Барт Муйарт в обойме современных детских писателей

Имя Барта Муйарта — лауреата самой крупной премии в области детской литературы в мире — мемориальной премии Астрид Линдгрен ALMA — в России пока мало знакомо. Совсем недавно в издательстве «Самокат» его впервые перевели на русский язык. А между тем ироничный бельгиец известен читающему миру давно.

С 1978 года, когда девятнадцатилетний писатель впервые прочел на радио свое стихотворение, вышло уже более 40 его книг, он сам стал исполнять их со сцены, получил десяток премий в Бельгии, Нидерландах и других странах и был переведен на 22 языка. А вот первой книгой, которая вышла на русском, стали «Братья». Эти короткие истории рассказывает младший из семи, которому по традиции больше всех достаётся (или меньше всех, смотря чего). Зато он самый умный и самый удачливый.

«Я не знал, что у тебя иногда свистит в ухе, — сказал я. — Ни разу не слышал свиста у тебя в ухе, вернее, не помню.

Брат ответил, что это и неудивительно».

Барт Муайрт. Братья

(Самокат, 2017)

А знаете, что в этом самое интересное? Муйарт мгновенно напоминает ещё троих, уже ставших у нас знаменитыми. И тут мгновенно, чудом каким-то, образуется целое. Судите сами. Короткие истории о семи братьях похожи одновременно на исторетки Бернара Фрио.

В «Приключениях семейки из Шербура» Жана Филиппа Арру-Виньо тоже действует шайка братьев.

А музыкальность, фарсовость и доля чёрного юмора, скрывающая не совсем приличную (или не совсем привычную?) для мужчины нежность, — это и вовсе как живой Артур Гиваргизов.

У него герои — не братья по крови, но братья по духу. Димы, Серёжи, Вити. Как и школьники Фрио.

Все четверо — мужчины, все пишут коротко, как бы второпях, и у всех смешно, наперекор морализму. При этом вся четвёрка так или иначе имеет отношение к педагогике. Фрио вёл литературу в школе. Арру-Виньо преподавал в колледже французский язык. Гиваргизов тоже учитель — много лет преподавал в музыкальной школе гитару классическую. Ну, а Барт Муйарт должен был стать учителем. Должен, но не стал. У него нашлись другие способы передать детям педагогическую (а она есть) составляющую. Должно быть, это какое-то особенное состояние души.

Воспитывающая струна у них есть, да ещё какая. Просто они умеют подать серьёзные вещи через шутку.

Дети ведь прекрасно понимают и принимают воспитание. Они согласны, что надо стать добрыми, отзывчивыми, ответственными, разделять взрослые обязанности и даже делать уроки. С чем они не согласны, так это со скукой, отсутствием доверия к ним и чувства юмора. (Это, кстати, на самом деле редкая драгоценность). В детской литературе концентрация юмора больше, это верно, — и тем хуже для книг. В лучшем случае их считают чем-то несерьёзным. В худшем — едва ли не с лупой ищут крамолу. И отыскивают. А что это у вас за плохой пример для молодёжи? Уважительно ли, красиво ли замечать, что отец пукает?

Самая прямая параллель, которая видна здесь невооружённым глазом, — с воспитанием. Как часто мы портим всё своими умными замечаниями? Ребёнок и так видит наше отношение к чему угодно. И реагирует на него. Причём, в половине случаев — хитростью, игрой в беспомощность, наивность, а то и манипуляцией. Не только на ровесниках, но и на взрослых отрабатывается будущий жизненный арсенал. А взрослые при этом частенько промахиваются. Они либо в лоб сообщают «Я всё вижу!» — и тогда становятся жертвой прекрасных, сказочных оправданий, либо делают вид, что ничего не заметили. Это иногда работает, а иногда нет. Точнее, работает это всегда — реагируют по-разному. От продолжения до попыток привлечь-таки внимание уже более сильными способами. Финал слишком часто драматичен.

Но всё меняется, когда в дело вступает игра. У Гиваргизова эта линия видна лучше всего.

