Завотежица: где родился создатель лучших зданий Петербурга

Самсон Ксенофонтович Суханов 200 лет назад построил 30 ставших украшениями Северной Пальмиры объектов. Родился, согласно церковной метрике, 8 июля 1768 года, прямо на покосе в деревне Завотежица, ныне Красноборского района Архангельской области.

У отца его, Ксенофонта Сидоровича, не было здоровья, и надежды он вложил в сына — вместе с именем Самсон — самый сильный библейский богатырь. Сам отец мог только пастушить летом и сторожить в Красноборске склады зимой. Мать Ирина Тимофеевна батрачила в деревне.

Что делал Самсон в 9 лет? Батрачил на соседа за еду и 25 копеек в год. Чистил конюшню, колол дрова, пас скотину. Что делал мальчик в 12 лет? Бурлачил на Каме, Волге, Двине. Тяжелый труд оплачивался копейками — желающих тянуть бечеву много. И делились деньги — маленький был последним за справедливостью.

А вот на морской промысел ходили немногие, и делили поровну, по паям. В 15 лет Самсон пошел на Грумант. Немногие поморы зимовали на архипелаге, обычно за сезон туда-обратно. Зимовать — косточки свои раскидать. Товарищи Самсона зазимовали, и счастье наше, что помогли юноше перенести страшную зиму и что выжили сами. Легенда гласит, что встретил на Груманте Самсон свою смерть — белого медведя, от которого не убежать, не побороть. Самсон пошел прямо, выставив рогатину. Воткнул рогатину, да сломалась она — но и медведь упал. На юношу упал, Самсон нож в медведя — тот на издыхании лапой по лицу парню, на всю жизнь отметина осталась. Всё — Судьба не пустила снова в море. Меньший, чем у мореходов, но больший, чем у бурлаков, заработок ждал Самсона в Архангельске — на постановке водяных колес, на валке леса да на якорном заводе. Скопив денег, которых отец и мать не видывали, Самсон вернулся в деревню.

29 лет — расцвет сил, даже пожилой, по тем временам, мужчина. Странно решает Самсон — женится на вдове с тремя детьми Евдокии Правдиной. Но именно это поворачивает Самсона к Успеху и Славе. От Голода и Нищеты, которые вернулись бы из детства к Самсону в неурожайный год. Любовь или расчет привели Самсона ко вдове — никто не узнает. Вспоминают, что резал Самсон Дуняшке свистульки в детстве — может, так.

С помощью жены ушел Самсон в Петербург, где подрядчиком на строительстве Михайловского замка работал ее брат Григорий Копылов. Как не помочь сестричке с избой детишек, не устроить ее мужа в каменотесы на 25 рублей, и почти сразу — в десятники? Так и остался бы на всю жизнь крепким десятником Самсон Суханов, если бы не сошлось в одном месте — жена, брат жены, Дар Божий, выбор пути — на котором Самсон не пропал, не споткнулся.

Мог богатырь забурлачиться, пропасть на Груманте, ожениться в Архангельске, найти молодую девку в Завотежице и народить детей. Наконец, пойти в мелкие начальники на петербургских стройках… Как будто вела по жизни Самсона чья-то незримая рука. Расправились плечи, выросли у каменотеса невидимые крылья, и взлетел Самсон над мелкостью жизни. 40 лет летал каменотес над бесконечными стройками Петербурга. Его колоннады Казанского и Исакиевского соборов, свайное поле и гранитная одежда Васильевской стрелки, Ростральные колонны, пятиметровые статуи Невы, Волхова, Днепра и Волги. Нет только Двины, на которой Самсон тянул бечеву под насмешки и подзатыльники.

Любил ли он малую родину — давшую только жизнь и голод? Есть доказательство, что крылья, вынесшие Самсона на высоту, подняли его над обидами прошлого. Гордость за себя, отца и мать, за землю, давшую род Сухановых, сподвигла его пожертвовать 10 000 рублей, огромные деньги, на строительство церкви в Завотежице. Вело бы Суханова тщеславие — вот деньги, стройте что хотите, помните меня. Но не оно подсказало храм, а похоже желание поделиться красотой Петербурга. Самсон не мог перенести Завотежицу на берега Невы, но мог перенести кусочек Петербурга в Завотежицу. С деньгами он прислал проект, делайте только так! Не мастеровым сделанный, а самим академиком Андреем Воронихиным, с которым Суханов виделся чуть не каждый день на строительстве Горного корпуса. Даже с рухнувшими ныне потолками Рождественская церковь не такая, как все — с классическими полукружиями и пропорциями, радующими глаз. Язвительные исследователи утверждают, что не дело Воронихина проекты в Завотежицу делать — мол, врет легенда. Да, легенда, но она делает замысел гениального каменотеса логически завершенным! Кому как не преобразователю облика Петербурга Воронихину перенести часть града Петрова в деревеньку с одинаковыми избами, чтобы люди сказали — «Живем мы неправильно — без красоты! Сам Воронихин, друг нашего Самсона…». Так следовало сказать! И, похоже, замысел Самсона сработал. Слабым светом, сквозь поколения, сияют как вызов свинцовому небу витые колонки балкончиков Завотежицы. На одной избе, на другой — даже обломок дерева на родине каменотеса извился, как замысловатая фигура.

