Архангельск, лесозавод Суркова: затраты на оккупацию — вернуть

Лесопильный завод Суркова сам по себе интересен судьбой своего основателя Альберта Юльевича Суркова (1848−1917). Сын прусского подданного неясного происхождения, он приехал в Архангельск в 1860-х годах с отцом, который оставил ему после внезапной смерти в 1871 году свое дело — коптильню, кузницу, магазин, склады и товары на сумму 40 906 рублей.

Талант А. Ю. Суркова ярко проявился в трех моментах его жизни. Первый. Через 30 месяцев после вступления в права наследника его доход составил 402 тысячи 862 рубля с прибылью 159 тысяч рублей. Рост в четыре раза! Второй. В 1875 году он принял русское подданство, став архангельским купцом 2-й, а затем 1-й гильдии. Третий. Он тонко просчитал свою свадьбу, взяв в жены дочь бельгийского и английского консула в Архангельске и служащего фирмы «Кларк и сыновья» И. Е. Шергольда, не имеющего взрослого наследника. Молодых сыновей Шергольда после смерти отца он делает своими помощниками в делах. В результате он вошел в первый ряд архангельского делового мира.

Альберт Юльевич обладал блестящим чутьем промышленника и коммерсанта. Начав серьезное дело с винокуренного производства, он купил у вдовы крестьянина Костылева завод на 6-й версте и за несколько лет расширил производство до 200 тысяч ведер водки. Рядом основал лесопильный завод по распиловке добротных бревен, поступавших в качестве топлива для производства водки, а центре города — пивоваренный завод. Когда его планы полностью удовлетворить спрос на спиртное в губернии столкнулись с введением царской водочной монополии, он сманеврировал в сторону пива и стал производить 200 000 ведер баварского и портера. Еще маневр — переход к лесопильному производству как главному бизнесу, лесозавод из однорамного стал 10-рамным, где 800 рабочих производили на быстроходных рамах с паровым приводом 240-сильной установки с автоматической подачей бревен — 80 тысяч кубометров экспортных пиломатериалов. Большие объемы щепы привели Суркова к идее целлюлозно-бумажного комбината, но казенные земли Архангельской губернии выделены не были, и он обосновался в Сокольском уезде Вологодской губернии. В 1913 году общая стоимость продукции его предприятий составила 7,8 млн рублей.

Дело шло не без конфликтов, загадочные неприятности преследовали предприятия — на пивзаводе в воду подбросили вредную химию, были следствие и суд, удельное ведомство не давало нужных объемов леса — вместо 400 тысяч бревен разделывали 200 тысяч, лесозавод дважды горел, правда, уже после Суркова — летом 1916 и 1917 годов. Причина неприятностей явно была не в рабочих, хотя система была потогонной — дневные смены по 11, ночные по 10 часов, люди жили в бараках, несовершеннолетние работали как взрослые. Сурков старался уходить от ссор с рабочими, создавая лучшие условия труда, чем на других лесозаводах, — рабочих не штрафовали, настойчивые требования удовлетворялись.

Поначалу участие в акционерном обществе лиц, имевших немецкое происхождение, помогало, но в 1914 году обернулось большими неприятностями. С началом Первой мировой войны жандармы искали на пивзаводе и в квартире Суркова шпионский «беспроволочный телеграф», работу которого засекла правительственная радиостанция. В итоге из Архангельска выслали ближайшего сотрудника Суркова — немца Эмиля Бройтингама. Стало ясно, что работать не дадут. Сурков опасался принудительного перехода собственности «в более русские руки», как это произошло в 1914—1915 гг. с 96 из 611 акционерных обществ в стране. В ноябре 1914 года чутье подсказало Суркову продать лесопильный завод удельному ведомству, ведавшему собственностью царской семьи, за 657 тыс. рублей (1).

Завод назвали Северо-Двинским удельным. В 1917 году он был национализирован и стал самым мощным казенным лесозаводом губернии. С приходом англичан ему, находящемуся в прямом управлении белого правительства, предназначалось окупить часть расходов на интервенцию.

