Друзья, враги и армия. Накануне третьего штурма Плевны

Неудачи под Плевной мгновенно изменили международную обстановку. Как позже отмечал полк. Г.И. Бобриков, находившийся в это время в Сербии: «Сломить сопротивление Турции несколькими корпусами, или большею частью всех сил государства, — две вещи, влекущие за собой не только совершенно разные, но даже совершенно противоположные политические последствия. В первом случае получается высокое представление о могуществе, ставящее победителя на пьедестал обаятельного нравственного влияния и способное внушить противникам серьезную острастку. Во втором случае, наоборот, наступает минута разочарования для союзников, ободряются враждебные силы». Действительно, балканские государства буквально рвались в бой в июне 1877 г. 4(16) июня Милан, сопровождаемый Йованом Ристичем приехал в Плоешти, где состоялась встреча с Александром II. Она была довольно холодной — император не доверял сербскому министру и не скрывал своих чувств.

Накануне этой встречи Жомини подготовил записку, в которой говорилось, что «в настоящее время активное содействие сербов нам не нужно, даже неудобно. Но в будущем оно может пригодиться, даже сделаться необходимым. Вот почему Милану окончательно сказано, чтобы демонстративно не выходил из оборонительного положения до тех пор, пока не получит от нас особое сообщение. Если содействие сербов понадобится, мы предварительно поручим нашему послу в Вене войти в соглашение с графом Андраши, и затем уже сообщим Милану, когда и какое содействие от него потребуется». Представителями МИДа сербскому князю было высказано пожелание воздержаться от выступления и сохранять «оборонительное положение и хорошие отношения с Австрией». Император лично «…объяснил князю Милану настоящее положение дел и тот образ действий, которые предстоит Сербии в первое время — держаться спокойно и смирно, но готовиться к тому, чтобы по переходе нашей армии за Дунай примкнуть к нашему правому флангу и тогда действовать не иначе, как по указаниям нашего главнокомандующего. Князь Милан принял все эти наставления беспрекословно, но вышел из кабинета государева видимо смущенным». Причина смущения была проста и естественна — рекомендации канцлера и монарха существенно расходились. В результате Белград, декларируя готовность к выступлению, занял позицию выжидания с целью прояснения политической и военной обстановки.

После поражений под Плевной роли поменялись. Русское командование обратилось к Белграду с просьбой снова вступить в войну, и оттянуть на себя часть сил. Это было тем более необходимо, что русское командование завысило силы Осман-паши, считая их примерно до 100 таборов регулярных войск, до 60−70 тыс. чел. при 80 орудиях. Но теперь уже Милан больше не стремился встать в строй русских союзников, кроме того, гораздо более требовательными стали Лондон и Вена. Князь сербов ссылался на недостаток финансовых средств, оружия (из 124 батальонов сербской пехоты только 67 имели винтовки Пибоди, 25 — весьма ненадежной и устаревшей системы Грина, остальные — гладкостволками и штуцерами). Ему предлагали финансовую помощь — для начала 1 млн рублей двумя переводами за концентрацию 35−40 тыс. чел на турецкой границе. Милан не торопился, не чувствуя уверенности в поддержке народа. Реквизиции, к которым массово прибегали в ходе войны для снабжения армии, сильно подорвали популярность правительства и доверие к нему.

Положение армии было весьма тяжелым, Бобриков отмечал, что «Сербия не располагает армией, а только слабо организованными и нестройными толпами поселян…». Толпы были плохо вооружены, плохо обеспечены продовольствием, оружием и боеприпасами. «Здесь все признают, — докладывал из Белграда 15(27) августа 1877 г. Церетелев, — что Сербия крайне истощена и утомлена, но понимает неизбежность войны. В министерстве нет единомыслия, оно вяло, непопулярно. Ристич, кажется, желает, заручась средствами, выждать, когда всякая опасность минует, и мечтает о конвенции». Окружение Милана считало, что война затянулась, и необходимо подождать с выступлением до марта 1878 г. Они надеялись, что к этому времени окончательно выяснится исход военных действий. Еще ранее посланник князя заявил, что лучшей гарантией возвращения Сербии на фронт было бы присутствие российского императора в Белграде. Это был слабо замаскированный отказ, что все же не помешало Милану просить на военные нужды субсидию в 1 млн рублей. Сербское правительство заявляло о готовности выступить через 15 дней или 2 недели после передачи просимой суммы. Николай-Николаевич-старший поддержал просьбу Милана. В результате на сербскую полуготовность выступить русское правительство ответило полумерой: Белграду в зачет военной субсидии было передано 500 тыс. рублей.

Не лучшим был и другой союзник. Ген. Зотов — начальник штаба Карла Румынского, возглавившего осаду, отмечал 16(28) августа: «Румыны употребляют все усилия, чтобы тормозить нам дело; беспорядки на железных дорогах замедляют довольствие армии и прибытие подкреплений; притязание же их действовать отдельно, между Видом и Искером, затрудняет наши операции под Плевно, ибо мы должны будем быть в ежеминутной готовности их поддерживать».

