«Таинство покаяния» или плохой самоанализ?

Сегодня, 7 июня, в Церкви совершается один из дней памяти Иоанна Крестителя. Читаем по этому случаю Евангелие от Матфея, глава XI, сократим немного этот довольно длинный отрывок до того места, где Иисус высказывается о Крестителе:

«Когда же они пошли, Иисус начал говорить народу об Иоанне: что смотреть ходили вы в пустыню? трость ли, ветром колеблемую? Что же смотреть ходили вы? человека ли, одетого в мягкие одежды? Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских. Что же смотреть ходили вы? пророка? Да, говорю вам, и больше пророка. Ибо он тот, о котором написано: се, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою. Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя; но меньший в Царстве Небесном больше его. От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его, ибо все пророки и закон прорекли до Иоанна. И если хотите принять, он есть Илия, которому должно прийти. Кто имеет уши слышать, да слышит!»

Христос подтверждает Своим слушателям, что Иоанн является пророком, истинным и даже чем-то большим, нежели заурядный «профессиональный» пророк, коих и в прошлом всегда было в достатке. И по сию пору есть профессиональные прорицатели, да и любители тоже, которые больше «каркают», чем пророчат, нагоняют всяких ужасов, а потом хвастаются, что это им об этом было явлено, как будто всякие несчастья и беды не составляют норму в этом мире. Таких нытиков много, призывают несчастья на всех за то, что на их глупости внимание люди перестали обращать. Иоанн — по признанию Христа — был пророком истинным, то есть обладающим навыками подлинного духовного различения явлений. Это подтверждает его высокий статус, который закрепился в Священной истории, которая, в свою очередь, является путеводителем для верующих.

Образцы поведения Церковь в основном заимствовала из Писаний. Многое отнеся к важнейшему, другое — к тому, что терпит по причине человеческой немощи, кое-что и вовсе проигнорировав. К совершенно необходимому и обязательному для «спасения» относится «таинство исповеди». О нем и несколько слов сегодня. Об исповедании своих грехов в Новом Завете говорится не раз, но в первую очередь обычно вспоминается исповедь, совершаемая Иоанном Крестителем. Крестил он не прежде, чем человек прилюдно покается. Исповедь была событием социальным, поскольку и грех понимался как социальный урон, как нарушение общепринятых норм. Увел жену у кого — это не твой «личный грех», а урон ближнему, а значит, урон всему обществу. И так далее. Втайне ли, явно ли совершался урон — человек не перед «своей совестью» отвечал, а перед теми, кого обманул.

Итак, он держал ответ перед всеми. Тайная исповедь со всеми ее нашептываниями начисто перечеркнула этот важный аспект покаяния, социальную сторону события. Может ли при такой исповеди совершиться метанойя, преображение ума? В Церкви главенствует байка, что древняя общая исповедь подавала соблазн верующим, нагружала их ненужными помыслами и осуждениями и оттого ее заменили на тайную. Признается, мол, человек, прилюдно, что обокрал соседа или обвесил на ярмарке слеповатую бабку — людям соблазн-то какой. А соседу каково, а? Пусть лучше знают только Бог и батюшка, который исповедь принимает, на время становясь ушами Бога. И никакого никому соблазна. Сосед пусть не знает, кто к нему в избу залез, пока он на сенокосе размахивал косой. Ну залез кто-то, утащил новые онучи и кафтан еще не надёваный. Все равно не вернуть. Давно дело было. Плевать на соседа, главное — душа спасается от чистосердечного признания себя грешным. Грешный я.

