В чём причины того, что это интервью не сложилось, как бракованный пазл? В том ли дело, что я оказался неподготовленным для разговора о «войне и мире за 15 минут», или моя «провокативная» манера оказалась слишком уж провинциальной… Мне приходилось относительно успешно общаться и с африканцами, и с британской элитой, и даже порой с феминистками и эмигрантами. Но в данном случае всё это перемешалось слишком причудливо в одном человеке… Себе в утешение можно сказать только то, что коллега мой, другой журналист, которому Надифа обещала также интервью, — вообще оказался без оного, так как собеседница в последнюю минуту сбежала. Так что я, вероятно, ещё являюсь образцом «удачника».

Sabreen Hussain
Надифа Мохамед

Интервью имело место на замечательном семинаре «Британская литература сегодня», который проходил в Ясной Поляне и о котором я напишу отдельно достаточно большой очерк. А пока пару слов о самом семинаре Надиф, которая провела интересное занятие по портрету в литературе. Мы познакомились с тем, какими словами и как писатели описывают своих героев, и особенно героинь (и здесь не обошлось без обязательной феминистской риторики), и даже порисовали портреты друг друга, чтобы «заострять глаз к деталям», и посмотрели разные версии экранизаций литературный персонажей… Раз уж речь шла о портретах, то позволим себе пару портретных строчек и про саму героиню нашего интервью. Она одевалась подчёркнуто по-африкански, так, словно бы в каком-нибудь великолепном фильме ей суждена была главная награда за эту роль.

Рене Магритт. Двоякая тайна

Сложно сказать, как действуют хитрые механизмы политкорректных отборов, кто и как должен дополнять друг друга в суповых наборах современных «панелей» и «представительств». Надиф держалась подчёркнуто уверено, много и жарко говорила, упоминала часто семейные истории. Казалось, что если у неё и была какая-то писательская обида на мир, то она явно была хорошо скрыта, а может быть, она просто была счастливым и уверенным в себе человеком. Которые борется за права и справедливость, а против стереотипов и клише. По крайней мере, на первый взгляд. И, разумеется, портрет был бы неполным, если бы мы чуть-чуть не остановились на трудах писательницы.

Она написала несколько романов, которые вряд ли будут переведены на русский, но которые в наши времена легко доступны для всех ценителей книжных интернет-магазинов, которые владеют английским языком. Для меня (возможно, как не носителя языка), проза её показалась несколько скучноватой (напоминающая африканскую версию «магического реализма»), но, вероятно, для англичан в ней таилась какая-то особая точка зрения на мир, колорит, взгляд… Из того, что можно уже сегодня бесплатно почитать всем желающим, — это рецензии в журнале «Гардиан» (рядом с ценами на книжки), там и публицистика, где можно прочитать и про «женское обрезание» и про всё что угодно, но, разумеется, в особом и нетипичном ключе…

Впрочем пора плавно перейти и к нашей беседе. Как двух людей примерно одного возраста (и даже примерного одного рода занятий), но слишком разного мировоззрения и способа общения. Колышутся деревья, ходят участники семинара, звучит английская речь. Включим диктофон. Как обычно, я публикую стенограмму разговора предельно близко к оригиналу. С небольшим сокращением. Поскольку в финале героиня покидает меня на скамейке, не прощаясь и явно разозлившись ходом нашей беседы. Начнём.

О'кей.

Да. В значительной степени.

Оно долго уже существует. Более сотни лет. Они живут в разных частях Великобритании, где обосновались. Фара Мо — олимпийский чемпион по бегу из Сомали. Заработал огромное количество медалей для Британии. М-м-м… Есть множество интересных сомалийских поэтов, писателей… Особенно в этом поколении. Моём и чуть раньше. И они начинают влиять на общество в целом.

(прерывая) Мы не говорили о войне.

Но это неправда. Потому что откуда я родом из Сомали-ленд. Там нет войны с 1994 года.

Да. Это юридически не признано. Но это фактически государство.

Да. Там нет войны.

В Сомали да. У войны своя динамика. Она заканчивается и начинается. Но полностью она не останавливается. В последние 25 лет.

(смеётся) Это громкое утверждение.

В этом конкретном случае это была Франция. Гораздо меньше Британия или Соединённые штаты. Да, Франция и Бельгия в регионе…

Я никогда в это не верила. Но вы должны быть точны и аккуратны. В случае Руанды. Это не были британцы. Но если мы говорим о Сомали-ленд или Нигерии, то мы можем говорить о Британии. Но мы должны быть точны.

Я бы хотела знать, поскольку я не изучала литературу Сомали. Я могу дать только общие очертания.

Да. Naruddin Farah. Который пишет с 70-х.

