Будет ли тепло под японским инвестиционным одеялом?

Опросы общественного мнения по поводу передачи Курильских островов Японии показывают, что от 77% до 89% наших граждан против такого развития событий. А на самих Курилах и все 93%. Остающиеся в меньшинстве в основном (помимо равнодушных) сомневающиеся, уставшие от неопределённости, беспомощности и невзгод: инфляции, растущих налогов, низкой зарплаты, стагнации в экономике, от повышенного пенсионного возраста, качества медицины, нагнетания ощущения, что внешний враг «у ворот» и др.) люди с мыслями: «а может всё-таки отдать острова в обмен на «японское экономическое чудо», чтобы жизнь в стране, наконец, побыстрее стала лучше, поспокойнее, если по-другому не получается?»

Такой скрытый смысл виражей вокруг островов люди усматривают в мотивации Кремля. Никакая иная просто в голову не приходит. Нам, правда, не говорят прямо, для чего конкретно затеяно беспрецедентное нарушение территориальной целостности России, отделываются общими фразами о желательности такой ценой установить «качественно новый уровень отношений подлинного доверия и партнёрства». Или по японской не менее обтекаемой лексике, «создавать позитивный цикл развития». Но кое что всё же проскакивает — по слухам, к специально созданной группе в МИДе под руководством зам. министра И. В. Моргулова подключились некие экономические эксперты, отрабатывающие на бумаге броскую коммерческо-экономическую привлекательность будущего мирного договора.

Послушаем напутствие пресс-секретаря президента Д. Пескова: «Нам нужно привлекать японские инвестиции, нам нужно выстраивать отношения в области высоких технологий и т. д. Мы не можем в полной мере задействовать весь потенциал наших отношений с Японией, а мы обязаны сделать всё, чтобы его раскрыть. Потенциал огромный. Япония — это очень важный партнёр» (высказывания в телепередаче). Так бы и сказали — продаём или обмениваем острова вместе с инфраструктурой и людьми, там живущими, отдаём на откуп наш промысел морепродуктов и полезные ископаемые. В этом уже начинает проступать нечто материальное, даже меркантильное. Что отдаём — понятно, а что же получаем? Получаем звучные слова, вроде «инвестиции», «потенциал» и «позитивный цикл». Поистине Цезарь был прав, когда говорил: «Люди охотно верят тому, чему желают верить».

Не можем «в полной мере задействовать весь потенциал» — а с какой страной мы этого уже достигли? Можно подумать, что Япония — исключение из правил. С Сербией, например, отменены таможенные пошлины — много можно увидеть сербских товаров у нас? А что мы собираемся поставлять в Сербию? Всё тот же газ. Взять Польшу — «сборочный цех» Европы, пользующийся щедрыми финансами Евросоюза. Что составляло стержень польских поставок в Россию? Яблоки ! Каждое третье яблоко в России до контрсанкций было польского происхождения. А от нас полякам — снова газ. Допустим, Польша, точнее польские политики, не очень дружественно (мягко говоря) относятся к России, но на бизнес это автоматически не распространяется. А взять благожелательное к России славянское государство Чехию — эту уникальную инженерно-техническую страну, всю нашпигованную высокотехнологичным оборудованием, поистине «мастерскую Европы» (около 80% её технической продукции поставляется в Европу, в основном в Германию), с её широкими кредитными возможностями через собственное, западное и общеевропейское кредитование — разве чехи чувствуют, что мы заинтересованы в раскрытии этого потенциала? Львиная доля нашего экспорта в Чехию опять же газ и дизтопливо. Свободные средства, зарезервированные для России в чешском государственном Экспортном банке для финансирования внешнеторговых проектов, годами простаивают. Переговоры о поставках могут идти бесконечно, как это происходило с эффективными, компактными, универсальными и абсолютно востребованными в нашем климате газовыми, дистанционно-управляемыми мини-котельными фирмы «Термона». Даже договориться о переоборудовании, модернизации в Екатеринбургской области старых и знаменитых чешских трамваев, что предлагают на льготных условиях чехи, не можем годами. Что реального за последние годы построено у нас с помощью чехов — завод в Тольятти по производству новейших свечей зажигания «Бриск» и всё. А совместный завод «Ковосвит» в Ростовской области по сборке высокотехнологичных станков так и не смог «взлететь», тихо умер из-за некачественного российского управления и неналаженного сбыта. 100%-й многомиллионный долларовый убыток, сильнейший психологический удар для чехов и плохой прецедент, который прозападная пресса Праги, конечно же, не преминула раздуть. Пример ещё одного, помимо Японии, интересного, а возможно, даже более интересного, чем Япония, соседа на Дальнем Востоке — Южная Корея. Структура товарооборота всё та же: 73% нашего экспорта — энергоносители, плюс сельскохозяйственные продукты (11,8%), плюс металлы (6,3%), продукты химии (2,6%). Общий объём товарооборота сопоставим с японским — 19 млрд долларов (с Японией около 20 млрд) и так же, как с Японией, имеет робкий рост. А вот инвестиции в Россию составляют менее 1% от всех иностранных инвестиций страны. Куда пока что корейский бизнес осторожно вкладывает у нас деньги? В производство бытовой техники, в автомобилестроение, в гостиничный сектор, в производство кондитерских изделий. А где же прорывные технологии, которые видятся Д. Пескову, кто мешает? С корейцами-то у нас территориальных споров, слава богу, нет. На ежегодную выставку «Иннопром» в Екатеринбурге съезжаются десятки иностранных компаний, включая и японские, и корейские, и китайские, и те же чешские, а реальный «выхлоп» в виде контрактов близок к нулю. Зато речей бравурных с нашей стороны произносится — в ушах звенит!

