Литературные итоги — 2018. Кто вместо великих?

«А год уже запомнился всем своим количеством смертельных исходов…» — так пел Борис Гребенщиков. Год 2018, как и два предыдущих, для тех, кто влюблён в литературу, оказался печальным и, действительно, запомнился количеством исходов из жизни больших писателей. Вот краткий список отбывших на тот свет за прошедшие 365 дней: Олег Павлов, Том Вулф, Андрей Битов, Владимир Шаров, Владимир Данихнов, Эдуард Успенский, Урсула Ле Гуин, Наум Коржавин, Филип Рот, Андрей Дементьев, Владимир Войнович, Амос Оз.

О каждом из них нужно говорить отдельно. Но тут скажу лишь о некоторых. И скажу непозволительно мало — они достойны куда большего. Правда, в своё оправдание замечу, что о большинстве из отбывших на тот свет мне удалось написать подробно. Читайте.

Первым, о ком надо сказать, — Олег Павлов. Я написал о его смерти одним из первых. Через сутки мне стали звонить из разных изданий и информационных агентств. Хотели выяснить детали смерти Олега. А вскоре на страницах этих СМИ появились краткие сообщения о кончине писателя со ссылкой на мой Facebook. Помню, что это поразило и даже оскорбило тогда. Ведь о смерти такого писателя люди должны узнавать не из моих социальных сетей. Это к тому, на сколь дальнюю антресоль отложена сегодня литература.

Казалось, что Олегу Павлову много лет. Но он был совсем молод — 48 лет. Для писателя — это ничто. Он рано стал известен и признан. В 2002 году получил премию «Русский Букер». Ему доверил свои дневники Александр Солженицын. У него были очень русские, тёмные, тоскливые, произведения. «Казённая сказка», «Дело Матюшина», «Степная книга» — так никто не писал в последние десятилетия.

Последний роман Павлова — «Асистолия» — вышел в 2012 году. В определённый момент литературная тусовка отставила его в сторону. И всякий раз, когда я вспоминал его на встречах или в литературном кругу, находился кто-то бестолковый и переспрашивал: «Павлов? Какой Павлов?» А я жутко злился и начинал объяснять, что это великий русский писатель, как можно не знать его? Ведь каждая строчка, написанная им, — настоящая. Олег Павлов, возможно, больше, чем кто-либо в современной русской литературе, защищал человеческое достоинство, бережно, но непоколебимо.

Владимир Данихнов ушёл из жизни ещё раньше — в 37 лет. За несколько месяцев до смерти писателя я прочитал его последнюю книгу «Тварь размером с колесо обозрения». Данихнов был известен прежде всего как фантаст. У него есть, например, убийственно-прекрасная «Колыбельная». Но «Тварь» — книга иного рода — реалистичная: она о борьбе автора с онкологией. Предельно мрачная тема, но роман не сгущает тьму — наоборот: помогает жить и, главное, ценить своих близких. И это своего рода завещание автора. В сентябре 2018 года Владимира Данихнова не стало.

Ещё одно личное потрясение, пусть меньшее — уход Андрея Битова (наряду с Эдуардом Лимоновым и Юрием Бондаревым он оставался последним живым русским классиком). Андрея Георгиевича называли постмодернистом. На самом деле, Битова невозможно было сузить рамками, «измами». Он работал не в разных жанрах даже, а порой в разных вселенных, и при этом безошибочно умел предугадать, предсказать, предвидеть. И вместе с тем, как никто другой, создавал вокруг себя среду, несмотря на, как принято говорить, сложный характер.

Битов был абсолютно самодостаточен: как в жизни, так и в творчестве. Шёл так, как считал нужным. Хотя архитрудно, почти невозможно не только творить, но и жить вне марширующего строя. Меж тем Битов прокладывал себе дорогу сначала сквозь матрицу красного колеса, а после — сквозь либерально-рыночную мораль. При этом его авторский язык узнаёшь моментально, какие бы разные по стилистике, посылу произведения он ни писал. Это язык скупого мудреца, к которому приходишь за советом, и он даёт его, но ответ в конечном итоге должен найти ты сам. Битов — это Набоков, процеженный сквозь сито молчания: одной деталью, одной чертой он давал единственно правильное, полное описание.

Из иностранных писателей — тех, кто ушёл в 2018, — особого внимания заслуживает Том Вулф (не путать с Томасом Вульфом). Человек в белом, чья книга «Костры амбиций» изумила меня. Я читал её в поезде «Москва — Нижний Новгород» и злился, что не успею дочитать до прибытия (не «Улисс», конечно, но тоже весьма приличный кирпич на 1000 страниц). Поезд стальной тушей летел в ночь, и роман Вулфа надвигался на меня точно так же. Оставалось только заворожённо соучаствовать. Вулф не просто большой писатель — он первопроходец: ему принадлежит создание такого жанра, как «новая журналистика». Его книги сверкали задолго до того, как едва ли не каждый писатель и режиссёр для повышения продаж начал лепить ремарку «Основано на реальных событиях». «Электропрохладительный кислотный тест» или «Голос крови» — это не просто увлекательное чтение (идеально, к слову, читать, отключив интернет, телефон, набив продуктами холодильник, дабы не отвлекаться), но и важнейшие свидетельства эпохи. Как Францию изучают по книгам Флобера и Бальзака, так и Америку станут изучать по книгам Тома Вулфа.

Вспомнить надо, конечно же, и Владимира Шарова — человека, стоявшего особняком в русской литературе, создававшего исторические мистерии, густо замешанные на христианстве. И Филипа Рота — символа еврейско-американской литературы, торжествовавшей в 60−80-х годах прошлого века (пока Эллис не задал новый тренд своим эпически-патологическим «Американским психопатом»). Писатель мне не близкий, но обязательный к прочтению: обратить внимание стоит на «Случай Портного» и прежде всего на «Заговор против Америки». Рот гениально исследовал связи между людьми, ставя их в экстремальные ситуации.

Однако, повторюсь, говорить необходимо о каждом ушедшем в 2018 году. Можно ли промолчать об Эдуарде Успенском, беседовавшем с детьми по-взрослому, но так, что они его прекрасно понимали? Или Андрее Дементьеве, чья слава в литературных кругах не была однозначной, но стихи его цитировались и распространялись как народное творчество?

Абсолютные величины ушли от нас в 2018-м. И места на вершинах опустели. Кто вместо? И будут ли они?

Ведь литература — не только создание текста (тут ты всегда один на один с бумагой, экраном), но и живой процесс, включающий в себя многие составляющие: критику, журналы, издательства. Однако институции эти сегодня разрушены. «Толстые» журналы — важнейший культурный феномен — уходят в забвение. Исчезает, например, со следующего года старейший журнал «Октябрь». Критика, по большей части, превратилась в сервильное явление, обслуживающее издательские интересы, а те в свою очередь концентрируются на продажах, отбросив качество текста и сосредоточившись на именах-брендах.

И главное — литература окончательно стала премиальной. Читают, как правило, то, что — насильно читают — отмечается крупными премиями, а они охраняются точно нефтяными вышками, поэтому известно заранее, кто станет лауреатом. В результате читателю подсовывают очередную «лучшую книгу года». Тот берёт её, читает — и разочаровывается. Не только в книге, но и современной литературе в целом. Оттого молодёжь читает в основном переводную прозу.

И, конечно, рост цен на книги в сочетании с закрывающимися книжными магазинами и библиотеками. Эти места силы русского человека, похоже, окончательно пали в шабаше либерально-рыночных ценностей, искривлённых российской действительностью и родивших в итоге дегуманизирующий недокапитализм.

Так что дальше? Логичный вопрос. Отвечу: дальше — беспощадная борьба за читателя, потому что в итоге читателей станет меньше, нежели писателей, а под теми в свою очередь будут пониматься и блогеры, и так называемые селебрити — все, кто способен, пусть и бездарно, складывать буковки. Уйдёт ли Литература? Вряд ли. Но, определённо, она измельчает. Уже измельчала. Как и жизнь в целом. Ведь одно не может быть оторвано от другого. И трудно сказать, вспоминая тезис Оскара Уайльда, что тут чему подражает. Процесс этот взаимный, а оттого ещё более убийственный. Особенно для такой страны, как Россия, где слово всегда оставалось фундаментом и сутью.

Сегодня же мы наблюдаем переход от словоцентричности к знакоцентричности — и переход этот, слом, на глубинном уровне окажется страшнее, нежели то, что мы наблюдали в 90-х после самоубийства СССР. Тогда мы свидетельствовали падение державы. Сейчас — уничтожение миропонимания русского человека. Так что великие, на самом деле, ушли вовремя.