещал интервью. Поэтому мы разговариваем о чём попало, и я одновременно пишу этот текст, чтобы буквально развернуть компьютер на другую сторону столика, чтобы Катя могла отвечать. Думаю, что в мировой истории журналистики такие письменные интервью, которые писались по очереди на одной клавиатуре, можно посчитать по пальцам. Кстати, первое образование Кати — журналистика. И мне уже пора передать ей клавиатуру.
Дмитрий Тёткин: Катя, как вы понимаете роль журналиста, который пишет про театр?
Екатерина Дар: Из-за того, что моё первое образование — журфак МГУ, у меня много знакомых театральных критиков и журналистов, снимающих и пишущих про театр. Я считаю, что в каждом конкретном случае (издании, фильме, посте в «Фейсбуке») журналист сам выбирает, для чего и кого он это делает. Помочь зрителю выбрать спектакль, сориентировать его в многообразии постановок. Существуют и более глобальные цели: сформировать картину и представление читателя о театральном процессе, помочь ему сформулировать концепцию, показать контекст. Порой —расшифровать знаки, оставленные режиссёром, проанализировать действие, акцентировать внимание на определенных театральных процессах, явлениях…
Нельзя сказать, что Катя пришла в восторг от моей идеи, что ей придётся писать самой интервью на разбитой клавиатуре старого компьютера… Но спорить она не стала. Катя тем временем рассказывает про то, как она играла недавно в спектакле с настоящим бомжом-карманником, который реальный вор и гениально играет «театральные комбинации». И что он видит людей насквозь… Мне кажется, что Катя постоянно чем-то и кем-то увлекается. Словно бы забрасывает удочки в грядущее. Если встречаться с ней раз в полгода, то каждый раз это будет что-то совсем новое. Мне сложно что-то про это сказать. Кроме того, что приятно делать экспериментальное интервью с человеком, который постоянно экспериментирует. Катя выпрыгивала голой из костюма медведя или голой же играла в «иммерсивном» спектакле и поливала душем гостей, которые заходили к ней в ванну. Купив билет. А сейчас ей предстоит первый её моноспектакаль. В одежде, вероятно, но долгий. Никто не узнаёт её в кафе. Кроме меня. Нашего общего знакомого Дениса Боеривича стали узнавать в кафе после его съёмок в рекламах, но ничего, кроме раздражения, это у него не вызывало, поскольку денег за рекламу платили не так много, но все подозревали, что много… Я поднимаюсь на второй этаж кафе и делаю фотографию на Катин телефон: Катя сидит одна за столиком и пишет. Думаю — пишет почти матерясь, что я опять вынуждаю её делать что-то, что далеко от её представлений об «интересном». Почему-то мне кажется это почти театральным и прекрасным. Неузнанная актриса пишет ответы собственного интервью за столиком в пустом утреннем кафе. Я возвращаюсь, переворачиваю компьютер к себе и печатаю следующий вопрос.
Дмитрий Тёткин: Катя, а зачем вообще нужен постоянный поиск «новых форм»? Неужели вы не хотели бы просто стать хорошей актрисой старого МХАТа?
Екатерина Дар: В день, когда я заканчивала Театральную академию, я стояла напротив цирка на Фонтанке и попросила у города и реки, чтобы моя каждая новая театральная работа была хотя бы немного сложнее и интереснее предыдущей: так и получается. Я не занимаюсь постоянным поиском новых форм, они сами меня находят. Мне нравится ходить «нехоженными тропами» и искать новое — в себе прежде всего, а поиск нового в себе рифмуется с поиском нового в работе. Кстати, я недавно снималась в фильме с актрисой МХАТа им. Горького, и она рассказала, что у них в театре есть актриса, которой около 100 лет, и она учит, что в определённых монологах нужно разворачивать голову и тело под определённым углом, чтобы «попасть в софит». Дело в том, что раньше технически софиты не были настолько мобильны и нужно было под них подстраиваться. Мне это показалось любопытным: по сути, техника диктовала, как тебе играть, а не твои внутренние ощущения. Мне кажется, из этой темы мог бы вырасти интересный перформанс о том, как софиты, кулисы и мебель на сцене диктуют артисту, под каким углом ему держать тело и как ему играть.
Дмитрий Тёткин: Вы очень много позируете и снимаетесь в рекламе. Расскажите, пожалуйста, про понимание вашей «модельной» карьеры. Как вы видите эту профессию? И сколько, если не секрет, вы зарабатываете как фотомодель или актриса рекламы? Порядок цифр.
