Президентская кампания в регионах: особенности явки и результаты

Федеральные тренды

Обновление и расширение путинского большинства, а также новые факторы перезагрузки партийной системы — таковы первые итоги завершившейся президентской кампании в России.

Прежде всего опровергнуты ожидания рекордно низкой явки, долгое время циркулировавшие в медиа и экспертном сообществе. Проявили себя не только традиционные «цитадели» высокой явки (ряд национальных республик, включая Мордовию, а также Тюменская и Кемеровская области). Из северных территорий заметна достаточно высокая активность избирателей в ЯНАО и в ХМАО, где в ходе недавних думских выборов были довольно скромные показатели по явке (в 2016 году — 39,3%). Благоприятна ситуация и в тех национальных республиках, которые, конечно, раньше демонстрировали более высокие результаты явки по сравнению со среднероссийскими, но по сравнению с другими национальными регионами выступали по этому показателю более консервативно (вспомним Башкирию или Северную Осетию). На Дальнем Востоке стоит обратить внимание на Камчатский край. Активность избирателей выше ожидаемой зафиксирована и в ряде индустриальных регионов (отметим Челябинскую область на Урале или Самарскую в Приволжье), в ряде территорий ЦФО и СЗФО с непростым социально-экономическим наследием (таковы Смоленская или Новгородская области).

На рост явки сработал целый комплекс факторов, но среди прочего — дифференцированный подход региональных властей и избирательных комиссий по привлечению избирателей на участки, так и штабов Владимира Путина — на мобилизацию широкого спектра электоральных групп, ранее не отличавшихся высокой политической активностью.

Подтверждается широкая консолидация избирателей вокруг Владимира Путина. Вероятно, 18 марта его поддержала умеренная часть электората, в 2012 году голосовавшего в том числе за Геннадия Зюганова и Михаила Прохорова. Недаром результат Павла Грудинина, по предварительным данным, ниже, чем шесть лет назад у лидера КПРФ, а все нынешние либеральные кандидаты суммарно получают намного меньше голосов, чем в свое время один Прохоров.

Принесла плоды масштабная работа, которую провел президент с традиционным «путинским большинством», большую роль сыграло прямое общение главы государства с избирателями на местах. Объехав с момента официального выдвижения в президенты 16 регионов, Владимир Путин вывел в федеральную повестку и предложил инициативы по решению ключевых местных проблем: инфраструктурных, экологических, социальных. Среди ключевых социальных групп, к которым апеллировал в ходе своей кампании президент, — промышленные рабочие, сотрудники сферы образования и науки, молодежь.

Произошло укрепление «путинского большинства» за счет молодых избирателей: не только студентов из крупных городов, но и молодых жителей малых и средних населенных пунктов. Рост явки, вероятно, произошел и за счет их появления на избирательных участках.

«Крымский консенсус» не ушел в историю — произошла его перезагрузка на фоне новых внешнеполитических вызовов и масштабных инициатив в социальной, инфраструктурной, военно-промышленной сфере, выдвинутых властями. Это новая патриотическая мобилизация.

На первых региональных выборах после президентских, как правило, наблюдается определенная инерция федеральной кампании. Хотя на результаты выборов в законодательные собрания очень серьезно влияют местные факторы, в 2018 году последствия президентских выборов будут работать прежде всего на результаты «Единой России». Впрочем, и у КПРФ, и у ЛДПР будут шансы отыграть хотя бы часть потерянных позиций в ходе региональных кампаний.

Региональные тенденции

Региональный аспект президентской гонки 2018 года, безусловно, оказался более ярко выраженным, чем в ходе кампании 2012 года. Это объясняется несколькими причинами.

Во-первых, в повестке кампании отсутствовали крупные федеральные информационные поводы (как протестные акции 2011−2012 годов, самые обсуждаемые из которых проходили именно в столице). Резонансные события федерального уровня в рамках нынешней президентской кампании, безусловно, были. Но они имели либо фоновый (как конкурс «Лидеры России», например), либо кратковременный (как различные происшествия на дебатах), либо тактический, локальный характер (как серия обвинений в адрес Павла Грудинина). Это позволило региональной повестке в значительной степени «выйти из тени» федеральной.

Во-вторых, положение Владимира Путина как основного игрока, задающего повестку всей кампании, в 2018 году существенно укрепилось. А президент всегда проявлял большой интерес к региональной проблематике. Чтобы не терять темпа кампании, ряду других кандидатов также пришлось усиливать региональный компонент своих предвыборных мероприятий (ряд из них даже предприняли попытки хотя бы частично повторить географию предвыборных поездок главы государства).

В-третьих, пятеро из восьми кандидатов в президентской гонке участвовали впервые. Им нужно было либо очень интенсивно работать на повышение узнаваемости, либо — при достаточно широкой известности — столь же резко корректировать свой имидж (как в случае с Ксенией Собчак). Обращаясь к региональным проблемам, они получали дополнительные возможности для решения этих задач.

В-четвертых, в ходе избирательной кампании особое внимание власти и системы избирательных комиссий было уделено повышению явки избирателей. Часто это делалось с акцентом на обсуждение региональной и местной проблематики (от формирования комфортной городской среды до «школьных референдумов»). Эти аспекты, безусловно, попадали в поле зрения СМИ и кандидатов, также работая на усиление региональной повестки кампании.