В. Путин призывает японцев нарастить товарооборот в 1,5 раза, до 30 млрд долларов. В 2015 г. он был наивысшим — 22 млрд долл., затем снижался, сейчас приходит к 20 млрд долл. Но за счёт чего он сможет так резко взлететь?75% нашего экспорта приходится на газ, нефть и нефтепродукты, 9,5% — на металлы, 4,8% — на древесину, 2,8% — на зерно. Японский экспорт: 81% — машины, оборудование и транспортные средства, 11% — продукты химической промышленности, 3% — металлы. Как видно, цифры товарооборота с Японией (как и со многими странами Европы) с нашей стороны — это в основном цифры поставок сжиженного газа, других энергоносителей и нефтепродуктов. Правда, появилась новая, хотя и незначительная, экспортная позиция — зерно. А с японской по-прежнему — комплектующие для сборки японских автомобилей и сами автомобили — 58% экспорта. Всё просто, даже примитивно. Поэтому надо говорить не об объёме в цифрах товарооборота — он обманчив и лишь ласкает взор, а всматриваться в его структуру, диверсифицировать её. А мы всё зациклены на том, как бы побольше энергоносителей и сырья сплавить за границу — в этом по сути и измеряется «раскрытие потенциала». О сомнительной целесообразности стратегии форсированного освоения и перекачки наших недр за границу должен быть отдельный разговор. Никто не задумывался, почему наш экспорт в Японию — около 11 млрд долларов, а японский экспорт к нам — всего около 8 млрд? Если мы так для японцев привлекательны, то почему их экспорт не растёт и не видоизменяется? Почему у нас застопорилось создание совместных предприятий? За все годы только фармацевтический завод в Ярославской области и химический в Татарстане построены. Только ли санкции, а уж тем более отсутствие мирного договора, виноваты? Да и зачем сваливать всё на санкции — мы сами себе не хуже санкции устраиваем: то НДС поднимем, то ещё каким-нибудь административно-финансовым продуктом ума чиновников огорошим. Да ещё и валютный курс у нас скачет, как жеребёнок, не угадаешь, как поймать. А куда же идут японские инвестиции? В ТЭК (кто бы сомневался?!), в добычу полезных ископаемых, в производство автомобилей и запчастей к ним, в сельское хозяйство. И никаких новых, тем более высоких, технологий. Их не было до санкций, нет и сейчас. Так почему они должны появиться?! Ошибочно думать, что их придерживают до получения островов.