Блокада армии Осман-паши продолжалась. Тем временем на Шипкинском перевале, защищая тылы Дунайской армии, героически сражался отряд генерала Ф.Ф. Радецкого. Поначалу натиск армии Сулейман-паши — 52 батальона, 7 батарей, 3 эскадрона и 1,5 тыс. иррегулярной кавалерии — всего 27 тыс. чел. при 42 орудиях сдерживали Орловский полк и 5 дружин болгарского ополчения — всего 5,5 тыс. чел. при 27 орудиях. Турецкая пехота наступала храбро и энергично, большими массами. Положение русских оборонительных позиций усложнялось тем, что противник, с господствующих лесистых вершин напротив, окружавших полукольцом перевал, мог постоянно обстреливать практически каждую их точку, за исключением одного небольшого участка. Густой лес рос и в низине, где, прикрываясь деревьями, турки могли накапливать силы для атаки перевала.

Тяжелейшие бои шли 7−11(19−23) августа, постепенно численность турецкой армии возросла до 40 тысяч при 54 орудиях. Только 9(21) августа было отбито 9 атак, войска отбивались, сутками не имея возможности спать, принимать горячую пищу, испытывая недостаток в воде. 11(23) августа положение колебалось на грани потери линии обороны, в бой приходилось возвращать раненых, из-за недостачи патронов драться прикладами и камнями и т.п. На перевале не были источников, и воду подносили болгарские женщины и дети, часто становившиеся жертвами обстрела противника. Не было и дерева, и каждый солдат, поднимавшийся наверх, брал с собой полено для костра. Внизу, в долине, с тревогой прислушивались к боям на перевалах. Время от времени слухи о прорыве турок вызывали среди крестьян панику. 11(23) августа к Радецкому подошли подкрепления — 4-я стрелковая бригада, а затем и 14-я дивизия генерала Драгомирова. Шедшая наверх дивизия встретила массу болгарских беженцев и раненых защитников перевала, которых несли вниз.

Бои носили тяжелейший характер — турки шли в атаку густыми цепями, доходило до штыковых схваток. Дивизия подошла как нельзя вовремя — 11(23) августа Шипка дралась почти в полном окружении. Утром 12(24) августа был ранен в колено Драгомиров, что весьма опечалило бойцов его дивизии. Генерал был отправлен вниз, в Габрово. Положение на перевале было тяжелейшим — к жаркому солнцу и отсутствию воды добавился и смрад разлагавшихся трупов турецких солдат. 13(25) августа в распоряжении Радецкого фактически не было резервов. Ближайший и единственный — 54-й пехотный Минский полк находился по пути на перевал из Габрова. 14(26) августа турки прекратили атаки. Началось знаменитое «шипкинское сидение». За 6 дней боев потери оборонявшихся составили 112 офицеров и 3101 нижнего чина, штурмующие потеряли примерно в 5 раз больше.

Противник не мог позволить себе продолжать такие атаки. Однако он мог истощать русские войска. Их положение было весьма тяжелым. Позиции противника на соседней Лысой горе нависали над нашими, и оттуда все просматривалось как на ладони. Стрелковое оружие представляло не меньшую угрозу, чем его артиллерия. Только за один день оборонявшиеся потеряли 29 офицеров и 1035 нижних чинов убитыми и ранеными. Турецкие винтовки Пибоди-Мартини легко простреливали русские окопы и подступы к ним. Отвечать им массовым огнем наша пехота не могла — прицел на Крнка у рядовых был установлен всего на 600 шагов, только стрелковые роты и унтер-офицеры имели оружие с прицелом на 1,5 тыс. шагов. Еще один батальон был вооружен Бердана-1. Так как он понес большие потери, его вывели в тыл. Перед этим новые винтовки распределялись между оставшимися.

В начале сентября пошли дожди, перевал затянуло туманом. Все, что могли сделать турки — это продолжать обстрел русских позиций из мортир вслепую. Он был крайне неэффективен, но зато изматывал войска психологически. Позиции на перевале не были подготовлены к такому обстрелу. Бомбы сделали бесполезными легкие укрытия, которые годились только для защиты от пуль и снарядов полевой артиллерии. Интенсивные бомбардировки днем и ночью заставляли гарнизон покидать землянки и рассредоточиваться под укрытие легких брустверов. Там защитники Шипки становились уязвимы для винтовочного огня. 2(14) сентября, когда не было боев, войска потеряли свыше 100 чел. ранеными и убитыми. В ночь на 5(17) сентября турки вновь попытались атаковать перевал, однако и эта атака была отбита.