Екатерина Дар: Я не снимаюсь в рекламе и не берусь за модельную работу, если в ней нет ничего интересного с актерской точки зрения… Сейчас грани модель/актриса становятся все более условными. Мировые модельные показы все больше становятся похожи на театральные действа, в модельных школах преподают актерское мастерство, а актрисы обладают навыками моделей. К счастью, меняются параметры идеалов, уходит так называемая эпоха «инстаграмных див» с одинаковыми «идеальными телами и лицами». Все больше ценится индивидуальность, неровность, нестандартность. Порядок зарплат очень разный, он не подчиняется логике, и сложность работы, и интерес не соотносятся с количеством денег, которые ты получаешь за нее… Это, скорее, зависит от того, кто делает проект, какая компания, какой режиссер, продюсер…
Катя рассказывает параллельно про видеоарт, где она протанцевала материал, который был сделан по электроэнцефалограмме девушки… Катя не то чтобы очень рада меня видеть, но пытается поддерживать разговор. Кажется, что ей суждено стать «светской львицей». Есть ли за этим всем грусть и одиночество? Мы никогда не были особо близки ни в каких смыслах. И не планируем. Наши разговоры, скорее, напоминают попытки кричать что-то с разных сторон моста друг другу, когда кругом шум, баржи, чайки… Кате было бы интересно в Дублине у памятника Джойса есть ванильное мороженое в алом платье — с ногами, натёртыми босоножками с местного блошиного рынка. Почему-то приходит мне в голову мысль. Она так и сделает однажды… С неё станется. Мне кажется, что Катя верит, что «всё будет хорошо», а я — давно нет. Поэтому у неё бывает. У меня — почти никогда.
Дмитрий Тёткин: С кем вам удалось поработать из европейских артистов цирка, актёров, режиссёров и с кем бы хотелось? Как вы смотрите на отечественный театр? Считаете ли вы, что наша главная ценность — «русский психологический театр»? Как вы воспринимаете европейское/русское/азиатское в контексте театра и искусства?
Екатерина Дар: Мой «европейский путь» начался с обучения в театральной школе Жака Лекока, после этого я снялась во французском фильме Жана-Мишеля Деспре — Radio nuit Paris, сыграла в спектакле французского драматурга и режиссера Антона Бониччи, снялась в клипе французской группы Instase band, сыграла в нескольких короткометражных фильмах французских, немецких и даже у одного арабского режиссера, работала с бельгийской компанией Ontroerend goed, брала индивидуальные уроки у итальянского режиссера Gloria Paris; в рамках фестиваля «Территория» посещаю мастер-классы режиссеров мировой известности (Томас Остермайер, Ян Фабр, Акрам Хан, Штефан Кеги и др.). В данный момент работаю как актриса и продюсер над спектаклем Boom boom la la la с клоуном Крисом Линамом. Меня профессионально заряжает обмен творческой энергией с мастерами разных театральных школ и стран. Я ощущаю, что в России в данный момент происходят очень интересные, живые и насыщенные театральные процессы. Только что с театром «Трансформатор» мы выпустили 48-часовой спектакль-экспедицию, который критики ставят в один ряд с перформансами… Глубина и психологизм — сильные стороны русской культуры, человека. А значит, и театра — как отражения культурных процессов. Мне близок космополитизм, я хочу быть человеком мира (мировой актрисой, как бы громко это ни звучало), то есть работать в разных странах, сочетать в своей работе разные школы и подходы для воплощения художественного замысла. Моя мама — с Урала, а папа — из Сибири, в этих краях заключена небывалая сила, энергетика и мощь, я выросла на русских сказках. Мой европейский опыт обогащает меня, но не замещает «базы», основы, которая сформировалась в России.
В кафе тем временем идёт своя жизнь, поскольку я бываю в нём довольно часто, гораздо чаще, чем позволяет мой бюджет, то я примерно знаю репертуар этого театра. Здесь меняются стажёры. В одну девушку-стажёрку я почти влюбился. Иногда проходят выяснения отношений старших менеджеров с их меньшими братьями. Сами распорядители ходят с витиеватыми наушниками, словно бы они охраняют президента. Иногда появляются странные небогатые посетители, которые жалуются на дороговизну, а летом случаются дискотеки, а на улице стоят обогреватели с пламенем. Можно сесть перед ним и смотреть на «вечный огонь» этого постылого мира. Мне почти нечего Кате сказать, я даже чувствую вину и неловкость. Как это часто бывает, когда пытаешься «профессионально работать», задавая очередной правильный вопрос.
Дмитрий Тёткин: Есть несколько классических книг про «актёрство», вроде «Парадокса об актёре» Дидро или размышлений об «актёрском инстинкте» Евреинова. Однако как вы понимаете, почему человек заболевает «театральной болезнью» и что должно случиться, чтобы он стал при этом интересным другим? В наши времена социальных сетей почти каждый хочет быть «на сцене», и многим это удаётся куда как успешней монетизировать, чем актёрам из «серьёзных театров». Что такое «актёрский характер»?