Надежды на то, что формула «острова в обмен на инвестиции» волшебным образом сработает, не имеют под собой прочной основы. Японский эксперт Х. Омаэ в газете «Майнитисимбун» констатировал: из 100 подписанных с 2016 г. совместных проектов и экономических договорённостей (в основном меморандумов о намерениях) лишь примерно 40 «обсуждаются с перспективой реализации». Заметьте — «всё ещё «обсуждаются», а не массово реализуются. А что же с остальными 60, чем они не удались? Как же шла предварительная их проработка, что они умерли, так и не появившись на свет? Если «для галочки», то тут и обсуждать нечего, кроме совести авторов таких проектов. А если препятствием стали серьёзные причины — даже субъективного характера, то их ведь надо изучать и купировать, избавляя от них новых энтузиастов, если таковые найдутся. А сам по себе, «по накатанной», потенциал не раскроется.

Предположим невероятное — Япония, преисполнившись благодарности за острова, даёт «зелёный свет» массовому притоку инвестиций в Россию. Буквально подталкивает в приступе расположения к нам компании и банки. Для начала официальный Токио может обнадёживать, руками чиновников своих министерств даже подписывать всевозможные протоколы, меморандумы о намерениях по сферам взаимодействия или даже по конкретным проектам. На церемониях подписания под аплодисменты нам их будут преподносить как крупный успех, прорыв, выход на дорогу каких-то ярких, многообещающих. В министерствах любят такие шоу, так чиновники проецируют результат своей нечеловеческой занятости, самоотдачу и полезность. Но кто же в жизни, «в полях» будет исполнять эти благие начинания? Ответ один — не чиновники, а частный бизнес, то есть те компании, которые удастся убедить войти в тот или иной проект, заключить соответствующий контракт. Их ещё в Японии (да и в России) надо найти. А дальше начнутся будни, от которых всё и будет зависеть, во всяком случае на начальной стадии. Нельзя представлять дело так, что японцы, получив острова, откроют сундук с деньгами и вывалят его на нашей территории — налетай, бери, трать на что хочешь, не жалко! Нет — ожидаемые инвестиции (как прямые, так и косвенные) не накроют нас в одночасье одним большим и теплым одеялом.

Известно, что инвестиция — это вложение капитала в целях извлечения долгосрочной прибыли. Реальные (материальные) — непосредственно в бизнес через создание предприятий или производств, поставки материалов и оборудования, пополнение оборотных фондов, финансирование текущих производственных расходов. Это как раз то, что нам больше всего интересно. Естественно, инвестор должен быть заинтересован в том, что его личные деньги не только не пропадут или не будут пробуксовывать, но и станут «работать» — приносить постоянную, запрограммированную прибыль — больше, чем от хранения в банках, в ценных бумагах или в каких-то еще финансовых инструментах. Это предполагает его участие в управлении предприятием и стабильный сбыт продукции — пусть даже не экспортный, а внутренний, в обществе со здоровой экономикой потребления. При этом риски должны быть сведены к минимуму.

Но есть и косвенные (портфельные) инвестиции, то есть вложение иностранных средств в акции и ценные бумаги российских компаний. Таких, естественно, немного, это все те же гиганты, которые и так себя хорошо должны чувствовать. Эффект от портфельных инвестиций населением редко когда ощутим. Но в статистике они фигурируют наравне с прямыми инвестициями, что создаёт искажённую картину в общих цифрах притока иностранного капитала.

Механизм иностранного инвестирования в реальные проекты в России далеко не прост и имеет массу ключевых моментов и нюансов, которые можно назвать естественными ограничителями. Для наглядности обозначим бегло, крупными мазками процесс получения инвестиций, хотя этот срез будет далеко не полным.