Весьма тяжелым было и материальное положение солдат Радецкого. При захвате перевала были взяты турецкие палатки — вместе с русскими их хватало для летних условий, но в конце августа — начале сентября пошли дожди. Людям было негде укрыться от ветра, воды, впрочем, как и от снарядов — не хватало шанцевого инструмента, строительного материала. С огромным трудом удавалось строить землянки с крышей из хвороста. Разумеется, такие «блиндажи» не защищали от снарядов и непогоды. Ложементы и землянки заливало водой, в укреплениях царила страшная сырость. Начали расти медицинские потери. Уже в конце сентября и начале октября русские войска начали терять больше людей от разного рода лихорадок, дизентерии, опухоли ног и т.п., чем от пуль и снарядов неприятеля. Болели почти все, но все стоически переносили мучения — позиции покидали лишь раненые. От холода и сырости люди укрывались, как могли. Защитники получили фуфайки, почти все сменили абсолютно бесполезное кепи на болгарскую шапку, кто-то обматывался в полотнища турецких палаток, которые разрезали на импровизированные накидки, горячую пищу получали очень редко.

Турецкое командование попыталось воспользоваться тяжелым положением русской армии для организации экспедиции в Черногорию, но вторгнувшийся туда Сулейман-паша был отбит с большими потерями, к сентябрю черногорцы сами перешли в контрнаступление. В сложившейся обстановке русское командование приняло решение покончить с Плевной, не дожидаясь подхода гвардии и гренадер. Николай Николаевич-ст. постоянно жаловался на недостаток численности находившихся под его командованием войск. При этом, однако, он никогда не вспоминал, что и сам не настаивал осенью 1876 г. на увеличении состава своей армии. Кроме того, Великий Князь постоянно выступал против прибытия в армию лучших русских генералов того времени — Тотлебена и Обручева. Русская Ставка расположилась в небольшой деревушке Горный Студень, которая быстро превратилась в центр огромного военного лагеря. За Дунай постоянно прибывали подкрепления.

Впрочем, Николай Николаевич не смог рационально использовать и то, что имел против Плевны, в результате он вынужден был обороняться, имея численный перевес над противником. В середине августа Дунайская армия насчитывала 277 536 чел. — 16 пехотных дивизий, 2 стрелковые бригады, 10 резервных батальонов, 2 сотни пластунов, болгарское ополчение, 6 кавалерийских и Донская казачья дивизии, 16 артиллерийских бригад, 11 казачьих полков и 1 сотня, 1 скорострельная, 2 пешие горные и 19 конных батарей, осадная артиллерия и 2 саперные бригады. У турок против них имелось 196 тыс. чел, из которых в полевую армию можно было выделить не более 125 тыс. чел. 18(30) августа Великий Князь обратился к Карлу Румынскому с просьбой о переводе всей румынской армии за Дунай в течение двух дней. К 21 августа (2 сентября) против армии Осман-паши планировалось собрать 80 000 чел., 356 полевых и 20 осадных орудий.

Румынское командование выделило для действий в Болгарии II Армейский корпус и особую резервную дивизию усиленного состава (3 пехотные бригады и 1 кавалерийская). Это была существенная поддержка, но на деле, конечно, перевести так быстро эти войска через единственную переправу и привести их к Плевне было невозможно. Тем временем по софийскому шоссе, вдоль которого турками был создан ряд сильно укрепленных опорных пунктов, к Осман-паше продолжали прорываться подкрепления и обозы с продовольствием и боеприпасами. Воспользовавшись заминкой в действиях русских войск, турки попытались сами перейти в контрнаступление, потеснив их на восточном фронте в боях 11(23), 18(30) августа и 24 августа (5 сентября). Растянутость войск и отсутствие резервов поставило Рущукский отряд в весьма тяжелое положение, противник находился в двух переходах от Систово, однако угроза фланга армии обложения Плевны была снята.

19(31) августа усиленную рекогносцировку провел и Осман-паша. Особого успеха эти действия не имели, но в штабе императора они произвели неприятное впечатление. Николай Николаевич и Александр II были в подавленном настроении. 22 августа (3 сентября) 1877 г. Ловча — сильный редут в 15 километрах от Плевны, окруженный окопами, с гарнизоном в 4 тыс. человек при 6 орудиях был взят штурмом 32 тысячным отрядом генерал-майора князя А.К. Имеретинского при 98 орудиях. При взятии Ловчи особо отличился генерал М.Д. Скобелев. Турецкий гарнизон отчаянно сопротивлялся и был почти полностью уничтожен в редуте и при преследовании. Из 7 турецких батальонов только 2 сумело отступить под защиту плевенских укреплений. Русские потери составили около 1700 чел. 24 августа (5 сентября) к армии, стоявшей под Плевной, присоединились 35 тыс. румын при 108 орудиях во главе с Карлом Гогенцоллерном. Русско-румынские силы благодаря этому возросли до 78 тыс. штыков и 9 тыс. сабель при 436 орудиях. В Плевне у Осман-паши находилось 34 тыс. штыков, 600 сабель при 54 орудиях. Русский штаб не имел точных сведений о численности турецкого гарнизона, ориентировочно оценивая его в 60−80 тыс. чел. 25 августа (6 сентября) на военном совете в Горном Студне было принято решение штурмовать город для того, чтобы избежать зимней кампании. На принятие решения оказало влияние и угроза Великобритании вмешаться в войну в случае ее продолжения в следующем году.