Топливо интервенции

Премьер-министр Британии Д. Ллойд Джордж: «Если Британия ввяжется в дорогостоящую войну против огромного континента, который называется Россией, это приведет к банкротству и зарождению большевизма на наших островах». …Ллойд Джордж, хотя и не желает прямого военного вмешательства, не возражает против помощи русским. Если это не окажется слишком дорого» (2). За организацию «недорогой» помощи берется военный министр У. Черчилль. Осенью 1918 года стало понятно, что советская власть не рухнула, дело затягивается. Расходы растут, а их возврат путем добавления к долгам царского и Временного правительства становится все нереальнее.

Англичане решили возложить расходы на саму Северную область и ее природные богатства. Было предложено создать якобы русскую эмиссионную кассу, но под руководством англичанина. Она эмитировала бы «северные рубли» под гарантию Английского банка в 750 000 фунтов, по курсу 40 рублей за 1 фунт. В свою очередь правительство Северной области гарантировало интервентам «преимущества».

"Верховное Управление Северной области известило о том, что оно… в качестве обеспечения гарантий союзников… предоставляет союзным правительствам, выдавшим гарантию, преимущественное право на эксплуатацию лесных богатств Северной области» (3).

Французский посол Ж. Нуланс: «Архангельский Госбанк предлагал в качестве гарантии залог в виде определенных товаров или огромный массив северных лесов» (4).

«Туман» на Двине

Для отвода глаз была разработана легенда. Целью введения северных рублей назывался недостаток царских банкнот, которыми англичане пользовались первое время. Генерал Э. Айронсайд: «Финансовый вопрос в Северной России был одним из самых насущных… Наибольшее предпочтение отдавалось царским банкнотам, поскольку ими пользовались союзники в первые дни после высадки. Запасы бумажных рублей поступали из Парижа и скандинавских столиц, но эти запасы постепенно начали истощаться. Еще немного — и мы не можем платить за себя… В итоге был сделан выбор в пользу британских бумажных рублей, запас которых был уже в пути. После прекращения военных действий их надлежало обменять по курсу сорок рублей за один фунт стерлингов» (5).

Э. Айронсайд изображает из себя простака: «Во время нашего отъезда и последующего краха белогвардейского движения в обращении были миллионы наших купюр. Я частенько задумывался, кто же проиграл на этом и кто в действительности оплачивал издержки северо-русской экспедиции» (6). Поверить в то, что командующий силами англичан не знал механизма возмещения затрат на интервенцию, невозможно. Генерал дистанцируется от «грязного вопроса», хотя являлся одним из организаторов «схемы». Причины «напускания тумана» очевидны — с началом интервенции британское правительство обратилось к русскому народу:

«Русские люди! Мы хотим не только прекратить вступление немцев на русскую землю, но и принести экономическую помощь вашей разоренной и страдающей стране. Мы послали уже припасы в Россию, еще большие количества идут вслед. Наше желание — помочь развитию промышленности и естественных богатств вашей страны, а не эксплуатировать их в нашу пользу» (7).

Отвод глаз удался — до сих пор почти нигде не упоминается финансово-промышленная схема, питавшая интервенцию.

«Схемой» с рублями англичане решали множество вопросов. Британское правительство отвечало лейбористам и профсоюзам, что белое правительство финансирует само себя, ему лишь помогают. Расходы на военные действия в стране, война которой не объявлена, возвратные. В руках оказывался мощный рычаг влияния на правительство Н. Чайковского — Е. Миллера — курс рубля эмиссионная комиссия устанавливала по распоряжению из Лондона. Грузят лес — курс стабильный, мало грузят — курс рубля относительно фунта снижается. Кроме того, правительство Северной области убеждало лесопромышленников продавать британцам лес не за фунты, а за северные рубли, что вело к более низкой его цене. Белый Север и интервенты получали стабильную, относительно советских рублей, «моржовок», «керенок» и «чайковок», денежную единицу. Русские предприниматели и частные банки — более предсказуемое ведение дел. Плюс создавалась питательная среда для материальных благодарностей начальству интервентов, а сколачивание состояний в колониях — национальный бизнес англичан. И главное — финансирование белого Севера за счет самого Севера становилось под контроль Лондона.

