Евдокия Ростопчина. Собрание сочинений в шести томах. Т.1, 2. М.: Дмитрий Сечин, 2019

На первый взгляд, в случае с Евдокией Ростопчиной (урожд. Сушковой) (1811−1858) мы имеем банальную историю (не перестающую при этом оставаться трагической), когда поэт переживает свою славу.

Действительно, взлет популярности ее раннего творчества сменился своей противоположностью. Поэта привечали такие мэтры, как Василий Андреевич Жуковский и Петр Андреевич Вяземский. Именно последний организовал ее дебют в престижнейших «Северных цветах» (1831).

В разное время Ростопчина входила в круг Пушкина и Лермонтова. Однако к середине XIX в. популярность ее дебютного сборника 1841 г. сменилась охлаждением, а затем и враждебностью.

Как представляется, здесь имели место не только эстетические расхождения или кризис творчества, связанный с воспроизводством (автоцитированием) ряда поэтических приемов, которые некогда принесли ростопчинским стихам популярность. (Отметим, что так же произошло с поздним Константином Бальмонтом).

Помимо вопросов чисто литературоведческих, имели место и вопросы несколько иного свойства, которые, как представляется, сыграли не последнюю роль в последующих событиях. Если в молодости Ростопчина была близка к либералам (ее стихи через Николая Огарева попали к Александру Герцену и ценились его окружением), то в последующем примыкала к государственникам и консерваторам. В письме к одному из немногих единомышленников, Михаилу Погодину, она признавались, что

«хотелось бы на часок быть Богом, чтобы вторым добрым потопом утопить коммунистов, анархистов и злодеев; еще хотелось бы быть на полчасика Николаем Павловичем (Николай I, — А. М.), чтобы призвать на лицо всех московских либералов и демократов и покорнейше попросить их, яко не любящие монархического правления, прогуляться за границу».

Понятно, что такие идеи, призванные оздоровить общество, не находили ответа у социума, а трезвый взгляд на недавних единомышленников воспринимался ими как предательство «прогрессивных идей» (сейчас бы их назвали «общечеловеческими ценностями»).

Что же, в свое время далекий от реакционности Владимир Набоков отметил, что цензура и диктатура либеральных кругов были жестче, чем, официальные. Этот диктат распространялся на посмертную писательскую судьбу — и в определенной степени повлиял на восприятие творческого наследия Ростопчиной. Так что пушкинская толпа, которая, как известно, «любить умеет только мертвых», в данном случае была гуманнее, чем либералы, пекущиеся о благе народа, то есть этой самой толпы.