Предатели в Земле Русской: бояре-крамольники XI века

Летописные формулы «князь и его бояре», «князь с бояры» встречаются столь часто, что у историков не возникало сомнений в том, что бояре — это древнерусская знать, связанная с князьями столь тесно, что ее статус и ее благополучие впрямую зависят именно от князей. Бояре служили князю, входили в его дружину, управляли от его имени городами и волостями … Князь не мог обойтись без их советов; не согласовав важных дел с своими боярами, он рисковал нарваться на их отказ участвовать в задуманном им действии. Так случилось, например, с незадачливым Владимиром Мстиславичем, младшим сыном Мстислава Владимировича. В 1167 г. он, поцеловав крест на верность киевскому князю Мстиславу Изяславичу, своему племяннику, вздумал вскоре при помощи черных клобуков учинить бунт. Когда князь Владимир явил думу свою боярам Рагуилу Добрыничу, Михалю и Завиду, то «рекоша ему дружина: «а собе еси, княже, замыслил, а не едем по тебе, мы того не ведали». И тогда князю не осталось ничего другого, как бежать прочь из Русской земли…

В летописях, однако, встречаются упоминания и о местных боярах, с князьями непосредственно не связанных, но все равно основное внимание ученых обращено обычно боярам, служившим князьям и входившим в его дружину.

Между тем если поставить вопрос о происхождении этого слоя населения Древней Руси, то неизбежным окажется вывод о первичности именно второго «типа» бояр: лучшие, нарочитые, мужи, представлявшие свои общины и защищавшие их интересы перед лицом князя и других общин, — таково их исходное состояние. В таком статусе они оказывались посредниками между князем и людьми, то есть рядовыми членами общин, что и предполагает их свободу по отношению к князю. Входя в состав княжеской дружины, они ее не утрачивали, определенные обязательства брал на себя и князь; нарушая их, он освобождал от обязательств и своих бояр. Именно это и произошло в случае с Владимиром Мстиславичем…

Можно поставить вопрос иначе: а кто еще, кроме бояр, входил в состав дружины; кто, кроме бояр, помогал князю править той или иной землей? Ответ окажется неожиданным: рабы или случайно набранные, безродные люди, часто иностранцы, варяги в современном значении этого слова. Без бояр дружина превращается в двор: гриди, то есть военные слуги; разного рода тиуны, которым князья частью предоставляли право судить свободных людей; конюхи, не говоря о детских и отроках, могли благодаря князю получить богатство и высокий статус, но всё равно оставались княжескими слугами и холопами. В будущем из этих разношерстных слуг-дворян сложилось правящее сословие России, получившее соответствующее название…

Однако бояре слугами не были. Есть основания думать, что именно они являлись самыми свободолюбивыми людьми того времени: защищая интересы народа от произвола князей и, наоборот, обуздывая своеволие людей во имя княжеских интересов, они имели возможность влиять на тех и других и тем самым отстаивать и формировать интересы свои собственные.

И вот это самое интересное и самое сложное! Существовало ли боярство как самостоятельное сословие или же существовали лишь разнородные боярские группировки, общих интересов и задач не имеющие? Однозначного ответа на этот вопрос по состоянию источников, к сожалению, не имеется.

Точнее, ответы на подобные вопросы существуют, но они, увы, предопределяются вложенными в голову историков теоретическими предпосылками. В зависимости от них разные историки в одних и тех же текстах прочтут разное и к согласию вряд ли придут, поскольку редко имеют склонность разбираться в исторических «аксиомах».

Разберем подробнее упомянутое в прошлом очерке сообщение о пирах князя Владимира Святославича:

«по вся неделе устави пир творити на дворе в гриднице и приходити бояром, и гридем, и сочкым, и десячьскым, и нарочитыя мужа, при князи же и без князя <…>. Бе бо Володимер любя дружину и с ними думая о строении земьском, и о ратех, и о уставе земном».

В перечне приглашенных, составляющих его дружину людей, последними названы сотские, десятские и нарочитые мужи, которые, без сомнения, представляли киевскую общину: вспомним о тысяцких как о возглавляющих войско воеводах, и организационная структура (тысяча — сотни — десятки) киевской общины предстанет в полном виде. А это в полном составе — с тысяцким — ни много ни мало 111 человек! Если учесть еще не вошедших в их число некоторое число нарочитых (лучших) мужей, то гридница княжеская была весьма просторным зданием.