«Эту надпись увидела учительница по химии. Она стёрла «Ньютон» и подписала «Менделеев». Эту надпись увидел директор школы. Он покачал головой и написал: «Наша школа — чемпион. Мы все — одна семья». Эту надпись заметила уборщица тётя Тамара. Она всё стёрла и написала большими буквами нитрокраской: «Как вам не стыдно? Ай-ай-ай! Зачем вы стёрли Серёжино «Торпедо»? Серёжа с температурой пришёл в школу, а вы стёрли. «Торпедо — чемпион!». Тётя Тамара была Серёжина бабушка».

Артур Гиваргизов. «Хитрый Зубов»

(Лабиринт, 2019)

Или так:

«— ТИХО! — проорала учительница. — Замолчите и сосредоточьтесь!

Тогда я встал и вдохнул столько воздуха, сколько в меня поместилось. Я посмотрел на учительницу и завопил:

— ТИХО! Замолчите и дайте нам сосредоточиться!

Она широко открыла рот и схватилась за сердце. Потом закрыла рот, снова открыла, снова закрыла…

Мы поняли, что она сейчас задохнётся. Схватили стеклянную банку и сбегали за водой.

Поставили банку на письменный стол, и учительница нырнула в воду».

Бернар Фрио. «Нетерпеливые истории. Все до одной»

(Компас Гид, 2018)

А вот Арру-Виньо и Барт Муйарт реалисты. Но эта реальность…

«Как-то вечером я смотрел потрясный детектив, и вдруг мой папа стал кричать как резаный:

— Выключи телевизор! Ты уже четыре часа стоишь перед ним, ну прямо пугало огородное! У тебя скоро мозг будет вытекать через трубочку, как шоколад горячий! Брысь в комнату и почитай хоть немного!»

Жан-Филипп Арру-Виньо. Приключения семейки из Шербура. Омлет с сахаром

(Компас-Гид, 2015)

…такая вот, прикошмаренная реальность на грани сказки. Она иногда делается такой, когда мы очень горячимся, как тот шоколад.

А вот у Муйарта комедия положений. Она тоже начинается похоже:

«Если мы сейчас же не наденем пальто с шарфами и с быстротой молнии не выйдем на улицу, мама продаст нас первому попавшемуся прохожему, потому что она от нас устала, кошмар как устала от детей, которые вечно устраивают дома игры одна опаснее другой».

Но тут в дело вмешивается случайность. Очень вовремя в дверь звонят, дети в ужасе, что угрозы будут приведены в исполнение, но это пришла молочница с жуткой историей. Историю эту мама слышит не первый год, но всё равно она мама. И она использует привычное заклинание — с вариацией. Эти вариации каждый раз, видимо, новые:

«Так вот. Если вы с быстротой молнии не снимете пальто, не повесите шарфы на вешалку и не вернетесь на кухню, я закатаю вас в ковер и отдам шоферу грузовика. Потому что это просто кошмар, как вы умудряетесь устраивать на улице игры одна опаснее другой».

(Барт Муйарт. Братья)

Взрослых, которые умеют играть, мало. Тем они дороже. У Муйарта, Фрио, Арру-Виньо ребёнок считывает со страниц книги и «я всё вижу», и «сам таким был», и даже «а вот ещё был случай». И потом видит реакцию через остальных персонажей. Она может быть абсурдной. «Наоборот», как у Гиваргизова. Доведённой до фарса, как в «Нетерпеливых историях» Фрио (когда от крика учительницы происходят реальные разрушения). А может быть как у Муйарта,

И вот тогда меняется мир. Таким взрослым можно доверять. С ним можно разговаривать. И, значит, не все они безнадёжны.

В этом мужском братстве (не мальчишеском, а вот именно что мужском) девочки не остаются за бортом. Ничего подобного, они важная часть этого разговора. Разговора мужчин о жизни, и их чертовски забавно слушать:

«Грегори подбоченился. Кивнул на сестру, державшую в руке пакет с цветами из гофрированной бумаги.