И еще одно испытание придумал Самсон для земляков. Половину сметы на проект пожертвовал он. Дособирайте, земляки, не всё на печи лежать да Самсона нахваливать. Займитесь промыслами, нет промыслов — приходите в Петербург, в артель к Самсону Суханову. Вложите и свою копейку-рубль в стены храма! Кряхтели-скрипели земляки, кто-то к Суханову ушел, и собрали. Всё на Севере общества требует, в каменотесном деле с наемниками не получится. Вот глыба в земле тонн на 200−300 — по нарисованной Сухановым линии артельщики сверлят сотни отверстий, вставляют клинья и ВСЕ В ОДИН МИГ ударяют кувалдами — задержись один, и треснет будущая колонна. Тут общество нужно, и работал Самсон только с земляками.

Затем были скульптуры и колоннада Адмиралтейства, Синий мост через Мойку, гранитные берега Крюкова канала и Малой Невки, постамент памятника Минину и Пожарскому в Москве, были гигантские — пятиметровые в диаметре монолитные чаши в Баболовском, Петергофском, Зимнем и Александровском дворцах. От гранита в 160 тонн Суханов отсекал лишнее и оставлял ванну на 800 ведер. Сказать, что работа каменотеса — тонкое искусство — найти гранитный материк без трещинки, точку — по которой ударить с нужной силой в нужную сторону, и ударить руками десятков артельщиков — ничего не сказать!

Был ли Самсон Суханов человеком не от мира сего или любил достаток, жизнь на широкую ногу и деньги? Как почти все пережившие тяжелое детство и поднявшиеся — да, любил. Стоит в Петербурге большой дом Суханова на реке Пряжке, купленный им за 20 000 рублей, и надстроенный (зачем? Неужели тесно!) третьим этажом. И побогаче купцы-старообрядцы жили во флигельках в один этаж. Верно, доказывал особняком самому себе, жене и детишкам Самсон, что возврата в Голод и Нищету нет. Видно, голодное детство тянуло ночами к Самсону воспоминания, которые он гнал в дверь, а они возвращались в окно.

Когда возникшая неуверенность ставит всё на Успех, падение неизбежно. Так же невозможно соединить полет гения и финансовую осторожность. Как и невозможно объяснить, что классические колонны стали «прошлым днем», и дело жизни пережило пик, после которого только вниз.

Считается, что крылья Самсону поломали два пьедестала — фельдмаршалу М. Кутузову и фельдмаршалу М. Барклаю де Толли, что перед Казанским собором. Баржа с их заготовками утонула в 1836 году в шторм на Ладоге, и пришлось Самсону продавать дом да вырубать камень снова, и за свой счет делать новые пьедесталы.

Писал Суханов императору Николаю Первому прошение о помощи: «Ваше Императорское Величество! С чистой совестью, как перед самим Богом, так равно и перед Тобою, всемилостивейший Государь, дерзаю я, несчастный, излить тяжелые страдания мои… Верою и правдою более 35 лет трудился я… Государь! Я уже стар и ожидаю вскоре предстать на суд царя небесного… Истина то, что я не имею насущного хлеба… Милостивейший Государь! …Исторгни меня с семейством из челюстей нищеты и восстанови погибающее бытие наше… Велением Твоим укажи выдать мне от щедрот Вашего Императорского Величества для насущного питания моего семейства всемилостивейшее вспоможение».

Надежды давал дареный императором кафтан с каменьями и соболями, дарованное купеческое звание и золотая медаль «За усердие». Но император не ответил.

Приученные к счастливому концу историй, мы считаем, что выдели император помощь (которую он мог оказать легко, и оказывал), и зажил бы Самсон снова — летая со стройки на стройку. Но бесконечного успеха не бывает — не утони та баржа, утонула бы другая. Время Самсона ушло — невидимая рука, ведущая по жизни, отпустила его. Классицизм умирал, гранитные колонны вышли из моды.

Счастье тому Гению, кто не пережил свое время — Суханову не повезло, он чуть задержался. И то, от чего он бежал всю жизнь, Нищета и Голод, к ужасу его, вернулись. Жители Петербурга видели Самсона на ступенях построенного им Казанского собора просящим милостыню. Точно неизвестно, когда он умер, где его похоронили и похоронили ли. Оптимисты рассказывают легенду, что захоронен Самсон, могучий богатырь гранита и мрамора, неподалеку от могил его жены и детей на Смоленском кладбище Петербурга — в безымянном месте. Но Время жестоко, а История несправедлива, и в уважительном захоронении нищего приходится сомневаться.

В невеселую картину истории великого каменотеса светлый мазок добавили в начале XXI века трое оставшихся жителей Завотежицы и общественники Красноборска. Они поставили на родине Суханова большой гранитный камень с мраморной доской, на которой сидит, обратя взор к небу, великий каменотес, чуть задержавшийся в этой жизни. Всю жизнь бежавший от воспоминаний детства с Голодом и Нищетой, которые догнали его на закате жизни. «Жестокий век, жестокие сердца».