«Схема» работает с перебоями

Все это работало только тогда, когда в определенных англичанами объемах отгружались пиломатериалы. Леса шло меньше запланированного — русским выкручивали руки. Князь И. А. Куракин, управляющий отделом финансов ВПСО: «…В течении нескольких месяцев происходило давление на нас, чтобы систематически повышать этот курс. Мы указывали на губительность и суровость этого шага. Мы писали политическому представителю британского правительства, что наше положение трудное, и просили его повременить с повышением курса» (8).

Письмо заместителя английского поверенного в делах генералу Миллеру

Архангельск, 1 июня 1919 г.

«Многоуважаемый генерал Миллер!

…Курс в 80 будет удержан в течение двух месяцев при условии, что временное правительство примет все необходимые шаги для поддерживания этого курса путем принятия всех зависящих от него мер для продажи леса, лежащего теперь в портах Белого моря.

Примите и пр. Хоор» (9).

Хоор вежлив и лишь напоминает об обязательствах Миллера и их связи с курсом рубля.

«Письмо заместителя английского поверенного в делах генералу Миллеру

Архангельск, 7 июня 1919 г.

…по мнению правительства Его Величества, хотя и нет оснований поддерживать курс в 80 руб. за ф. ст., если этот курс не поддержан вывозом леса, но, с другой стороны, было бы несправедливо требовать, чтобы экспортеры продавали свой лес за старые рубли… Вопрос этот спешный, так как если не будет уверенности, что экспортеров заставят продавать весь лес, лежащий в портах Белого моря, за новые рубли, по-видимому, окажется необходимым поднять курс 15 июня.

Примите и пр. Хоор» (10).

Прошла всего неделя, а Хоор уже невежлив. Он намекает, что мог бы покупать лес у находящихся в безвыходной ситуации лесопромышленников за бумажки, «старые рубли» — весь транспорт, разрешения на вывоз, курс рубля, контрразведка — все в руках у англичан. Но это пока «несправедливо». Но и покупать за валюту неправильно. Е. Миллера просят убедить промышленников продавать пиломатериалы за северные рубли, иначе сидящему на эмиссионной «игле» генералу снизят курс рубля, и все на Севере станет дороже, а для англичан — дешевле.

Письмо заместителя английского поверенного в делах генералу Миллеру

Архангельск, 18 июня 1919 г.

«Многоуважаемый генерал Миллер!

За последние дни у меня были переговоры с генералом Нидгэмом и коммодором Гайдом по вопросу о рабочих руках, в особенности в связи с вывозом леса.

Из цифр, представленных мне коммодором Гайдом, я заключил, что в настоящее время в портах Белого моря имеется около 175 тыс. стандартов разделанного леса, готового для отправки, на что потребуется тоннажа около 600 тыс. тонн.

Ввиду того, что часть леса находится в портах, где погрузка затруднительна, не представляется возможным вывезти все количество, но ввиду важности достижения результата необходимо приложить все старания к отправке 150 тыс. стандартов.

Это возможно исполнить только путем приложения серьезных стараний как к увеличению числа рабочих рук, так и к возможно правильной организации. Генерал Нидгэм сообщает мне, что ему необходимо для чисто военной работы по крайней мере еще тысячу человек.

У меня нет подробных сведений относительно числа людей, необходимых для погрузки леса, но, предполагая, что корабли будут прибывать через определенные промежутки времени и что, возможно, работа будет производиться в течение 16 часов в сутки двумя сменами рабочих по 8 часов каждая, вероятно, не будет преувеличением предположить, что в среднем понадобится ежедневно 5 тыс. человек.

Мне было бы чрезвычайно интересно знать, какие меры принимаются Временным правительством для получения рабочих рук, и предполагает ли оно предпринять дальнейшие шаги, чтобы делать эти меры более действительными. На одно обстоятельство в особенности, мне кажется, следует обратить особое внимание: когда начнется продвижение на речном фронте, следовало бы сделать попытки обеспечить себя рабочими руками возможно скорее. Хотя он и не может дать определенной гарантии, генерал Нидгэм довольно уверен, что ему удастся оказать значительную помощь в доставке для этой цели людей вниз по реке.

