Ложь в законе и лицензия на правду

Одна из российских газет, ссылаясь на депутата Совета Федерации Ирину Гехт, распространила информацию о том, что в Совете Федерации разрабатываются поправки в КоАП об административном наказании за распространение недостоверной информации. Сама госпожа Гехт является автором этой законодательной инициативы. Штрафы для физлиц за распространение таких сведений могут составить 50−100 тыс. рублей.

В то же время уже введены ограничения на распространение некоторых сведений, противоречащих законам, в интернете, а Госдума в первом чтении поддержала законопроект о борьбе с так называемыми фейками в соцсетях.

Намерения законодателей вызвали противоречивую реакцию в обществе. На одном полюсе оказались противники всяких ограничений в сфере гражданских прав и свобод, а на другом — сторонники ужесточения подобных мер вплоть до уголовной ответственности. Посредине заняли места многие журналисты, которые «отражают мир и общество такими, какие они есть», по их глубокому предубеждению.

Особенность российского законодательства

Со времен Ельцина в нашем правосознании прививался либеральный принцип «что не запрещено, то разрешено». В результате такой вольницы стала падать мораль и, как реакция на это явление, законодатели стали увлекаться запретительными мерами вдогонку антиобщественным действиям. На то есть своя причина. Аморальность вызывала возмущение граждан, которое перерастало в недовольство правительством. Негативные настроения в отношении властей использовались политическими спекулянтами и оппозицией, чтобы, как говорится, раскачать лодку, обострить ситуацию.

Однако, отдельные меры из разряда «тащить и не пущать» ожидаемого эффекта не приносят, хотя без них не обойтись в борьбе с конкретными правонарушениями. Нужны системные, организующие и даже идеологические, если хотите, подходы в решении обозначенной проблемы.

Либеральные правозащитники благоговейно относятся к свободе слова и свободе мнений, потому что это их хлеб. Цензуру они ставят вообще вне закона. При этом они не хотят замечать, что такая свобода является широкими воротами для дезинформации и информационных атак против государства, способствует разложению общества в интересах конкурентов. Ответственность за последствия подобной дезинформации по этой причине практически отсутствует. Ложь оказалась в законе.

Эксперты утверждают, что пока ни в одной стране мира, где действует Конвенция о защите прав человека и основных свобод, законодателям не удалось создать действенной защиты от распространения слухов и сплетен. Как их распознать и нейтрализовать до того, как наступят опасные последствия?

Отсутствие формальной идеологии не означает, что её нет вообще. Как показывает практика, с помощью политических технологий обществу можно навязывать заданную идеологию, используя дезинформацию под видом свободы слова и мнений.

Ещё раз об информационной безопасности

Конечно же, за названной проблемой скрывается распространение в СМИ и интернете лжи, клеветы, антиправительственной и русофобской пропаганды, провокаций на противоправные действия, склонение к самоубийству и пр. Стимулом к принятию законодательных поправок стала трагедия в Кемерове и провокация некоего блогера-пранкера, распространившего в соцсетях от имени якобы свидетелей ложь о том, что количество погибших 25−26 марта при пожаре в торговом центре на порядок превышает официальную цифру. Мол, чиновники скрывают от народа истину, чтобы избежать наказания виновных.

Эту ложь подхватили СМИ и блогеры по всей России. Обстановка накалилась, и была создана угроза непредсказуемых массовых беспорядков. Чтобы этого не допустить, глава государства срочно прилетел в Кемерово и лично вместе с общественными активистами провёл проверку фактов, публично пообещав объективное расследование причин несчастья и наказание виновных.

Однако, можно привести немало других случаев, когда подобная ложь в меньших масштабах провоцировала массовые протесты или опасную реакцию населения на действия или бездействие власти. И тут надо снова вернуться к теме информационной безопасности.

В российском законодательстве термин «информационная безопасность» является неточным переводом английского термина information security, что обозначает по смыслу защиту информации, ограничение доступа к закрытой информации. Термин «информационная безопасность» применяется в информатике. На самом деле понятие информационной безопасности должно исходить от понятия информационной опасности, о которой идёт речь. Это очень важно для обеспечения государственной и общественной безопасности в условиях так называемой информационной войны и информационной открытости.

Систему информационной безопасности невозможно создать только на основе цензуры и запретов, административных правовых мер без отлаженной системы контринформации, формирования мировоззренческой устойчивости элиты и граждан. Другими словами, нужна идеология, как путеводитель в мире информации. Религиозное сознание в атеистическом мире и религиозная мораль с такой задачей уже не справляются. Но это особая тема.

Таким образом, информационная безопасность в сущности должна строиться на информационной состоятельности государства и общества.

Что делать?

В военное время распространение панических слухов и дезинформации является тяжким преступлением. Это положение дает подсказку законодателям в решении рассматриваемой проблемы. Эта тема наиболее остро обсуждалась во время и после теракта на Дубровке в Москве. Террористы захватили зрителей мюзикла «Норд-Ост» в здании Дома культуры ОАО «Московский подшипник» в качестве заложников. Операция по их освобождению длилась с 23 по 26 октября 2002 года.

Тогда речь шла об ограничении доступа к информации журналистов на время проведения операции по освобождению заложников. Но журналисты и правозащитники возмутились «ущемлением прав и свобод», мол, общество должно знать и контролировать действия спецслужб. Может быть, в общем это справедливое требование, но только не в ходе спецоперации. Поскольку это привело к тому, что телевидение фактически вело мониторинг действий спецназа ФСБ в реальном времени, чем пользовались организаторы теракта и по мобильной связи корректировали действия террористов.

Теперь другой трагический случай заставляет вернуться к той же теме о распространении информации в чрезвычайной обстановке.

Уже не раз предлагалось вводить чрезвычайное положение в районе стихийных бедствий, боевых действий и специальных операций с ограничением доступа к информации, которая может вызвать панику или помешать выполнению боевой задачи. Для этого нужен специальный закон, который бы регламентировал полномочия власти и СМИ в этом контексте. Информация о таком событии и всякого рода комментарии должны исходить только от официальных представителей на период действия чрезвычайного положения.

Что касается умышленной лжи и клеветы, последствий от такого рода деяний, то такие законы уже существуют и меру ответственности за них должен определять суд в соответствии с причиненным ущербом. Предлагаемая система штрафов с детализацией административной ответственности за недостоверную информацию приведёт к произволу и сведению счетов.

Дело в том, что термин информация относится к неопределимым и не является универсальным. Понятие информации зависит от контекста и той области знаний, где оно употребляется. А достоверность имеет вероятностный характер. Кто и как, по каким критериям будет её определять в правовом смысле?

Возникнет нечто подобное лицензии на правду постфактум, что гораздо хуже официальной цензуры, заранее устанавливающей рамки дозволенного. Лицензирование правды властью лишь подогревает недоверие к самой власти и возбуждает интерес к альтернативной информации, то есть способствует злонамеренному распространению лжи.