Крым мог стать локомотивом, но стал среднестатистическим регионом России

Почему колоссальный потенциал народной инициативы в Крыму оказывается сегодня мало востребованным? Чего на полуострове удалось добиться, а что так и не успели сделать после воссоединения с Россией? Об этом и многом другом, касающемся жизни российского региона, корреспондент ИА REGNUM поговорил с директором Таврического информационно-аналитического центра Александром Бедрицким.

Во-первых, и самое главное, в Крыму не началась война. Я понимаю, что это утверждение навязло в зубах и вызывает скорее досаду от частого повторения, но от этого оно не перестаёт быть верным. Я прекрасно помню, как всё балансировало на грани с середины февраля 2014 года, да и в начале марта ещё далеко не всё было явным и очевидным.

Во-вторых, быстро и достаточно эффективно были решены вопросы перехода из одной юрисдикции в другую, включая переоформление документов, переход в поле нового законодательства, переход на другую валюту, запуск финансовых институтов и многое другое.

Удивительно не то, что при этом возникали определённые издержки и проблемы, а то, что они не переросли в критическую массу. Подобного опыта новейшая Россия не имела, и этот опыт бесценен.

В-третьих, в сжатые сроки и в предельно сложных условиях были решены вопросы жизнеобеспечения полуострова, включая переориентацию с украинских на российские рынки, обеспечение продуктами питания, налаживание новых транспортных и логистических коридоров, энергообеспечение. И всё это с учётом эксклавности (несуверенный регион, отделённый от основной территории страны и окружённый другими государствами, — прим. ИА REGNUM Крыма и в условиях транспортной, продуктовой, энергетической, наконец, водной блокады со стороны Украины.

Известную роль в этом сыграли завышенные ожидания: с одной стороны, Россия виделась своего рода «идеальным государством», а это совсем не так. С другой, был порыв сделать «как должно быть». Этого не произошло. Как по объективным, так и по субъективным причинам. И, пожалуй, самое негативное — что в крымском обществе небывалый подъём «Крымской весны» сменился привычной апатией. Так что пока её колоссальный потенциал народной инициативы оказывается мало востребованным. Из этого не следует, что он полностью ушёл в песок, растворился, скорее он перешёл в потенциальное состояние, но то, что этот ресурс не используется сейчас, — факт.

Вместо этого Крым стал среднестатистическим регионом России: со своими проблемами и своими преимуществами. Но надо понимать, что, естественно, со своей спецификой, проблемы есть и в любых других регионах. Сейчас Крым — это часть России, и его дальнейшее развитие целиком и полностью зависит от развития страны в целом. Но Крым мог бы стать и локомотивом.

На сегодняшний день Крым является одним из четырёх регионов, в отношении которых действует федеральная целевая программа. Кстати, по объёмам финансирования Крым на два порядка превосходит следующую за ним Калининградскую область: на Крым только в 2018 году выделяется свыше 153 миллиардов рублей, в то время как на Калининградскую область — восемь миллиардов.

Результаты государственных усилий, я думаю, хорошо видны: в кратчайшие сроки был сдан энергомост, проложены новые линии электропередач и подстанции, построен магистральный газопровод «Краснодарский край — Крым», построены новые ТЭС для Крыма и Севастополя, сдан в эксплуатацию новый терминал аэропорта Симферополя, в мае будет открыт Крымский мост, строится трасса «Таврида», строятся и сдаются новые больницы и детские учреждения, и это далеко не полный список.

Но уже через два года действие ФЦП завершится, и вот что будет дальше — вызывает определённые вопросы. Лишь маленький, но очень показательный пример: несколько дней назад заработал новый аэропорт. Большой, красивый, с продуманной и хорошо оборудованной территорией. Но вот почему-то короткий, протяжённостью около трёх километров, участок трассы от съезда на новый аэропорт до съезда на старый (ул. Кезлевская) остался в том состоянии, в котором и был раньше — по одной полосе в каждую сторону движения. А это значит, что там неизбежно будут скапливаться пробки, и реконструкция его сейчас, после пуска нового терминала, будет сопряжена с несоизмеримо большими издержками.

