«Зелёная книга»: кино про расы и про классы

Три «Оскара», три «Золотых глобуса», лучший фильм 2018 года — список наград, кажется, слишком велик для неплохого, но ничем не выделяющегося фильма «Зелёная книга». Типичный роуд-муви, в котором герои из разных культур и социальных классов, случайно сведённые судьбой, попадают в различные неприятные ситуации и постепенно «притираются» друг к другу, преодолевают первоначальные противоречия.

Можно сказать, что ушедший год просто не был богат на достойное кино, а кассу брали в основном фильмы про супергероев, давать основные награды которым — всё-таки немного странно (хотя вот «Чёрная пантера» взяла несколько «Оскаров» — за костюмы, музыку и постановку). Но часто звучит иная версия: из всех «середнячков» выбрали тот, что созвучен сегодняшнему западному тренду на права меньшинств.

«Благо», различия главные героев «Зеленой книги» — не только в социальном положении (Дон — известный пианист, а Фрэнк — вышибала в баре), но и в цвете кожи, и даже в сексуальной ориентации: негр-пианист оказывается также геем. Нельзя не вспомнить, что в 2016 аналогичный набор «Оскаров» (лучший фильм, сценарий и актёр второго плана) достался фильму «Лунный свет», посвященному злоключениям негра-гея.

Ирония судьбы в том, что упорно подчёркивая «особое положение» именно чернокожих, авторы сами впадают в расизм: с одной стороны, превращая всех «белых мужчин» в некую однородную массу без различия национальности и сословий, с другой — отодвигая на второй план не менее реальные проблемы национальностей и классов у «белых». Вместо богатых и бедных, наёмных рабочих и капиталистов, стран-метрополий и колоний — только абстрактный «белый» и абстрактный «чёрный». И это — после стольких призывов недопустимости деления мира на «белое и чёрное»!

После просмотра «антирасистских» фильмов кажется, что расизм против «чёрных» действительно вызван «природными» причинами: просто цветом их кожи или особенностями «расового» характера, а не рукотворными изъянами социальной системы, низводящей большинство граждан (не только негров!) до статуса «людей второго сорта». Особенно это обидно, когда в фильме есть сцены, позволяющие оторваться от цвета кожи и поставить под вопрос принципы устройства общества, а не «случайную» предвзятость отдельных людей.

«Зелёная книга» чернокожих путешественников самим названием выпячивает на первый план драму расизма. В начале фильма «типичный белый мужчина из низших классов» итальянец Фрэнк выбрасывает в мусорный бак стаканы, из которых пили рабочие-негры. Опасность поездки в южные штаты США, которую предпринимает Дон, заключается в том, что в этом регионе негров всё ещё считают рабами, не равными белым. И так далее.

А ведь сколь многогранная картина заложена в завязке фильма на самом деле! Мигранты из Италии (в семье которых родился Фрэнк), основной поток которых пришёлся на 1880−1950-е годы, долгое время находились в США на «дне пирамиды»: миллионы людей, убегая от голода и нищеты, нанимались за границей на самые тяжелые и неблагодарные работы. Даже Ленин писал о них в 1915 году: «Итальянцы — в угнетении и в унижении перед другими нациями». Лишь к середине ХХ века, когда в США хлынули мигранты из Латинской Америки и с Гаити, «расизм» по отношению к выходцам из Италии пошёл на убыль. И всё равно за итальянцами закрепились стереотипы вроде их поголовной принадлежности к мафии.

Короче говоря, Фрэнк — такой же «бывший угнетённый», как и Дон. Можно было бы сказать, что ситуация пианиста всё равно уникальна, т. к. он потомок не просто чернорабочих, но рабов. Однако и этот аргумент не абсолютен. Грань между рабами и просто «нищими» в США (да и вообще в истории человечества) — весьма тонка. Так, Соединенные Штаты знают и понятие «белого рабства». Более того, ряд историков подчёркивает, что первыми рабами на территории Америки были именно белые европейцы.

В частности, от работорговли и граничащих с ней «продажи в услужение» или «контрактного служения» веками страдали ирландцы. К примеру, исследователь Роберт Вест в статье для Global Research указывает, что в результате завоевания Ирландии Англией в 1649—1653 годах сотни тысяч ирландцев (при общей численности населения до войны в 1,5 млн человек) оказались проданы в рабство, в основном в Америку. Конечно, из 4 млн рабов по переписи 1860 года (накануне гражданской войны) в США большинство составляли выходцы из Африки. И знаков «no dogs, no blacks» («собакам и чёрным вход воспрещён») было явно гораздо больше, чем «no dogs, no irish» (irish — ирландцы). Но последние всё же существовали, как и пометки «No Irish Need Apply» — «ирландцев на работу не берём».

Так или иначе, рабство появилось не из-за того, что белые люди однажды обнаружили существование чернокожих людей. Оно выросло из требований существовавшей экономической системы: землевладельцы искали бросовую рабочую силу с минимумом прав, образования и организованности. Индейцев и условных ирландцев оказалось просто слишком мало, большинство «белых» плюс-минус находилось под защитой собственных государств, так что завоёванное и лишённое прав, менее цивилизованное и организованное население Африки оказалось удачной целью.

Аналогично, удачной целью для британской торговли опием в XIX веке оказался Китай. Но не менее активно опиум продавали и рабочим в самой Великобритании — о чём подробно написано, например, в «Капитале» Маркса или отчётах фабричных инспекторов того времени. И презрение богатых по отношению к бедным во все времена было вполне сопоставимо с расизмом «белых» из высших слоёв общества по отношению к «чёрным». Потому что расизм, как бы это странно ни звучало, — явление, возникающее из противостояния социально-экономических классов и государств, когда какой-нибудь класс или государство (нация) в силу исторических и экономических причин оказывается в значительной своей части отождествлён с конкретной «расой». Более того, во времена охоты на коммунистов в США было обычным отождествлять коммуниста с русским или евреем, т. е. национальность с идеологией!

В «Зелёной книге» есть момент, вынесенный даже в трейлер, когда Дон кричит, что он не ощущает себя ни негром, ни белым. Он «не негр», т. к. не находится на дне общества, но и «не белый», т. к. не находится в господствующем классе: он пианист, человек, вырвавшийся из нищеты, но всё же остающийся лишь наёмным рабочим — артистом, выступающим на потеху высшей публике. Его проблема — социально-экономическая, а не собственно расовая.

То же — и с Фрэнком. Уже к середине фильма от его «расизма» не остаётся следа: будучи шофёром, он играет на деньги с другими шофёрами, хотя все они — негры. Более того, в концовке Дона быстро принимает и вся итальянская семья главного героя, в начале косо смотревшая на чернокожих чернорабочих, чего-то чинящих в доме. Да, в фильме Фрэнка менее притесняют в южных штатах, однако полицейские на дорогах привязываются к его национальности, а Дон отмечает, что в высшем обществе вызовут отторжение манеры итальянца, выдающие его низкое происхождение.

Короче говоря, формально выставляя на первый план проблему цвета кожи, фактически «Зелёная книга» раскрывает скорее проблему социально-экономического статуса обоих героев. Даже «тёрки» между Фрэнком и Доном по ходу сюжета основаны скорее на том, что последний — более «культурен», более привычен к манерам «высшего общества», чем Фрэнк, а не на различиях в цвете их кожи. И окончательное сближение их происходит тогда, когда Дон отказывается от концерта для «высшего общества» и играет в обычной забегаловке. Характерно, что авторы всё равно делают её подчёркнуто «чёрной» — стараясь перевести стрелки вновь на цвет кожи, а не на социальное положение публики.

В этом — серьёзное внутреннее противоречие не только конкретного фильма, но и всей борьбы с расизмом как таковой. Чтобы остаться на территории «цвета кожи», приходится затушёвывать постоянно возникающий контекст социально-экономического положения той или иной национальности. Правда, всё чаще возникает подозрение, что основная цель в том и состоит, чтобы не обсуждать социально-экономические конфликты, а «перевести стрелку» с них на второстепенную проблему цвета кожи.

Ведь иначе люди могут в какой-то момент понять, что условные мексиканцы «понаехали» в США не потому, что их кожа смугла, а потому, что отечественные капиталисты стремятся к прибыли любой ценой, и им выгодно завозить в страну мигрантов, лучше — нелегальных, т. е. предельно дешёвых и бесправных. Что проблема преступности среди чернокожих — не в том, что их кожа чёрная, а в том, что отечественные капиталисты завозили их на тех же правах (и даже хуже) и загоняли их в особые районы, сегрегации, «поддерживая» тем самым их неквалифицированность, низкий уровень жизни, бесправность и дезорганизованность, а значит — и низкую цену их труда.

А тогда люди могут задаться вопросом — стоит ли искать корень расизма в индивидуальной психологии или даже национальной культуре, или его стоит искать в устройстве общества, в усиливающемся социальном расслоении, борьбе капиталистов на уровне государств за рынки и ресурсы, а также в стремлении крупного бизнеса не к достижению общего блага, а к извлечению максимальной прибыли любой ценой — даже ценой вытеснения части людей в состояние «недолюдей» или «неграждан», или ценой войн, межгосударственных и гражданских.

«Зелёная книга» в каком-то смысле стала жертвой моды: и по воле авторов, и по воле критиков. Она не является выдающимся фильмом, сколь бы то ни было серьёзно раскрывающим проблемы общества. Но даже её можно было бы обсуждать совсем по-другому, не сводя всё просто к популярной сейчас теме негров и геев. Парадоксально, но «Оскар» даже повредил «Зелёной книге»: теперь она кажется многим слишком про западную «конъюнктуру», чем она есть на самом деле. Впрочем, и рассказать эту историю можно было бы менее плоско. И «раскапывать» в ней новые слои и нюансы стало бы тогда гораздо более благодарным делом.