Карл Маркс, пророк нового времени: Коммунизм есть любовь

Написание статьи о той или иной исторической личности — дело, в общем, несложное: всего-то и нужно, что изучить биографию и красиво, но сжато пересказать её, дополнив своими размышлениями по поводу роли этой конкретной личности в истории. Однако бывают в истории и такие личности, чей масштаб делает этот подход полностью непригодным. В самом деле, если, взявшись писать, скажем, о Христе или пророке Мухаммеде, ограничиться биографией и ничего не сказать о том, что они принесли в мир, чему учили — выйдет сущая нелепица. Вот и сегодняшний юбиляр — а сегодня, 5 мая, исполняется ровно 200 лет со дня рождения Карла Маркса — имеет сходный масштаб и ценность для истории. И потому писать о нём и ничего не сказать о сущности марксизма (и, соответственно, коммунизма) было бы не просто ошибкой, а преступлением. Задача трудна тем более, что о Марксе есть уже и замечательная краткая статья за авторством не кого-нибудь, а Владимира Ильича Ленина — она так и называется, «Карл Маркс», с подзаголовком «Краткий биографический очерк с изложением марксизма», и подробно изложенная в художественной форме, но с точным соблюдением всех исторических фактов его биография — роман Галины Серебряковой «Прометей». Но я всё же попробую с ней справиться.

Итак, Карл Маркс… а, собственно, кто он? Философ? Всего лишь? Но марксизм — гораздо больше, чем просто философия: это внутренне цельная система взглядов буквально на всё в мире, опирающаяся на некие свои, именно ей присущие ценности, да ещё и в придачу требующая от своих приверженцев вести определённую деятельность. И не просто деятельность, но деятельность, преобразующую мир, не больше и не меньше. Помните ведь наверняка: «Философы лишь различным образом объясняли мир; но дело заключается в том, чтобы изменить его»? И ведь изменил — почти весь прошлый, XX век был определён именно учением Маркса, попыткой его реализовать на практике, с одной стороны, и борьбой против этой попытки — с другой. Да и новый, XXI век ещё только, в сущности, начинается, и в нём, уверен, Маркс тоже скажет ещё своё слово — дайте только срок… Именно это роднит Маркса, да простят меня верующие, и с Мухаммедом, и с Христом: то новое, что они принесли в мир, меняет его и начинает жить своей жизнью, развиваясь внутренне, создавая организации и целые государства… В сущности, идеология и есть прямая наследница религии: в ней есть всё то же, что и в религии, за исключением бога. И потому Маркс далеко не только философ или политик: он своего рода пророк нового времени.

Но для начала — всё же о биографии. Итак, родился Маркс ровно 200 лет назад, 5 мая 1818 года в немецком городе Трире. Здесь следовало бы добавить, на радость сторонникам теории заговора и диванным антисемитам, «в еврейской семье». Но дело в том, что это не вполне верно: не просто так во многих европейских языках слово для обозначения еврея как человека определённой национальности и иудея как приверженца определённого вероисповедания — одно и то же. Так вот как раз иудейской семья Маркса не была: отец его принял христианство, стал «выкрестом», то есть для ортодоксальных иудеев не просто чужим, а враждебным чужим. Не то чтобы этот факт мог в чём-то убедить вышеперечисленных не вполне здоровых людей, для которых всё плохое в мире, от пятен на Солнце до аварий систем водоснабжения так или иначе сводится к зловещим усилиям зловещих «ж*дов», но для нормальных читателей я обязан был об этом упомянуть. Семья, в принципе, была вполне себе буржуазной — отец Карла Маркса был адвокатом и зарабатывал более чем прилично. Есть в этом некая ирония: отец — выходец из еврейства, ставший протестантом, сын — выходец из буржуазии, всю свою жизнь яростно боровшийся с буржуазией и капитализмом.

К тому же Марксу повезло и ещё кое в чём: его семья была дружна с другой, аристократической семьёй фон Вестфален. А в этой семье была девочка, на четыре года старше его — Женни фон Вестфален. Подруга детства, красавица и аристократка, ставшая потом женой и самой верной соратницей и помощницей, стойко выносившая все тяготы и лишения, что выпадут на их долю, — жизнь того, кто меняет мир, никогда не бывает простой и безоблачной… Читая о взаимоотношениях Карла и Женни Маркс, убеждаешься, что та самая, ставшая в наше нерадостное время уже почти мифической настоящая любовь, которая однажды и на всю жизнь, полностью и без остатка, всё-таки существует. И задаёшь себе вопрос — а если бы не было у Маркса этой большой и настоящей любви, стал бы он тем, кем мы его знаем? Ведь марксизм — это, прежде всего, истинный и яростный гуманизм, то есть огромная и беспредельная любовь к человеку, то, что христиане называют «агапэ». А может ли быть такая любовь к людям вообще у того, кто не прошёл школу любви к одному, вполне конкретному человеку? Очень сомневаюсь. Но с другой стороны — а разве смогла бы такая женщина, как Женни фон Вестфален, полюбить кого-то, у кого не было бы этой любви к человечеству, этого внутреннего огня, который — не зря роман Серебряковой называется именно «Прометей» — он всю свою жизнь нёс людям?