Екатерина Дар: Есть много способов выразить себя и сказать что-то этому миру. Я ощущаю, что актёром нужно становиться в том случае, если чувствуешь, что этой профессией ты можешь передать то, что тебя волнует, отправить свой «месседж» лучше всего. Тогда ты априори внутри будешь интересным. При этом мне очень близка тенденция к мультипрофессиональности, и я знаю многих профессионалов в других областях, у которых есть блестящие работы в кино и даже в театре. Но в этом случае актёрская профессия становится, скорее, дополнительным источником, который развивает личность, раскрывает её ещё с одной стороны, но не является делом жизни, путеводной звездой.
Дмитрий Тёткин: Помимо того, что наше интервью с передачей клавиатуры в каком-то смысле само по себе перформанс, трудно не согласиться, что когда ты пишешь сам, то вынужден больше взвешивать слова, когда кровью — то, вероятно, ещё больше… Мы живём во времена грандиозного переизбытка. Текстов. Фильмов. Театральных проектов. Разница между шумом и музыкой становится всё более проблематична. На что вы ориентируетесь в своих решениях и выборах? Я не требую от вас «правил жизни» Кати Дар, однако какие принципы для вас существенны в ваших выборах, решениях, различениях?
Екатерина Дар: В большинстве случаев мне помогает интуиция и мой собственный организм, к которому я очень прислушиваюсь. Я уже научилась считывать его послания мне. Например, если чувствую, что «заруливаю» не туда, начинаю чувствовать усталость, даже тошноту. Если же, наоборот, иду по своей дорожке, принимаю верные для данного места и времени решения, чувствую, как будто все тело светится, по всему организму разливается тепло, много энергии, полёт…
У нас было не очень много времени на завтраке, я с удивлением обнаружил, что Катя печатает пусть не «двумя пальцами», но довольно неспешно, очевидно, что актёрская жизнь отучила её от клавиатуры. Кроме прочего, на моём ноутбуке стояла нечастая операционная система и странный текстовый редактор, поэтому буквы и регистры прыгали, форматирование упорно не случалось, текст распадался, как пшенная каша на моей тарелке рядом. Большую часть Катиных слов мне пришлось заново перепечатать самому позже. В этом смысле это оказалось гораздо дольше, чем если бы я просто писал под её диктовку… Но законы перформанса требуют блюсти правила игры. Что можно добавить к этому небольшому и неправильному «актёрскому портрету»? Катя всё время чуть-чуть «себе на уме», всегда куда-то спешит, подчёркнута сдержанна и лишена (по крайней мере, на первый взгляд) привычных актёрских замашек… Разве что иногда она всё-таки смеётся чуть громче, чем нужно, и одевается как клоунесса с обложки модного журнала… Стиль для неё важен. Я помню, как мы как-то ездили в её небольшой машине по ночной Москве с приятелями. Она куда-то нас собиралась подвезти. Только подумать. Первая машина. Стильная и маленькая. Первая роль. Первый приз. Спортивные истории из жизни Кати Дар — оставим за кадром…
Пару раз мы случайно встречались в Москве, причём далеко не в центральных районах. Хотелось бы сохранить эту привычку. Жизнь её, безусловно, скорее авантюрный роман и поединок на рапирах, чем скучное интервью… Конечно, исходя из жанра, я должен был взять свой редакционный MacBook Pro и мы должны были писать на нём, где-то у водопада, а лучше — прямо под ним, но у меня от «мака», как я заметил, начинается туннельный синдром, а Катя всё равно модная. Клавиатура старенькая была ей не очень удобна, выбитая клавиша с точкой была заменена, актриса путалась в раскладке, поэтому она писала «зпт», «тчк» вместо запятой и точки, словно бы это была одна огромная телеграмма. Богу? Катя верующая, православная, кстати говоря… Православная клоунесса. Человечеству? Критикам? Мне? Себе?
Какие «месседжи» мы сообщаем — н а с а м о м д е л е? Катя убрала мой вопрос про «рамки приличия» для фотомодели, который, вероятно, показался ей неприличным. Почему — мы никогда не узнаем… Я мог бы написать чуть-чуть про сложности характера Кати и какие-то подробности, но оставим это для её мемуаров. Почему-то мне хочется, чтобы Катя очень-очень долго и счастливо жила, как упомянутая ею актриса МХАТа. Как минимум до ста лет. И написала в сто лет книжку мемуаров, где и мне будет уготована четверть листа. В конце интервью Катя несколько задумчиво сказала, перечитав текст: «Как-то пафосно получилось». С чего бы? Катя и пафос — вещи несовместимые. Ну, а наш перформанс подошёл к концу. Никто не аплодировал и не бросал цветов. Подошёл к нам лишь официант, и я рассчитался за кофе, чай и кашу кредитной карточкой. Мы вышли на проспект. Светило ослепительное солнце.