— И с ней давайте поприветливее, — сказал он. — Покажите ей, где пляж. Ей нужен пляж. Она хочет устроить там свой магазин. Она надеялась, вы обрадуетесь,

что к вам на две недели приехала девочка, но я ей объяснил, что такому никто не обрадуется. Так что она не будет к вам приставать. И ко мне тоже.

Грегори оттолкнул сестру и вышел из комнаты.

— Эй! — воскликнули мы. И начали спускаться вслед за ним по лестнице. — Ты куда?

— На разведку, — ответил он».

(Барт Муйарт. «Братья»).

Наивная прямота, с которой буквально воспринимает события младший, иной раз вводит в заблуждение какого-нибудь серьёзного взрослого.

Вот у Гиваргизова Генерал:

Ночью шёл дождь,

На балконе штаны

Не высохли, вот тебе раз.

Не в чем идти, но с другой стороны,

Нельзя не идти — приказ.

Позвонить министру, объяснить про штаны?

Правда, ещё есть шорты малиновые.

Но на совет к президенту страны!

Нарушение дисциплины!

А вот наивный младший у Муйарта.

«Я побежал к двери в сад, открыл ее и вскинул руки. Закричал, что случилось большое горе и что я узнал об этом раньше всех, и, прыгая от радости, громко-громко рассказал, что произошло. Но мной никто не подумал восхищаться. Никто не сказал, чтобы я выбирал, в какую игру нам играть. Ни в тот серый день, ни в следующий серый день.

Да и потом, когда дни прояснились, никто об этом не заикнулся. Один брат выиграл в беге по лестнице, другой — в раскалывании орехов, а о том, что я первый

узнал о бабушкиной смерти, никто и словом не обмолвился».

Всё, больше никаких добавлений. Но в Генерале без труда угадывается внук, который таким образом представляет себе, как мыслит дед. Причём за этим образом угадывает дед, который любил пошутить. Похоже, он тоже не раз вводил внука в заблуждение кажущейся серьёзностью.

У Муйарта тоже объяснений не жди. Только поступок и его результат. «Серый день» описывает и погоду, и настроение в доме, и в душе рассказчика. Всё, больше ничего не нужно. Нужное домыслит читатель.

Писателей, которые пользуются такими приёмами, само собой, не четверо. Их много. А эта четвёрка обособились по принадлежности к одному поколению с его манерой шутить, играть с читателем и излагать. И даже между собой они делятся. Реалисты Арру-Виньо и Фрио, конечно, старше, это даже заметно — они последовательно строят сцены со всеми обстоятельствами. А вот более молодые Гиваргизов и Муйарт привыкли уже к другому. Об этом говорит кинематографичность их текстов. Они знают, что можно показать сценку одним штрихом, контекстом, намёком между строк. Ещё признак: они более ехидны. Хотя разница в возрасте между писателями совсем невелика: Гиваргизов и Муйарт родились в 1964−65. Бернар Фрио родился в 1958, а Жан Филипп Арру-Виньо старше его на семь лет. У них же в тексте и взрослые более строги, их слово не обсуждается. А уж что касается мам, то они просто властвуют в семье, хотя эта власть и встречается с большой любовью. Фрио-бунтарь ощущается не только в истории, где ученик «нарушает» авторитет учителя. «Авторитет» в исторетке про учительницу вообще слово неправильное. Принципиально другой подход в самом вступлении к книге. Автор сразу же выдаёт проблему: бесспорного авторитета взрослых больше нет, дети отказались его признавать. Значит ли это, что его нет совсем? Нет. Но его нужно завоёвывать искренним интересом к детям и честностью.

У Муйарта мама семерых братьев уже куда менее строга и готова первым делом посмеяться самой. А у Гиваргизова и вовсе дети орудуют сами по себе. Без взрослых. Всё, что говорят, сказали или ещё только могут сказать взрослые, мы прочтём между строк.

Жизнь изменилась. Изменилась и манера писать.

Интересно, как будут писать и шутить их последователи. Но это мы ещё увидим.