Наверное, всё же не в том, что Турция не летает в космос, не строит АЭС (вместо этого обращается к России) и не имеет развитого ВПК, предпочитая закупать С-300 у нашей страны. В известной степени сыграла свою роль погода: начиная с 2014 года дожди наполняют водохранилища, и дефицит с водой ощущается только на севере Крыма. С другой стороны, было реализовано и без того огромное количество неотложных и сложных инфраструктурных проектов, каждый из которых требует средств. А они не безграничны.

Но что совершенно точно, эту проблему придётся решать, и чем раньше заняться её проработкой, тем проще и менее затратной она окажется в будущем.

А какие именно государственные компании имеются в виду? Список госкомпаний вообще очень невелик, и большинство из них в той или иной мере в Крыму представлены. Если же говорить о российском крупном бизнесе, то здесь всё не столь однозначно. С одной стороны, массовое вхождение российского бизнеса не оставило бы даже следа от крымских компаний, либо остались бы только привычные названия. То есть Крым бы пережил очередной передел собственности со всеми внутренними и внешнеполитическими издержками — можно представить себе, какой шум поднялся бы вокруг этого. С другой, российский крупный бизнес тесно связан с международным. Здесь и долевое участие иностранных корпораций в российских компаниях, и наличие российских активов за рубежом. Естественно, это также влияет на решение работать в Крыму.

Ответ очень прост: потому, что у нас не государственная экономика. Государство выступает в лучшем случае в качестве регулятора, оно может создать определённые условия для бизнеса, повысить привлекательность, но решения всё равно будут приниматься компаниями. Кстати, это не так уж мало. В большинстве стран государственный заказ, работа по государственным контрактам — это наиболее прибыльная и, что немаловажно, долгосрочная и гарантированная деятельность.

Некоторые процессы должны вызреть. Можно попытаться решить ситуацию силовыми методами и тем самым создать очаг внутреннего конфликта в то время, как мы и без того находимся в остром противостоянии с Западом. А можно дать время для того, чтобы осознать, что санкции — это надолго, если не навсегда, но и работа по государственным контрактам или с государственными гарантиями — это очень привлекательно. Как ни парадоксально, в случае дальнейшего ужесточения санкций привлекательность Крыма для российского крупного бизнеса будет повышаться.

Есть определённая разница между финансовой сферой и авиационными перевозками. Если максимально упрощать, то она заключается в том, что мировые авиационные перевозки в значительной степени зависят от России: здесь и навигационное, метеорологическое обеспечение, здесь и крупные узловые аэропорты. Сколько-нибудь реальные санкции в отношении российских авиаперевозчиков неизбежно приведут к зеркальным санкциям, в результате которых вся система, по крайней мере трансъевразийских авиаперевозок, окажется разрушенной. Сказать подобное о российских финансовых учреждениях при всём желании не получится.

Отсюда следует довольно очевидный вывод: в тех областях, где Запад от нас зависит, мы чувствуем себя более уверенно, и наоборот, он пытается давить там, где наша зависимость от западных институтов высока. Финансовая сфера — одно из наших самых уязвимых мест.

Единственным государственным банком в России является Центральный банк — главный денежно-кредитный регулятор и эмиссионный центр. Он в Крыму работает. Без него не могла бы существовать банковская система, не было бы кредитов для бизнеса и частных лиц, банковских счетов, не было бы ни наличности, ни платёжных систем, ничего. То есть говорить, что госбанков в Крыму нет, — неверно. Он здесь есть.

При этом не надо забывать, что обособленность от мировой финансовой системы приводила и к издержкам: внутреннему валютному контролю, необходимости платить за жизненно важные товары (например, промышленное оборудование) золотом, либо зерном и нефтью. И уж, конечно, доступность многих привычных импортных товаров внутри страны (речь, конечно же, не о хамоне и пармезане) значительно снизится. Что касается Сбербанка, то этот вопрос требует отдельного рассмотрения, и он неотделим от анонсированных в послании президента мер по развитию страны.

Политика и экономика взаимосвязаны и не могут существовать одна без другой. Машина, даже самая роскошная, никуда не уедет без топлива, но и топливо само по себе, без машины, бесполезно — оно просто достанется другому, кому оно необходимо. Кстати, и послание президента было об этом же: сначала приоритеты развития, то есть в значительной степени экономика, потом, чем мы эти приоритеты защитим — то есть международные проблемы. Просто не нужно путать экономику с «невидимой рукой рынка». Вот эта идеология уж точно должна остаться в прошлом.