Вопрос настолько важен благодаря финансовому и экономическому положению, что я надеюсь, что это дело не будут выпускать из виду. Сознание, что вопрос труда улучшается благодаря действительным мерам, принятым Временным правительством, я думаю, повлияло бы в благоприятном смысле на отношение правительства к финансовым вопросам, которые неизбежно должны возникнуть в ближайшем будущем.

Г-н Юнг сообщил, что во время разговора г. Зубов упомянул о возможности приведения в Архангельск одного или двух китайских рабочих батальонов. Я сам думал, что в качестве крайней последней меры подобный шаг, может быть, стоило обсудить. К нему имеются явные возражения, и я считаю невероятным, чтобы мое правительство согласилось на этот предложение. Я, однако, готов предложить его. Если Временное правительство того пожелает, и если оно не сможет найти более удовлетворительное решение вопроса о труде.

Примите и пр. Хоор» (11).

Прошла еще неделя, и Хоор уже вторгается в полномочия Миллера. Британские военные учитывают лес в портах, добывают рабочую силу, доставляют на лесозаводы. Взамен обещают отсутствие проблем по части финансов.

Даже видевшего всякое исследователя поражает прямая связь между потребностью англичан в рабочих руках и их наступлением по захвату волостей с тысячами безработных мужиков: «Когда начнется продвижение на речном фронте, следовало бы сделать попытки обеспечить себя рабочими руками возможно скорее. Хотя он и не может дать определенной гарантии, генерал Нидгэм довольно уверен, что ему удастся оказать значительную помощь в доставке для этой цели людей вниз по реке».

Поражает и размах операции. 600 тыс. тонн при обычном водоизмещении торговых судов того времени в 5000 тонн и грузоподъемностью в 3000 тонн — это 200 судов. В лучшем для вывоза грузов из северных портов 1916 году отсюда ушло 1 219 448 тонн грузов. Но это была работа двух мощных государств — Российской и Британской империй. В 1919 году на месте экономики Российской империи лежали руины. Размах операции виден и по Северо-Двинскому лесозаводу: «Белогвардейское правительство получило щедрый заказ от Англии на изготовление и отгрузку в 1919 году 43 450 кубометров пиломатериалов. Если учесть, что осенью 1918 года завод отгрузил экспорт только чуть более 1100 кубометров, то станет ясным масштабность предстоящей задачи и то, с каким напряжением должен был работать коллектив предприятия» (12).

Конфликт за конфликтом

Имея единственную Архангельскую губернию в своем полном распоряжении, англичане за счет ее леса, похоже, хотели покрыть расходы не только на северную экспедицию, но и на другие театры военных действий. Это предположение объясняет цифры большевиков, указывающие, что англичане вывезли значительно больше, чем потратили на Архангельск.

Отгрузка шла в адрес английских «доверенных» фирм. «Доверенные» вели дело не в рублях, а в валюте, но не возвращали ее в Архангельск:

«…Инцидент, который не может считаться исчерпанным и поныне, произошел между правительством Северной области и опять-таки английским командованием. Некий англичанин лесопромышленник Смит, находившийся в каких-то взаимоотношениях с Великобританским Адмиралтейством, вывозил в продолжении 18−19 годов лес из Архангельска в Англию. К августу 19-го года им было вывезено свыше чем на 200 000 фунтов стерлингов, каковую сумму он и был должен правительству Северной области. Когда настало время эвакуации, то г-ну Смиту было предъявлено требование уплатить следуемый с него долг. А когда он отказался, последовало распоряжение не выпускать Смита из Северной области. Это весьма энергично заявленное требование Северного правительства осталось голосом вопиющего в пустыне, и г-н Смит покинул Архангельск на пароходе вместе с английским командованием» (13).

Примерно так же случилось с Северо-Двинским казенным лесозаводом: «…Начальник лесозавода Н. З. Левин, воспользовавшись эвакуацией иностранных войск, осенью 1919 года, погрузив на пароход «Мальта» большую партию пиломатериалов и захватив часть наиболее ценных архивов, бежал в Лондон» (14).