Он не беженец. И я не сказала бы, что и я. Я покинула Сомали, поскольку мой отец уже был в Британии. Мы уехали до войны. И он уехал даже не знаю когда, и он не был беженцем. Он может быть был, что называется, «политический беженец». Он жил в Индии, Нигерии, Южной Африке. И в Штатах.

В Оксфорде нет никаких квот. Если есть, то для больших школ, откуда примерно 60 процентов поступающих. Поэтому нет никаких квот и «позитивной дискриминации».

Я думаю, для школ это нужно отменить.

Нет, я бы не стала… (смеётся) Я так не думаю. Я не думаю, что существует какое-то формальное определение «интеллектуального истеблишмента». Если ты пишешь для «Гардиан», то это часто способ атаковать какие-то группы, особенно небелых людей и женщин, словно бы у них есть власть, которой на самом деле нет. Но это не тот случай. У нас очень негромкие голоса. И нас часто спрашивают по очень узким темам. «Гардиан» всё ещё очень «белая» и «с привилегиями для среднего класса» институция. И эти привилегии не зависят от того, «правый» ты или «левый». Это связано с тем из какой школы ты пришёл, из какой семьи. Это гораздо важнее, эти связи, чем любая «интеллектуальность» или «ценности».

Я думаю, что для меня это неизбежно. Это прямо перед нами. У кого есть власть, у кого её нет.

(с некоторым раздражением) Это забавно, поскольку вы задаёте похожие вопросы, которые мне задавал другой журналист. В России…

Это на самом деле была женщина. Вопросы «религии» и «феминизма» здесь кажутся гораздо более «горячими темами», чем во многих местах, где я бывала.

Я росла мусульманкой и определённо чувствую себя частью мусульманского сообщества. Очень странное отношение к мусульманам. Демонизация, очень упрощённое понимание того, кто они и во что они верят. Даже если их миллиард человек.

Я верю, что существуют все варианты терроризма. Правый, левый, национальный, исламистский…

Это слишком сложный вопрос, чтобы ответить.

Есть аспекты устной традиции.

Да, много неграмотности, но это сильно зависит от того, кто ты. К чему у тебя есть доступ. Интернет очень помогает, поскольку неожиданно теперь у вас есть весь этот мир информации.

(зло) Никакого вуду. Вуду — это характерно только для отдельных регионов Западной Африки.

Нет, я бы не сказала, что есть хоть какие-то магические верования.

Опять-таки —это очень упрощенное понимание Африки.

Вскоре моя собеседница вежливо прервала разговор, вероятно, оскорбившись моим упрощенным пониманием. Впрочем, она ушла всего лишь на пару минут раньше, чем мы предварительно договорились.

Какое здесь дело до «наших баранов»? Прежде всего, действительно любителям современной Британской литературы можно обратится к этому имени, «восходящей звезде». Что касается меня лично, то мне показалось интересным, что, в сущности, как бы это ни было печально, но разговор о современной России во многом может строиться в терминах «колонизированной страны». Рептилоидами, малыми народами, кем-то ещё — вопрос открытый. Но сама ситуация Сомали — парадоксально отражает что-то важное, что произошло с нами. Когда пару лет назад я поинтересовался у моего британского знакомца из Кембриджа тем, почему у России такие сложные отношения с Британией, то он ответил (почти пожав плечами), что это всё со времён «разборок империй».

Противостояние России и Великобритании. Рисунок

Мне вообще чем далее тем более интересна «политическая» и «спецслужбистская» составляющая культуры и истории. Возможно, потому что я никогда этим не интересовался… Сама история закрытия «Британского совета» в России хорошо известна. Кстати говоря, есть небезынтересная книжка британского же автора о ЦРУ в холодной войне. «ЦРУ и мир искусств», автор Сондерс Фрэнсис. Пенять на Запад довольно странно. Он блистательно победил в холодной войне, в том числе культурной и идеологической. А что до нашей «элиты» с холодными сердцами, горячими головами и не слишком чистыми руками — и тем, как она участвовала в «приватизации»… Не нужно быть великим аналитиком и историком, чтобы что-то про это знать…

Вообще что-то есть в этом всём интересное — в том, как визы, бумажки, деньги, границы, паспорта определяют человеческие жизни. «Культура» (в её политическом и коммерческом измерении) оказывается существенно более сложно устроена, если вглядываться в неё чуть более пристально. И каждый интеллектуал делает это как умеет. Особенно если ему платят или предлагают очаровательные бутерброды на милых коктейльных вечеринках. Как найти баланс между «конспирологическим мышлением» и «анализом реальной культурной политики»? Пойди разберись. Если пустят.