Сердце Белой борьбы против большевизма. И его, большевизма, меньшее зло
Журналист Борис Суворин (1879−1940) писал, что три года Гражданской войны на Юге России можно разделить на следующие периоды:
«Первый героический период эпопеи генерала Алексеева и генерала Корнилова… второй период борьбы генерала Деникина и третий — борьбы генерала Врангеля в Крыму. Есть и четвертый период великого страстотерпения армии на чужбине».
В своих воспоминаниях он пишет лишь о начале борьбы: 1-м Кубанском («Ледяном») походе, хотя честно прошел все четыре. Мемуары Суворина интересны взглядом гражданского лица. Да, к моменту описываемых событий журналист имел определенный военный опыт, но, как признавался он сам, прослужив некоторое время телефонистом: «мне не пришлось с оружием в руках участвовать в боях».
Именно такой штатский взгляд на военные события приводит рассказчика к парадоксальным выводам. Так, касаясь успешной обороны Екатеринодара от белых красными войсками Алексея Автономова и Ивана Сорокина, он писал:
«Упорство Сорокина спасло тогда красный Екатеринодар, да, может быть, и нашу армию. Генерал Деникин был против последних штурмов. Наша армия была слишком ослаблена потерями и могла, даже в случае победы, быть окруженной и уничтоженной» внутри захваченного ею города.
Будучи сыном издателя знаменитого «Нового Времени», Суворин имел возможность близко общаться с вождями армии. В этой связи мемуарист развенчивает миф об «революционности» Корнилова, связанный с его участием в аресте императрицы Александры Федоровны и последующим сотрудничеством с Временным правительством, завершившимся, впрочем, взаимным противостоянием в ходе так называемого корниловского выступления в августе 1917 года. По мнению Суворина,
«он не был монархистом во что бы то ни стало, ни таким же республиканцем. Это был солдат и патриот. К сожалению, люди, стоявшие близко к нему, любили говорить за него и создавали эти «легенды».
Не менее интересны воспоминания и встречами, непосредственно не связанными с походом. Так, перед началом эпопеи Суворин познакомился с Борисом Савинковым.
«В конце беседы я обратился к Савинкову с вопросом, который крайне меня интересовал и до сих пор интересует.
— Скажите, Борис Викторович, — спросил я, — почему вы, такой специалист этого дела, не организовали убийства Ленина и Троцкого?
— Почему вы думаете, что я такой специалист? — ответил он.
— Я читал Ропшина (литературный псевдоним Савинкова — А. М.), «Коня Бледного» и «То, чего не было». — Савинков не сразу ответил.
— Тут были другие, — сказал он.
— Но неужели же мог иметь такое влияние Азеф?
— Нет, не только Азеф…
Он переменил разговор, и я так до сих пор не знаю, почему для наших воинствующих эсеров какой-нибудь царский министр казался такой интересной жертвой и почему большевистские владыки не казались достойными революционной бомбы».
Может быть, потому, что красные были в их глазах меньшим злом.