Прежде всего сам проект — он должен быть с нашей стороны всесторонне просчитан и обоснован, в первую очередь в финансовом аспекте, чтобы выглядеть привлекательным, реалистичным и гарантированно-прибыльным. Отписаться красивыми словами, грубо говоря, «запудрить мозги», тут не удастся — есть определённые западные методики оценки эффективности и перспективности, они-то и будут использоваться японскими потенциальными инвесторами. Здесь и определение внутренней нормы прибыли, и индекс рентабельности, и период окупаемости инвестиций, и коэффициент их возврата. Должна быть также чётко изложена система распределения и выплаты прибыли, контроля за ней со стороны иностранного партнёра.

Далее: ни один контракт, который требует заёмных средств — инвестиционный или иной, не обходится без банков-кредиторов и банков-получателей. На японской стороне любой банк, рассматривающий кредитование проекта, потребует, во-первых, гарантий сохранности/возврата своих денег, а во-вторых, обоснования устойчивой прибыли от них по установленным банком процентам. Эти гарантии даются не на словах или красивой бумагой с витиеватой подписью какого-либо начальника, типа губернатора или председателя регионального правительства. Они, скорее всего, будут иметь финансовое выражение, например, в виде т.н. банковской гарантии банка-получателя, которая стоит минимум 1−1,5% плюс к кредитной ставке и выплачивается авансом. Банк-кредитор запросит целый пакет сведений о банке-получателе, о самом контракте (в первую очередь бизнес-план по западным стандартам), о российском партнёре по контракту. Российская компания должна быть с внушительным уставным капиталом и с хорошей финансовой предысторией по расходам и доходам за последние как минимум три года, с прибылью, не иметь задолженностей перед бюджетами всех уровней. Причём она должна быть профильно-отраслевой — не может быть так, что вчера компания выпускала мебель, а сегодня хочет войти в проект по производству, к примеру, систем связи. Фирмам, созданным под конкретный проект, а тем более т.н. «однодневкам», там вообще не место. Потребуется и залоговое обеспечение либо в земельном участке, в недвижимом и движимом имуществе, в ценных бумагах, в виде поручительства компаний, имеющих стабильное финансовое покрытие. В принципе, российской компании надо быть готовой предоставить самые подробные сведения: оценку рынка будущей продукции, перспективы сбыта и нормы ожидаемой прибыли, финансовые показатели, прибыли и убытки, систему сбыта, контракты с субподрядчиками, налоговую отчётность и многое другое. Само собой разумеется, что налоговая картина должна быть в идеальном состоянии и понятна японским финансистам. Возможно и выставление японским партнёром или банком требования предварительно пройти аудит с помощью западных фирм, работающих в России, — естественно, за дополнительную плату. На сбор и согласование этого многоликого пакета документов потребуется значительное время, иными словами, предстоят непроизводственные расходы по зарплате занятого в этом деле персонала. Весь обширный набор детальных сведений (которые часто наши компании не готовы разглашать или не умеют составлять) проходит обязательную скрупулёзную и довольно длительную проверку (от трех до шести месяцев) кредитным комитетом и комитетом по рискам банка-кредитора. Поскольку многие крупные российские банки находятся под санкциями, к которым присоединилась и Япония, на российской стороне придётся искать им альтернативы, причём такие, финансовая отчётность и профессиональный рейтинг которых убедили бы банк-кредитор в надёжности конкретного банка.

Что же касается подтверждения финансовой состоятельности, то российский партнёр должен документально, через свой банк, подтвердить наличие требуемых собственных средств, как минимум 1/3, а то и половины суммы контракта. В последнее время иностранные фирмы не принимают в зачёт таких средств здания, землю, коммуникации и иное оборудование — речь идёт об оборотных средствах, которые всегда в дефиците.

Далее контракт и все сопутствующие ему документы должны пройти новую обязательную проверку в Японии (возможно, с выездом страховщиков непосредственно на место) — в государственном страховом обществе по страхованию внешнеторговых контрактов или в крупном частном, допущенном государством к таким услугам. Это влечёт за собой ещё одно удорожание контракта на 1−1,5% кредитной ставки.

Далеко не все российские компании и банки могут протиснуться через эти довольно строгие, узкие шлюзы.