Годы учёбы сначала в Боннском, а затем в Берлинском университете дали Марксу не только обширные знания во множестве областей, но и увлечение философией Гегеля, из которой он вынес то, без чего марксизма не могло бы быть — метод мышления, познания мира. Речь идёт, разумеется, о диалектике. Поскольку и в советские времена не все понимали, что это за диковинная штука такая, а уж теперь-то тем более, придётся вкратце объяснить это «на пальцах». Вот я в процессе написания данной статьи сижу на стуле. Для традиционной, аристотелевой логики стул — это предмет, обладающий рядом свойств, и это, в принципе, всё, что о нём можно сказать. Для логики же диалектической стул является не только и не столько предметом, сколько процессом. Когда-то его не было, а были составляющие его материалы в каком-то ином виде — скажем, деревянные части росли в лесу и были деревьями. Потом этот стул изготовили. Сейчас, в данный момент, он испытывает некоторую нагрузку, и под её воздействием в нём тоже происходят изменения, которые приведут в итоге к тому, что он когда-нибудь сломается и перестанет быть стулом, но не исчезнет, а продолжит существование в ином виде. Причём мало того, что он является процессом, он ещё и взаимодействует с иными процессами — например, мной, пишущим эту статью и при этом как раз и подвергающим его тем самым нагрузкам. То есть, грубо говоря, для диалектики мир — текущая река, которую она рассматривает на всём её протяжении, в то время как традиционная логика пытается эту реку заморозить, распилить поперёк и рассматривать один лишь тонкий её срез, одну точку времени — «сейчас».

Именно диалектический метод мышления позволил Марксу выработать его взгляд на историю и на человека. В перестроечные и постперестроечные годы в массовое сознание усиленно внедрялась идея о том, что коммунизм-де нежизнеспособен, поскольку он «игнорирует природу человека». Мол, все люди сволочи, жадные эгоисты, всегда такими были и всегда будут. А если и не все, то это лишь те исключения, которые только подтверждают правило. И поверхностный взгляд на современное нам (да и Марксу) общество это даже как будто бы подтверждает. Но для Маркса и его последователей человек и его качества не есть нечто статичное, они зависят от внешних обстоятельств, и прежде всего от общества, в котором он живёт. Меняется общество — а оно беспрерывно меняется, это и есть история — меняется и человек. И идея состоит вовсе не в том, чтобы в некое идеальное общество взять и поселить тех людей, которые имеются в наличии на данный момент, а в том, что в процессе создания этого общества люди неизбежно будут меняться. По сути, это развитие христианской идеи спасения: там ведь тоже речь идёт о том, что нельзя спастись, оставшись собой прежним.

Всю дальнейшую жизнь Маркса после окончания учёбы можно описать как «годы борьбы». Что, в общем, и неудивительно: он живёт в буржуазном, а если речь о Германии, то и в даже полуфеодальном обществе и беспощаднейшим образом борется с этим обществом. Общество, понятное дело, отвечает взаимностью. Маркс планирует после учёбы заняться преподавательской и научной деятельностью — эту дорогу перед ним закрывают, точнее, цену за неё делают неприемлемой: отказ от убеждений. Он идёт работать в газету — в итоге всего через год закрывают и газету. Он занимается политической деятельностью — и потому вынужден эмигрировать в Париж, чтобы не быть на родине арестованным. Впрочем, нет худа без добра: именно в Париже он близко знакомится (ранее они уже встречались, но общего языка тогда не нашли) с Фридрихом Энгельсом. И, уже будучи одарён судьбой настоящей любовью, обретает ещё и настоящую дружбу. Опять же в перестроечные годы стало вдруг модным особо подчёркивать финансовый аспект их отношений, дескать, «фабрикант» Энгельс был «спонсором» Маркса. Но, во-первых, вплоть до смерти своего отца в 1860 году Энгельс и сам был в средствах стеснён, поскольку тот его деятельности отнюдь не одобрял. Так что те суммы, которые ему удавалось передать Марксу, который временами по-настоящему бедствовал, вплоть до того, что ему и его семье приходилось голодать, вовсе не были велики. А во-вторых, при этом как-то «забывается», что он был не только другом, но и соавтором Маркса, и к тому же соратником по политической деятельности — например, в рамках Первого Интернационала.

