Смогут ли Варшава и Москва вместе сварить бигос?

Ряд польских средств массовой информации анонсировали сегодня, 20 мая, интервью с председателем правящей партии «Право и Справедливость» (PiS) Ярославом Качиньским, которое он дал журналистам еженедельника Gazeta Polska. Полный текст беседы появится в среду, 22 мая. Но уже сейчас представлен отрывок, который должен привлечь внимание.

Gazeta Polska: Сегодня можно сказать, что за Европейский союз борются несколько групп. Те, кто правит им с самого начала. Революционная группа — как PiS в Польше или Fidesz в Венгрии. Третья группа отрицает сам смысл существования ЕС. Но есть еще одна сила, которая, думается, очень хочет прописаться в европейской политике — Россия. Трудно не заметить, что впервые она может что-то выиграть и получить реальное влияние.

Ярослав Качиньский: Я не соглашусь с тем, что впервые. Российское лобби в ЕС очень и очень сильно. Эти влияния покажутся еще более значительными, когда мы оценим их масштабы и эффективность с точки зрения политики отдельных государств. «Северный поток — 1» и «Северный поток — 2» реализуются совместно с Германией. Французскую политику было бы трудно определить как антироссийскую. Когда мы оцениваем эти влияния, рассматривая Брюссель как некое автономное звено политического центра ЕС — они тоже там очень заметны. Из 30 тысяч различных лоббистских групп, действующих сегодня в штаб-квартире ЕС, огромная часть имеет либо прямое российское происхождение, либо связана с россиянами.

Может ли Россия создать близкую или даже политическую власть в структурах ЕС?

Я не знаю ответа на этот вопрос. Я вижу политические образования, действующие в отдельных странах, которые явно связаны с Москвой и получают ее поддержку. Группа пани Ле Пен является хорошим примером этого. Поэтому самый важный вопрос: насколько политика таких образований будет корректироваться Кремлем, если они станут важной силой в ЕС? Одним словом, насколько сильны эти связи и зависимости? У меня нет исчерпывающих знаний по этому вопросу, поэтому я не буду строить догадки. По моему мнению, главный вопрос относительно будущего ЕС сегодня таков: двинется ли величайшая политическая сила, доминирующая в ЕС, еще дальше влево, объединится ли с «красными» и «зелеными», чтобы самостоятельно удержать власть, или сочтет, что такой альянс был бы рискованным, и признает право на долю во власти таких группировок, как наша».

Слова председателя правящей польской партии позволяют сделать следующие предварительные выводы. Варшава осознает, что трансформация Евросоюза имеет все шансы развиваться в крайне негативном варианте для нее. Таким образом, сбываются прогнозы некоторых польских геополитиков, которые после вступления Польши в ЕС и НАТО предупреждали, что пребывание в этих объединениях может значительно сковать инициативу Варшавы, существенно ограничить ее возможности для маневра. Вместо площадки, где важен и слышен каждый голос, единая Европа становится империей, политику которой диктуют несколько государств, требующие при этом от всех остальных реализовывать их национальные интересы. Польше ничего не удалось противопоставить этому ядру — ни сколотить эффективную оппозицию внутри Европейского союза, ни использовать внешнюю силу, которой, по всей вероятности, виделись США. А значит, с признанием «права на долю во власти» Варшаве, судя по всему, в перспективе придется забыть — ведь если «революционная группа» и сможет победить, Польша будет в ней одной из многих, а дальше опять каждый за себя.

В этой ситуации Варшава начинает присматриваться к России и ее взаимодействию с европейскими столицами и политическими силами. Из заявления Качиньского следует, что Польша видит в России мощную силу, в том числе в ЕС, и ее интересует, в какой степени Москва готова предоставить своим союзникам возможность выбора, будет ли она навязывать собственную повестку или нет, готова ли она вступать в кратковременные тактические альянсы или нацелена исключительно на создание долговременных стратегических отношений. Здесь наличествует определенная разница польской и российской политических традиций. Россия воспринимает себя самодостаточно, поэтому вопросы союзничества воспринимает в категориях, сформулированных недавно президентом Владимиром Путиным в характеристике турецкого коллеги:

«Эрдоган решил и сделал, а здесь 27 стран (имеет в виду ЕС — С.С.), чтобы договориться, и годами мы жуем жвачку — ничего не происходит».

Польша более нестабильна в этом отношении, в зависимости от результатов парламентских выборов ее качает то в сторону Берлина, то Вашингтона. Хотя если рассматривать сугубо «Право и Справедливость», то Качиньский смог отстроить партию и сделать ее четко работающим механизмом. Но чтобы распространить эту методологию на всю политическую жизнь страны, PiS должна как минимум выиграть выборы в Сейм Польши в этом году, получив право во второй раз сформировать правительство, а желательно и в третий раз подряд переизбраться. Так что размышления председателя правящей партии о России в контексте будущего ЕС можно воспринимать — как вариант — в качестве желания оперативно выправить баланс, нарушенный в результате, как отмечает еженедельник Do Rzeczy, «однополярной внешней политики, полностью основанной на том, чтобы оправдать ожидания Соединенных Штатов», что в итоге вызвало «гибридную войну Израиля против Польши».

Доверие завоевывается очень трудно. Тем не менее первый маленький шаг друг навстречу другу Польша и Россия сделали на прошлой неделе, когда впервые встретились министры иностранных дел Яцек Чапутович и Сергей Лавров. По итогам кратких переговоров появилась уверенность в том, что «что возвращение к более регулярной форме встреч и улучшение коммуникации на рабочем уровне будут способствовать более эффективному диалогу и решению проблем». Смогут ли в конечном итоге Варшава и Москва приготовить бигос, который варится довольно долго, иногда чуть ли не целый день? Время покажет.