Однако в этом списке приглашаемых бояре, названные первыми, отделены от земских мужей гридями. Встает вопрос: о каких боярах идет речь — о княжеских или тоже земских? Если о первых, то получается, что в Киеве не было земских бояр вообще (или таковыми являлись сотские и десятские). Если же о вторых, то почему они отделены от прочих земских мужей? Возможна и третья трактовка: бояре как самые знатные названы первыми безотносительно того, служили ли они непосредственно князю (являясь пришлыми, не киевлянами) или же являлись местными деятелями. И последнее толкование, думается, самое точное: пока бояре служат князю Владимиру, все они — именно Владимировы; когда престол займет другой, они станут Святополчими или Ярославовыми, хотя по факту они будут восприниматься в Киеве, как прежде, пришлыми или местными.

С XI в., когда число князей возросло, так что сыновья старейшего князя стали занимать княжения в крупнейших областях и волостях Русской земли, часть отцовских бояр вынуждена была последовать за ними, смешаться с местной знатью, так что и те, и другие в глазах жителей соседних земель казались в равной мере волынскими, смоленскими, муромскими боярами и вместе с тем боярами того князя, который там и княжил.

Но для местных жителей они, несомненно, оставались чужаками, и в случае их «укоренения» им трудно было соперничать с местной знатью. Поэтому им не оставалось ничего другого, как подталкивать своего князя к борьбе за лучшее княжение — в идеале за Киев. Их в этом вполне могла поддержать некоторая часть местных бояр, жаждущих приключений и более высокого статуса.

Так возникали «дрожжи», на которых взрастали княжеские усобицы. Об их династических основаниях скажем чуть позже, а пока приведем несколько примеров того, как бояре толкали князей на клятвопреступления.

***

Первым описанным в ПВЛ движением бояр вслед за своим князем является следующий казус:

«В лето 6572 [1064] бежа Ростислав Тмутороканю, сын Володимерь, внук Ярославль, и с ним бежа Порей и Вышата, сын Остромирь, воеводы новгородского, и, пришед, выгна Глеба из Тмуторокана, а сам седе в него место».

Этот краткий текст нуждается в комментарии. Ростислав Владимирович — сын старшего сына Ярослава Мудрого, умершего на два года раньше, чем отец. В силу этого князь Ростислав не мог претендовать на киевский стол и первоначально оставался на отчем, новгородском, столе. Однако после смерти Ярослава Мудрого его наследник Изяслав посадил в Новгороде своего родственника, воеводу Остромира, а Ростислава перевел в Ростов. Вскоре Остромир погиб, и новгородское княжение занял Мстислав Изяславич, сын киевского князя. После этого — на сей счет есть лишь косвенное свидетельство — князь Ростислав при поддержке названных в ПВЛ новгородских бояр попытался овладеть отчим престолом, но, потерпев неудачу, вынужден был бежать на юг, в Тмуторокань, выгнав оттуда Глеба Святославича, сына черниговского князя. Святослав Ярославич Черниговский попытался изгнать Ростислава из Тмуторокани, но безуспешно. Впрочем, мятежная жизнь этого князя завершилась быстро: 3 февраля 1066 г. он был отравлен правителем Херсонеса.

Этот короткий и невнятно описанный в летописях эпизод имел значительные последствия. Во-первых, после Ростислава остались три сына, которые, повзрослев, начали борьбу за свои права и в конце концов обосновались в будущей Галицкой земле. Во-вторых, своей борьбой сначала за Новгород, а потом за Тмуторокань Ростислав нарушил существовавшие тогда договоренности, а значит, совершил или спровоцировал несколько клятвопреступлений: оказались нарушены договора между самим Ростиславом и киевским князем — о его, Ростислава, княжении (а княжил он, видимо, в 1056—1064 гг. во Владимире Волынском); между Изяславом Ярославичем и новгородцами — о вокняжении в Новгороде Мстислава Изяславича; между Святославом Ярославичем и жителями Тмуторокани — о вокняжении там Глеба. Разумеется, мы не знаем всех обстоятельств усобицы. Не исключено, что представлять князя Ростислава клятвопреступником неправильно: очень вероятно, что князь Изяслав сам нарушил данные ранее своему отцу обязательства блюсти интересы племянника и тем самым спровоцировал того на резкие действия.