В Париже Маркс пишет одну из своих самых недооценённых и вместе с тем значительных работ — «Экономически-философские рукописи 1844 года». Значительна она потому, что именно в ней формулируется стрежневая в марксизме проблема отчуждения и его преодоления. Позднесоветский «кондовой марксизм» любил сводить её исключительно к проблеме отчуждения труда, причём опять же понимаемой узко как отчуждение результатов этого труда — то есть эксплуатация. Но проблема на самом деле гораздо шире и вовсе не так примитивна, а её решение Марксом действительно ново и революционно. Иначе с чего бы далеко не марксисту (и даже совсем-совсем наоборот) Мартину Хайдеггеру признавать именно эту часть наследия Маркса самой ценной? Отчуждение по Марксу есть утрата собственной сущности. И если труд — но не всякий, а именно творческий труд, понимаемый как активное изменение мира, приведение его с соответствие со своими представлениями о том, каким этот мир должен быть, — он понимает как «родовую» сущность человека, то отчуждение труда вовсе не есть лишь утрата его результата. Отчуждение труда — это именно утрата способности быть человеком, реализовать себя как человек, что в итоге приводит к отрыву от общества и распаду этого общества. Наверное, едва ли не каждый из нас в один далеко не прекрасный момент особенно остро ощущал отчуждение, переживал его. А у вас, читатель, не было в жизни такого момента, когда вам вдруг казалось, что между вами и миром — словно стеклянная стена, где по одну сторону — солнце, свет, краски и звуки, радость настоящей жизни, а по другую, там, где вы, — только холод, тьма и бесконечное одиночество? Вот это и есть отчуждение. И ведь это ощущение, если задуматься и прислушаться к себе, никуда не уходит — мы просто приспосабливаемся к нему, перестаём чувствовать так остро, потому что жить-то как-то надо…

И учение Маркса — далеко не учение о том, «как всё отнять и поделить». Вовсе нет. Оно о том, как преодолеть отчуждение. Но если оно ощущается как оторванность от людей, как одиночество (по крайней мере в одном из своих аспектов — есть ещё и другой, отчуждение от мира), то что есть его преодоление и противоположность? Очевидно, что чувство общности: с людьми и с миром. То есть — любовь. И вот, понимая это, мы можем осознать, что же такое на самом деле есть марксизм и почему он, несмотря на всю сложную историю их взаимоотношений, так близок к христианству. Потому, что как когда-то апостол Иоанн сказал, что «Бог есть любовь», так по сути и Маркс, пусть и другими словами — не мог он использовать те же, учитывая тогдашние реалии и его отношение (кстати, тоже далеко не однозначное) к религии — сказал, что «коммунизм есть любовь». Он об этом на самом деле, марксизм, — о том, как избежать погибели-отчуждения и прийти к спасению-коммунизму. Это не просто некая игра ума, философская концепция — чтобы понять Маркса, одного ума мало. Нужно ещё и сердце. «Потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их», но если у вас есть сердце, разве сможете вы смириться с тем, что — немногие?

Маркс никогда этого не мог. Вообще смиряться было не в его характере, как и не в характере его последователей — помните знаменитое сталинское «нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять»? Маркс переживёт в своей жизни ещё множество ударов судьбы. Его будут раз за разом изгонять и высылать — из Франции в Бельгию, из Бельгии опять во Францию, потом ненадолго в Германию, откуда в итоге он уедет в Лондон, где и проживёт до конца жизни. Его газеты будут закрывать. В сыром и промозглом Лондоне, в условиях жизни в не слишком приспособленных для этого помещениях и порой, как я уже упоминал, более чем скудного питания, из семи его детей выживут только трое. Все три — дочери, и все три всю свою жизнь будут верны идеям отца, даже замуж выйдут за деятелей социалистического движения. Недолго просуществует и его главное политическое детище — всемирная политическая рабочая организация Первый Интернационал. Возрождения его Маркс уже не увидит: после того как умерла в 1881 году его жена, он тяжело заболевает и чуть более чем через два года тоже покидает этот свет. Здесь так и просится сказочное — «и умерли в один день», но там ведь есть ещё и «жили они долго и счастливо», не так ли? Так можно ли назвать жизнь Карла Маркса счастливой, учитывая все её тяготы и лишения?

Я глубоко убеждён в том, что да. У него было всё, что нужно человеку для счастья: настоящая дружба, настоящая любовь и настоящее, великое и так нужное людям и тогда, и сейчас дело. Он созидал свой, лучший мир так, как он его видел. Он дал цель жизни и надежду на лучшее будущее миллионам людей. Он провёл свою жизнь в борьбе, но разве не это и есть настоящая жизнь и настоящее счастье? И если бы не он, никогда не было бы моей, и, думаю, большинства из читающих эту статью великой Родины — СССР. Да, мы утратили её — в том числе потому, что не слишком внимательно и глубоко читали и понимали Маркса. Поддались соблазну умственной лени, упрощения, приняли написанное им за некую близкую к религиозной, неизменную догму, в то время как марксизм, согласно диалектической логике, на которой он основывается, — это тоже процесс, нечто развивающееся, и далеко не всё верное в XIX веке можно слепо применять в XX и тем более в XXI. Решили, что за нас должны теперь работать «навсегда и окончательно» познанные нами законы истории. И поплатились за это — История подобного сытого самодовольства, отказа от борьбы не прощает. Но пока мы живы — ничего ещё не закончено. И если у человечества будет будущее — оно будет в основе своей именно таким, каким его когда-то увидел и поделился этим с нами Карл Маркс.