Другой Пелевин. Отягощенные Злом

В 2016 году, когда в свет вышел роман «Здесь живу только я», его автору, петербургскому поэту и журналисту Александру Пелевину пришлось долго доказывать, что он не фейк, не «ложный бренд», что это не просто очередная попытка немного заработать на совпадении фамилий. Второй роман, «Калинова Яма» (2017), был встречен публикой более благосклонно и даже добрался до лонг-листа Международной премии имени Аркадия и Бориса Стругацких. Ну, а новая книга «не того Пелевина», опубликованная в 2018-м, уже не вызвала никаких сомнений — по крайней мере у тех, кто следил за развитием событий. Называется этот роман кратко, без выкрутасов — «Четверо».

Вопреки названию, центральных героев тут трое. Николай Степанович Введенский, следователь угрозыска, откомандированный в 1938 году из промозглого Ленинграда в прожаренный солнцем крымский городок Белый Маяк. Владимир Степанович Лазарев, капитан звездолета «Аврора», летящего к Проксиме Центавра. Павел Сергеевич Хромов, врач-психиатр из Санкт-Петербурга, отец и муж, сотрудник клиники Бехтерева, наш современник.

Каждый из них занят своим делом. Введенский ловит серийного убийцу, оставляющего в груди жертв металлическую звезду вместо вырезанного сердца. Лазарев руководит экипажем, который вот-вот вступит в контакт с инопланетным разумом. Хромов борется с алкоголизмом, пытается наладить отношения с семьей и лечит сложного пациента, славного и умного парня, уверенного, что с ним телепатически разговаривает инопланетянка. Три темы, три жанра: ретродетектив, научная фантастика, бытовая драма из современной жизни… Узнаваемо, привычно, как у людей.

Но на самом деле всё не так, как кажется. Безумец не такой уж славный, экипаж звездолета — не экипаж, а убийца не совсем убийца, да и вовсе не человек. Ну, а три истории, которые рассказывает однофамилец Виктора Олеговича, «единственного и неповторимого» — три части замысловатой головоломки, и только вместе, в комплекте, дают нужный эффект. Не пытайтесь читать этот роман «в лоб», чисто фабульно — внимание здесь стоит обратить прежде всего на неявную, символическую составляющую, на тайную подоплеку. Повествовательные линии не раз пересекутся (например, Лазареву покажут, как могла выглядеть инопланетная красотка, с которой общался пациент Хромова, и это — внимание, спойлер! — совсем не Аэлита), а к финалу сольются воедино. Но именно череда повторяющихся символов трассирующей очередью прошивает навылет все пространство романа. Звезда, море, вороной конь, белый маяк — эти образы преследуют героев повсюду, на крымском берегу и на далекой планете Проксимы Центавра, во сне и наяву. Иногда эти символы только упоминаются в беседе, иногда — являются во плоти, как угнанный с колхозной конюшни конь или те самые металлические звезды, на которых помешан маньяк-убийца.

Часть образов родом из поэзии Александра Введенского — неспроста один из центральных персонажей носит ту же фамилию. ОБЭРИУт, футурист и абсурдист, друг и коллега Даниила Хармса, Введенский в своих стихах для взрослых бросает вызов обыденной логике, перемешивает слои реальности, выбивает почву из-под ног читателя, привычного к традиционному нарративу, линейному ходу повествования. Лейтмотив книги задает программное стихотворение Введенского «Гость на коне»: «Я сидел и я пошел / как растение на стол, / как понятье неживое, / как пушинка или жук, / на собранье мировое / насекомых и наук, / гор и леса, / скал и беса, / птиц и ночи, / слов и дня. / Гость я рад, / я счастлив очень, / я увидел край коня» — и так далее. Связи рушатся, метафоры громоздятся друг на друга шизофренической Вавилонской башней, осмысленность уступает место всепобеджающему Ритму. Примерно то же происходит и на страницах романа «Четверо». Александр Пелевин отменно владеет искусством стилизации: он то прямо имитирует манеру Рея Брэдбери («Марсианские хроники») и Алексея Толстого («Аэлита»), то отсылает читателей к «Солярису» и всей советской «звездолетной» фантастике скопом, а его «крымская» линия вполне органично смотрелась бы в цикле ретродетективов Алексея Биргера, начатом романом «По ту сторону волков». Более четкое указание, куда должен двинуться сюжет, казалось бы, и придумать сложно — но ни одна из этих путеводных нитей не ведет к выходу из лабиринта. Убийцу вроде бы находят, но не благодаря дедуктивному методу и хитро расставленным ловушкам; контакт с иным разумом установлен, но это приносит герою мало радости; ну, а семейная идиллия петербургского психиатра и вовсе выливается в кровавый кошмар с расчлененкой.

Неминуемый слом жанрового канона запрограммирован в романе с первых же страниц. Абсурд торжествует над формульной упорядоченностью. Детективно-фантастический кич выливается в историю о поисках Бога, создателя вселенной, изначально несущей в себе семена распада. Того самого «Демиурга гностиков» из эпиграфа к «Отягощенным Злом» Аркадия и Бориса Стругацких, «творческого начала, производящего материю, отягощённую злом». Потому что любой другой Творец — мудрый, добрый, всепрощающий — просто не допустил бы того, что происходит на страницах этой книги.

К третьему роману А. Пелевин успел завоевать некоторую известность: Дмитрий Быков и Захар Прилепин хором называют его одним из самых многообещающих авторов молодого поколения, да и другие коллеги не оставляют вниманием. Но это, конечно, не идет ни в какое сравнение с популярностью автора «Чапаева и Пустоты». По статистике, число читателей Виктора Олеговича в России перевалило за миллион — для страны с населением 140 млн очень недурной результат. Александр Сергеевич известен пока куда более узкому кругу причастных лиц. Ситуация осложняется тем, что оба Пелевина играют на одном поле, оба скрещивают метафизику и поп-культуру — хотя и делают это, конечно, совершенно по-разному. Виктор саркастичен на грани цинизма, Александр открыт и искренен; Виктор работает с «текущей повесткой», взгляд Александра обращен в прошлое; Виктор отстранен, Александр вовлечен. И всё-таки, чтобы выйти из тени своего знаменитого однофамильца, А. С. Пелевину придется сделать что-то невозможное, небывалое, из ряда вон выходящее.

Роман «Четверо», может быть, еще и не совсем то, но хороший шаг в нужном направлении.