Следует отметить, что в пользу тайной исповеди сработало и то, что самым страшным грехом стал «блуд» (это общее слово выражает всякие мыслительные и действенные симптомы инстинкта размножения).Отсюда — убрать подальше от ушей паствы громкие рассказы на эту тему и призвана была тайная исповедь. Слушать о том, кто на кого и как часто возбуждается и как при этом справляется, — и в самом деле соблазнительно. И так делятся, случается, по дружбе или хвастаясь. Скользкая тема, в общем, главное — грех тут, тяжкий, имеет место в любом виде. В виде помыслов в том числе — и даже в первую очередь. Ибо помыслы тут вообще каждый день, а реализовать, чтобы по всем правилам, не совершив греха, очень непросто. Именно поэтому все грешные, воруют все же не каждый день и не все, а тут никуда от помыслов не убежать, не деться. Падшая природа, ее надо победить. Тогда и награда на небесах.

В лице падшей природы Церковь нашла себе достойного противника, с которым можно тягаться круглосуточно. Там, за ее спиной, еще враг рода человеческого маячит, манипулируя помыслами, но врага не видно, а природа всегда при себе, и вся ее падшесть постоянно напоминает, дает о себе знать. Но развитие темы не ограничилось требованием исповедания одних лишь помыслов о том, как, где или с кем удовлетворить инстинкт размножения. Хотя они на первом месте, безусловно. Помыслы обо всем вообще «греховном» сделались единственно важным в покаянии, ибо кто на самом деле ворует, насилует, убивает, на исповедь тотчас все равно не бежит. Может, лет через двадцать «раскается, обратившись к Богу». Случается такое. Обычно все же после пребывания в местах заключения.

Считается что «покаяние», то есть «чистосердечное признание и искреннее желание больше не грешить», уже само по себе является методикой исправления, шагом вперед на пути к этому. «Согрешил — покаялся» это называется. И даже есть такая формула, что «не согрешишь — не покаешься». То есть плюс греха неожиданно обнаруживается в том, что ведет к покаянию. Цитат на эту тему можно найти прорву, объясняющих, что это так. Бог любит покаяние, а не грешить человек не может, это бесспорная истина, логически, конечно, противоречивая, но что поделаешь, человеческая логика падшая бессильна перед духовными правилами. Противоречия, может быть, и снялись бы, если бы требующим непременного покаяния не считался всякий мусор, залетающий в голову. Но это же самое центральное учение, настоящая невидимая брань из этого вырастает, так что Бог с ними, с противоречиями.

Между тем порядочные люди, душевно опрятные, беззлобные и трудолюбивые, которых в Церкви немало, с какого-то момента начинают замечать, что исповедовать им особо-то и нечего. Ну или одно и тоже, вздор всякий на тему «блуда», «осуждения» и «недержания поста», который, как считается, Богу очень нравится слушать ушами священника. Тут «чистосердечно» выдавить из себя что-либо совершенно невозможно. Первую пару раз, еще, может быть, а дальше — уже все. Лишь механически повторять одно и тоже, потому что так «к причастию допускают». Хотя есть люди, которым это все даже нравится. Поговорить с батюшкой, «описать ситуацию», рассказать свои грехи, объяснить, почему они возникают, то есть помянуть грехи мужа, свекрови, соседки, заодно напомнить, что муж нераскаянный ходит и батюшек не уважает, — ну вот как в таких условиях не осуждать, не гневаться. Выслушать совет в ответ, что на все воля Божья, надо терпеть, смиряться, может, так Господь через смирение и мужа приведет. И свекровь тоже. И соседку. Ибо неисповедимы пути Господни.

Подобное доведение исповеди до примитивного и самоуправляемого, в нужную сторону направляемого психоанализа, присоединяя к действу еще и священника в качестве слушателя душевных сплетен, конечно, совсем отдалило исповедь от того, как это делалось во времена Иоанна Крестителя и какое-то время совершалось в Новозаветной Церкви. И с этой деградацией «таинства покаяния» ничего нельзя сделать, пока не осознается целиком вся связь мероприятий духовного характера, отнесенных механически к «таинствам». Как исключить формализм каждого этого «таинственного, непостижимого»? Сделать каждое из них понятным. Не настолько там все и «таинственное».