Когда все эти процедуры будут закончены, наступает техническая стадия непосредственно по реализации проекта. При поставках оборудования необходимо предварительно пройти российскую техническую экспертизу, детально и грамотно провести таможенную «очистку», для чего нанимаются переводчики технической документации и таможенные брокеры. Таможенная пошлина уплачивается при поступлении товаров в полном объёме без каких-либо отсрочек.

Если речь идёт о производственных мощностях, то должно быть предоставлено подходящее здание, подъездные пути к нему, складские и административные помещения, коммуникации (электричество, тепло, вода, канализация) и — что очень важно при новом производстве, т.н. «объекте в зелёном поле» (green field operation), оформлены разрешения на подключение к сетям. Этот процесс подчас растягивается от одного года до двух лет. Не стоит забывать и о прохождении технической экспертизы здания и помещений, санитарно-экологической и, о ужас ! — пожарной инспекции. Параллельно надо набирать персонал и обучать его, особенно если речь пойдёт о новых, «прорывных» технологиях, продумывать доставку людей на объект и обратно, их питание и экстренную медицинскую помощь на случай травм.

Далее — наступает стадия рекламы продукции, организации её бесперебойного сбыта, завоевания места на рынке, борьбы с конкурентами.

В любом случае российскому бизнесу средней руки будет исключительно тяжело преодолевать все эти и другие естественные ограничители, связанные с иностранными кредитами, раздвинуть их тяжёлые завесы и выйти на озарённую ярким светом дорогу к успеху. О больной теме — условиях кредитования в российских банках и о лихих процентных ставках можно не говорить, предприниматели её хорошо знают. Конечно же, компаниям-гигантам типа Газпрома, «Роснефти», «Новатэка», «Русала» гораздо легче продираться сквозь вышеперечисленные дебри, как говорится, «своя рука — владыка». И люди специальные для этого у них есть, и возможности нанять консультантов и исполнителей, и деньги. Или доступ к российским банковским кредитам. Возможно, и японских кредитов смогут, хоть в каком-то приемлемом для своих аппетитов объёме, добиться. Но тогда Кремлю надо прямо сказать нашему населению — вся история с передачей Курил затеяна в интересах всё той же «засаленной колоды карт» — российских монстров, так называемых «национальных достояний». Но эти полугосударственные и частные компании-монстры «засвечены» санкциями, и поэтому встаёт вопрос о реальности их профильного сотрудничества с японскими компаниями в принципе. Вот уже Трамп наложил запрет американским компаниям и на совместные научные исследования с Россией в энергетической области и в разработке её недр. Вскоре через конгресс пройдёт законопроект «О защите американской безопасности от агрессии Кремля», запрещающий компаниям (в том числе и японским с американским капиталом) участие в любых проектах с российским СПГ за пределами России. Можно далее ожидать и соответствующей обработки союзников Вашингтона и, конечно же, главного вне зоны НАТО — Японии. Нас Вашингтон усиленно, с 70-х годов прошлого столетия, через точечные санкции и свое ограничительное законодательство (поправка Джексона — Вэника, «Закон Магнитского») фактически подталкивает к самостоятельности в производстве нефтяного и газового оборудования, а мы всё так же упорно сопротивляемся и надеемся на зарубеж. Но при этом во весь голос жалуемся на санкции и оправдываем ими все беды. Вот теперь и фактор Курильских островов появился… а действительно, как же мы проживём без Японии, без раскрытого с ней потенциала?!

Резюме: вполне может сложиться ситуация, когда Курильские острова руководителем нашего государства будут подарены Японии под торжественные обещания или под подписанные протоколы о намерениях, пусть даже контракты, в пользу российских «сильных мира сего», а в итоге расчёты на активизацию экономической жизни в России с помощью японских инвестиций и технологий в масштабах страны не оправдаются, эффект в массе своей наше население не почувствует. Да и сами проекты могут замереть или «приказать долго жить», как это подчас и происходит. Но назад отыграть острова будет уже поздно. И произойдёт всё в итоге по японской пословице: «Рисовал тигра, а получилась дворняжка».

(продолжение следует)