Несомненно, главным «движителем» в авантюрной попытке Ростислава овладеть Новгородом был боярин Вышата Остромирович, весьма влиятельная фигура в масштабе всей Руси. Еще в 1043 г., когда князь Владимир Новгородский возглавил последний русский поход на Константинополь, боярин Вышата стал воеводой всего русского войска и вел себя героически: он добровольно возглавил отряд русских воинов, после кораблекрушения попытавшихся вернуться домой пешим путем, был взят в плен и вернулся на родину только через три года, по заключении мира. Видимо, еще с тех времен его хорошо знали и уважали в Тмуторокани: иначе трудно понять, почему князь Ростислав и Вышата после неудачи в Новгороде направились именно туда и сумели легко овладеть этим городом.

Больше об этом незаурядном воеводе нам ничего не известно. Возможно, он и умер в Тмуторокани. Однако его сыновья Ян и Путята не затерялись: их, вероятно, взял к себе на службу князь Святослав Ярославич, вернувший после смерти Ростислава контроль над Тмутороканью, а вскоре, в 1071 г., овладевший Киевом. Во всяком случае, знаменитая расправа Яна Вышатича над суздальскими волхвами произошла именно при княжении князя Святослава в Киеве.

После смерти последнего Вышатичи остались в Киеве и служили князьям Всеволоду Ярославичу и Святополку Изяславичу, причем каждый из них побывал в роли тысяцкого: Ян — при Всеволоде, Путята — при Святополке.

Таким образом, Вышата, организовав бунт Ростислава Владимировича, тем самым обеспечил своим сыновьям лучшее будущее. В противном случае они «прозябали» бы в Новгороде в роли обыкновенных бояр…

***

Еще одно необыкновенно «звучное» событие XI в. — ослепление князя Василька Теребовльского (сына того самого Ростислава!) — произошло не без «помощи» лживых бояр. Как известно, осенью 1096 г. (традиционно его датируют 1097 г.) состоялся Любечский съезд князей, разделивших между собой волости и договорившихся больше «не губить землю Русскую». Однако этот договор был немедленно нарушен: князь Давыд Игоревич, получивший в держание Владимир Волынский, убедил киевского князя Святополка Изяславича, что Василько Ростиславич будто бы намерен в союзе с Владимиром Мономахом изгнать Святополка из Киева, а сам захватить Владимир Волынский и Турово-Пинскую землю, принадлежавшую киевскому князю. В ночь на 6 ноября 1096 г. Святополк велел ослепить задержавшегося в Киеве князя Василька и отдал слепца князю Давыду, который отвез того во Владимир Волынский, а потом и вовсе отпустил в Теребовль.

Это явилось прологом к кровавой усобице, одним из важных эпизодов которой стал поход Василия и Володаря Ростиславичей на Владимир Волынский. И характерно, что Ростиславичи потребовали от осажденных владимирцев не сдачи города, а выдачи им на расправу… трех его (или волынских?) бояр — вовсе не Давыда Игоревича:

«И посласта к володимерцем, глаголя: «ве не приидохове на град вашь, ни на вас, но на врагы своя, на Туряка, и на Лазаря и на Василя, ти бо суть намолвили Давыда, и тех есть послушал Давыд и створил се зло. Да аще хощете за сих битися, да се мы готови, а любо выдайте врагы наша».

Давыд, после некоторых колебаний, по требованию владимирцев выдал врагам Лазаря и Василя (Туряк успел бежать в Киев), после чего Ростиславичи заключили с Давыдом мир, а на следующий день повесили этих бояр, расстреляли их стрелами и ушли прочь.

Это действие Ростиславичей очень выразительно и показательно: они, разузнав подоплеку событий, в которых первопричиной явилась клевета трех бояр, пожелали наказать именно их, а не князя, воспользовавшегося этой клеветой.

Ослепление Василия Теребовльского не остановило княжеских усобиц, а жестокая расправа над боярами-клеветниками не заставила других бояр вести себя осмотрительнее. Боярские происки и интриги продолжились в следующем столетии…