Белое правительство, в пределах своих ограниченных возможностей, сопротивлялось. В обход северных рублей, вопреки договоренностям с англичанами, в июле 1919 года был выпущен «Заём Доверия» на 60 млн рублей. Работников лесозаводов, несмотря на нехватку рабочих рук, мобилизовали на общих основаниях. История Северо-Двинского лесозавода: «Сундушников (управляющий лесозавода — В.С.) так излагал суть этой проблемы: «Распиловка леса вследствие отсутствия рабочих рук ведется только на четыре рамы, и все принятые меры оказываются безуспешными, так как все более или менее трудоспособное мужское население призвано в войска». Да, летом-осенью 1919 года Северные полки пополнялись даже пленными красноармейцами. Но в пользу версии о нежелании говорит деталь из переписки руководства лесозавода с властью: «Начальник завода тщетно взывал к властям о том, чтобы отсрочить призыв наиболее опытных рамщиков — Прокопия Котова и Григория Кострушина, а также вернуть на завод других специалистов». На завод, получивший большое задание интервентов по отгрузке леса, с учетом просьбы Хоора, не освободить от службы 10−20 специалистов? На свой, казенный завод! Белое командование явно не захотело решить вопрос.

Возможно, нежелание белых исполнить обязательства по максимальной отгрузке леса в Англию привело к удивительной акции англичан.

«Перед эвакуацией постепенно английское командование сдало русскому интендантству свои богатые склады снаряжения и обмундирования, но остатки военного снаряжения, автомобили, оружия, снаряды и т. д., все то, что они не могли, да и не считали нужным везти с собою, и что, по словам начштаба, они обещали сдать русским, они накануне отъезда потопили в Двине. Ценность потопленного в Двине исчислялась в сотни тысяч фунтов стерлингов…» (15).

Лес в ожидаемых объемах не поступал. Разницу британское правительство могло покрывать только из бюджета военного министерства. «Газеты стали сообщать сведения о том, что английское правительство потратило на войну с Россией до двух миллиардов рублей». «Ллойд Джордж упрекнул Черчилля, что его «русская политика» требует слишком больших расходов». К концу 1919 года стало ясно, что расходы значительно превысили доходы от леса и других вывезенных ресурсов: по подсчетам Черчилля, поддержка антибольшевистских сил в России обошлась в 100 миллионов фунтов стерлингов. 22 сентября 1919-го Ллойд Джордж просил Черчилля «забыть Россию хотя бы на сорок восемь часов и заняться подготовкой проекта военного бюджета, поскольку необходимо было провести сокращение расходов» (16). Письмо Черчилля — Ллойд Джорджу 3 декабря 1919 года: «Очень скоро ничего не останется, кроме Ленина и Троцкого, наших пропавших 100 миллионов и позора» (17).

История с северными рублями закончилась, как в пиратском романе, на которых воспитывались будущие английские генералы и адмиралы. Э. Айронсайд:

«До отплытия я приказал уничтожить все банкноты, которые не успели выпустить в обращение. Это оказалось не так-то просто, поскольку купюры были плотно упакованы, а свертки отсырели. Мы вывезли их в открытое море и утопили в самом глубоком месте, какое только смогли отыскать. Мы с адмиралом лично удостоверились в том, что это было сделано» (18).

В связи с тем, что рубли гарантировались казначейскими билетами Банка Англии, генералу следовало бы отвезти «свертки» туда, а не топить в Белом море.

Переоценка ситуации. Эпилог

Финансовые тупики разработанных схем, военная бесперспективность белого дела и проникновение большевистского влияния на Британские острова подтолкнули к переоценке ситуации Лондоном и поиску контактов с Москвой.

«В характере и организации большевистского правительства происходят существенные изменения, — сообщал Черчилль Деникину. — Несмотря на дьявольское коварство, с которым оно создавалось и сформировалось сейчас, оно тем не менее представляет собой силу порядка. Те, кто его возглавляет, уже не просто революционеры, но личности, которые, захватив власть, заинтересованы удержать ее и пользоваться ею. Считается, что они искреннее желают мира… Мирный период вкупе с реорганизацией промышленности вполне могут обеспечить объединение России» (19).

Предвидение на весь XX век не имело смысла излагать в письме к Деникину, с которым большевики вели войну «до победного».

Примечания: