«Соловьи» глобализма в клетке «встречного» процесса

В конце октября состоялось продолжительное турне заместителя председателя КНР Ван Цишаня по странам Ближнего и Среднего Востока, в ходе которого он посетил Эмираты, Египет, а также Палестину и Израиль. Помимо израильского аспекта турне, который интересен и сам по себе, отчетливо прослеживается тенденция по активизации Китая в регионе, который помимо самостоятельного значения в мировых раскладах, служит для КНР «воротами» в Африку.

Здесь следует напомнить, что в июле поездку по этому маршруту по пути на саммит БРИКС в Йоханнесбург совершил китайский лидер Си Цзиньпин, который также посетил ОАЭ, а затем, побывав в Руанде, двинулся на юг континента, в ЮАР. Одновременно знаковые мероприятия, связанные с передачей местным властям построенных Китаем объектов, были проведены китайской дипломатией в Либерии, стране, в силу ряда обстоятельств весьма близкой к США и потому входящей в орбиту непосредственного внимания и контроля со стороны ООН.

Отчасти все это следствие осуществляемой Пекином попытки перехвата контроля над глобализацией, которые становятся тем настойчивее, чем круче от глобализации отворачивает Дональд Трамп, и в этом смысле судьба данного тренда во многом будет зависеть от итогов промежуточных выборов в США. Ждать осталось недолго — всего три дня.

С другой стороны, у китайских интересов в Африке существует мощная экономическая подоплека, связанная с нефтью, которая влечет за собой глубокое вовлечение в африканские проблемы. Не случайно, что векторы африканских маршрутов и Си Цзиньпина летом, и Ван Цишаня сейчас проходит через узловые точки Африканского союза (АС): председателем объединения является руандийский лидер Поль Кагаме, а Египет в 2019 году возглавит объединение в качестве страны-председателя.

Но есть и третья сторона. С первыми двумя она связана проектом «Пояса и пути» как моделью «альтернативной глобализации», втягивающей в нее развивающиеся страны, так и соединяющей их сетью транспортной инфраструктуры, развитие которой представители Пекина на всех двух‑ и многосторонних переговорах всегда ставят вперед многих других проблем. Самостоятельной повесткой этой третьей стороны выступают геополитические интересы, которые у Китая выстраиваются таким образом, чтобы связать между собой противостоящие друг другу в конкретном регионе группы интересов.

Наглядные примеры — провозглашенная «золотая эра» в китайско-британских отношениях, а также укрепление связей с Европой. И то, и другое весомо «уравновешивают» углубляющийся кризис между Пекином и Вашингтоном. Или шаги навстречу Японии, сделанные буквально на днях в ходе визита в Китай премьер-министра Синдзо Абэ. Испуганный северокорейско-американским сближением и перспективой остаться в регионе в одиночестве, Токио ищет если не «запасные аэродромы», то запасные гарантии безопасности. И поскольку диалог Трампа с Ким Чен Ыном не вызывает в Пекине вопросов ровно в той мере, в какой Китай на этот диалог влияет, для него взаимодействие с Японией также является фактором, уравновешивающим в этом вопросе определенные геополитические риски.

Итак, по порядку. Планы сближения Израиля с Китаем появились в 2013 году, в период пребывания премьер-министром Эхуда Ольмерта, родители которого годы Второй мировой войны провели в Шанхае. Причем, израильская ставка на Китай тогда, во-первых, объяснялась антиизраильской политикой Барака Обамы, взявшего курс на «арабскую весну» и замещение окружающих еврейское государство светских и прозападных арабских лидеров религиозными экстремистскими радикалами.

Во-вторых, эта ставка тогда не сработала, ибо США приняли «встречные» меры, поддержав проект ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и всплеск пиратства вблизи берегов Сомали, от которых пострадали многие транзиты углеводородов, в том числе, и китайский. Разрешению именно этой проблемы предназначена первая военно-морская база КНР в Джибути, которая прикрывает как сухопутную, так и морскую инфраструктуру коммуникаций, созданных в этой карликовой стране с китайским участием (морской порт, международный аэропорт и железную дорогу, связывающую Джибути с Эфиопией).

Меры безопасности на юге Красного моря дополняются китайскими инвестициями в строительство второй, параллельной ветки Суэцкого канала в Египте на севере этой акватории, обеспечивающей выход в Средиземное море.

В дополнение к этому в 2016 году китайская Shanghai International Port Group получила доступ к израильским портам Хайфа и Ашдод. Успех российской военной операции в Сирии до конца маршрут «Пояса и пути» не разблокирует, ибо под фактическим контролем США пока остается Ирак, включая его северные курдские территории. На юге пиратское препятствие импортному транзиту из КНР усугубилось йеменским конфликтом, который саудиты также запустили по «отмашке» из Вашингтона.

Уже из этих примеров видно, что Израиль весьма заинтересован в проекте «Пояса и пути», с чем не согласны американцы. Причем, со времен Обамы, масштабы этого несогласия существенно выросли и перешли в плоскость конфронтации с Ираном. Именно здесь, как представляется, главный нерв китайской игры в регионе. Показательно: когда в марте 2017 года в Пекин приехал израильский премьер Биньямин Нетаньяху, его буквально на два дня опередил и даже «пересекся» с ним в китайской столице король Саудовской Аравии Сальман бен Абдул Азиз Аль Сауд.

Еще показательнее: посещая Палестину, Ван Цишань ограничился Западным берегом реки Иордан, исключив из перечня своих контактов ХАМАС в Секторе Газа. Это не только «реверанс» израильским и египетским партнерам Пекина по переговорам, но и в известном смысле «руководящая установка» другим партнерам — тегеранским. И, похоже, что они этот сигнал уловили.

Получается, что с одной стороны, и Тель-Авив, и Эр-Рияд считают врагом Иран. С другой же, они, во-первых, не торопятся с нормализацией отношений друг с другом, а во-вторых, конкурируют за внимание Пекина, который, как известно, является региональным союзником Тегерана. Причем, эта картинка будет неполной, если не упомянуть о периодически распространяемой западными СМИ «непроверенной» информации о существовании цепочки неформальных договоренностей в ядерной сфере. В их рамках и Иран, и Саудовская Аравия в час X могут рассчитывать на Пакистан. А от него ниточка, в свою очередь, тянется еще дальше на Восток и через Поднебесную выходит на Пхеньян.

С позиций изложенного, израильский визит Ван Цишаня является важнейшим шагом в продвижении проекта «Пояса и пути», дополняющим военные усилия России в Сирии. И в этом смысле стремление Трампа убрать из этой страны американских военных, которому препятствует Пентагон, опасающийся утраты своего влияния в регионе, становится своеобразным показателем резкого снижения эффективности американских угроз Ирану.

Одновременно наблюдается явное снижение «пиковых», датируемых концом апреля — началом мая, кризисных нагрузок на ирано-израильские отношения. И если Россия на острие этого урегулирования берет на себя военную часть миссии, невзирая даже на издержки в отношениях с Израилем, то подключение Китая «включает» серьезные дипломатические рычаги, учитывая, что динамика его отношений с Израилем идет по нарастающей. А влияние взаимных экономических интересов Пекина и Тель-Авива не распространяется разве что на производство вооружений (и то большой вопрос, насколько такое утверждение соответствует действительности).

Вхождение же Тегерана в альянс с Москвой и Анкарой в вопросах сирийского урегулирования, дополненное китайско-израильскими взаимными заинтересованностями, выстраивает в регионе систему сдержек и противовесов, которая по уровню надежности, несмотря на военные конфликты, начинает приближаться к подобию системы коллективной безопасности.

За чей счет? Недавний саммит в стамбульском формате с участием лидеров России, Турции, Германии и Франции достраивает эту систему соблюдением в Сирии и европейских интересов. Причем, в первую очередь, немецких и в последнюю — французских. Нет сомнений, что Париж расплачивается за слишком настойчивые заигрывания с Вашингтоном, с помощью которого хочет потеснить Берлин на европейском Олимпе (подробнее об этом, чтобы не повторяться, здесь).

Но поскольку «стамбульский» формат фактически воспроизводит «нормандский» по Украине (Анкара вместо Киева — и только), то становятся ясными четыре взаимосвязанные вещи. Что «подкоп» ведется не под французскую политику, а под американскую, рупором которой стал Эммануэль Макрон. Что этот «подкоп» скоординирован на площадке даже не ближневосточного, а скорее черноморского ТВД, который обамовские «стратеги» в свое время придумали себе на голову, и который теперь разворачивается против них.

И главное, что этот «подкоп» осуществляется не под Трампа, а под его оппонентов из клаки клинтоновских демократов. И что он является подлинным, а не высосанным из пальца «вмешательством в предстоящие выборы» в США ровно в той мере, чтобы купировать провокационные «резонансы» глобалистов в виде рассылок взрывных устройств или заявлений Хиллари Клинтон о готовности включиться в будущую президентскую гонку 2020 года.

Взаимосвязь двух форматов ясно продемонстрирована маршрутом Ангелы Меркель из Стамбула в Берлин через Киев, который, очень похоже, что после выборов в народных республиках Донбасса дополнит список тех, «за чей счет» все это произойдет, еще и киевским режимом.

Если рассуждать в этой логике, то встреча Владимира Путина и Дональда Трампа, конечно же, не станет «большим разменом», как это пытаются преподнести авторы материала, ссылка на который приведена выше. Не будем принижать ее значения. Ибо эта встреча «всего лишь» дочертит круг, который совершила мировая политика в 2018 году, начиная с января, когда «неопознанные» ракеты «глубинного государства», выпущенные из акватории близ Корейского полуострова, пошли на цели на Гавайях и в Японии, до них не долетев.

Начавшись с моментального ответа в виде запущенного сразу же, под Олимпиаду в Пхенчхане, корейского урегулирования, встречный процесс, укорачивающий глобалистам руки, пошел с Востока на Запад как раз по маршруту «Пояса и пути». И, похоже, именно сейчас подходит к некоему промежуточному финишу в виде выборов в США и парижской встречи российского и американского президентов.

Судя по удали, с которой Трамп согласился на эту встречу через пять дней после судьбоносных для себя выборов с вроде бы неясным исходом, он в «одноэтажной Америке» уверен. И если «реднэки» действительно переголосуют «джентльменов», то мировая история, переступив через Рубикон, подойдет к некоему рубежу. И уже за ним проявятся контуры по-настоящему нового миропорядка. В смысле, противоположном тому, который закладывался в это понятие Дэвидом Рокфеллером, Бжезинским, Соросом и другими «соловьями» глобализма.

Каким он окажется — очень важная, интересная, но — другая история.