Весьма вероятно, что возросшее влияние региональной повестки на федеральную политическую повестку будет сохраняться некоторое время и после завершения президентской гонки. Кроме того, нынешняя предвыборная кампания еще раз продемонстрировала необходимость укрепления работы с регионами для политиков, претендующих на федеральный статус. Этот фактор получает дополнительное значение на фоне ожидаемой смены поколений партийных элит, которая может заметно повлиять на парламентскую кампанию 2021 года.

Явка: региональная дифференциация

Явка по регионам: динамика

Общая тенденция роста явки связана с высокой активностью избирателей в более урбанизированных и индустриальных регионах, нередко ранее отличавшихся более заметным уровнем протестных настроений. Наблюдается некоторое снижение явки в ряде национальных республик, до этого выступавших абсолютными рекордсменами по этому показателю. В то же время зонами высокой явки по-прежнему остается большинство «патерналистских» регионов. Рост явки в более экономически благополучных регионах нередко проходил на фоне падения этого показателя в более проблемных.

Некоторое снижение явки произошло в ряде национальных республик, ранее выступавших в качестве рекордсменов по этому показателю. По предварительным данным, эта тенденция затронула Мордовию (предварительно — 77,75% против 89,58% в 2012 году), Дагестан (88,52% против 91,3%), Чеченскую Республику (92,44% против 99,61%), Якутию (71% против 74,56%). При этом, сохраняется вполне логичное распределение активности избирателей внутри данных регионов. Например, в Мордовии самой скромной она оказалась в Саранске, одной из самых высоких — в сельских Дубенском и Атяшевском районах.

В то же время сохраняются высокие показатели явки в тех национальных республиках, которые и раньше были «рекордсменами», но «не первого эшелона». Скажем, по предварительным данным, пусть незначительно, но вырос этот показатель в Туве (93,66% против 93,16%). При этом удерживают позиции по этому показателю национальные регионы — с одной стороны, более урбанизированные, с другой стороны, ранее выделявшиеся традиционно более высокими показателями протестного голосования на фоне соседей. На Северном Кавказе к таким субъектам можно отнести Северную Осетию (89,67%, по предварительным данным, против 80,71% в 2012 году), в Поволжье — Башкирию (здесь удалось приблизительно удержать прежние показатели: 75,4% против 76,31%) и Татарстан (81,27% против 82,99%).

Рост явки продемонстрировали «патерналистские» регионы, не являющиеся национальными республиками. Отметим Тюменскую (79,4% против 79,14%), Кемеровскую области (83,49% против 79,09%), Краснодарский край (80,64% против 70,78%).

В Уральском федеральном округе явка заметно выросла в экономически благополучном Ханты-Мансийском округе (69,37%, по предварительным итогам, против 64,06% в 2012 году), несколько более проблемной и традиционно достаточно протестной Свердловской области (62,35% против 58,79%), экономически развитой, но отягощенной рядом застарелых, в том числе экологических, проблем Челябинской (66,5% против 62,7%), но заметно упала в самой проблемной на Урале Курганской области (61,74% против 64,15%). И в ХМАО, и в Челябинской, и в Свердловской областях главную роль в масштабной мобилизации, которая привела к росту явки по сравнению с 2012 годом, сыграл намного более эффективный, чем прежде, политический менеджмент.

Многие воспринимали нынешнюю президентскую кампанию как серьезный «экзамен» для врио губернаторов, назначенных осенью 2017 года. Безусловно, явка в ходе данной кампаний в регионе зависит не только от усилий его руководства, но и от федеральных факторов. Тем не менее там, где новой администрации удалось сохранить позитивные ожидания населения после смены губернатора и попытаться наладить более интенсивный диалог с общественностью, чем это удавалось их предшественникам, активность избирателей в итоге оказалась достаточно высокой. Например, в связи с ситуацией в Самарской области многие задавались вопросом, какие показатели президентской гонки будут характерны для региона после ухода оттуда Николая Меркушкина, добивавшегося эффектных официальных результатов агрессивными методами электорального менеджмента. Врио губернатора Дмитрий Азаров взял на вооружение более тонкие подходы к предвыборной работе с населением. В итоге по уровню явки Самарская область заметно опередила не только собственные показатели 2012 года (67,65% против 60,77%), так и активность избирателей в соседней Саратовской области (там, по предварительным данным, на участки пришло 66,56% избирателей), хотя на предыдущих президентских выборах соотношение было обратным.

В целом заметный рост явки продемонстрировал ряд регионов Центрального федерального округа. Серьезные показатели роста фиксируются в Брянской (предварительно 80,05% против 66,96% в 2012 году), Калужской (68,28% против 63,51%), Владимирской области (65,27% против 53,07%), чуть менее заметно выросла активность избирателей, например, в Смоленской (61,9% против 59,04%) и Рязанской областях (против 64,15%). А вот в Белгородской области, одной из традиционных зон высокой активности избирателей, явка незначительно снизилась (73,39% против 74,34%).

Рост активности избирателей в крупнейших городах тоже имеет место, хотя и не столь масштабен. Так, в Москве, по предварительным данным, пришло на участки 59,95% избирателей (против 58,1% в 2012 году), в Санкт-Петербурге — 63,87% (против 62,05% в ходе прошлой президентской кампании). Это неплохой показатель на фоне тенденций думской кампании 2016 года, когда столичные центры показали уровень активности заметно ниже общероссийского.

Показатели явки президентской кампании не стоит проецировать на региональные кампании, которые пройдут в сентябре 2018 года. Рост активности избирателей — это временный всплеск, связанный с усилиями ЦИК РФ и федеральных властей, а не долгосрочная тенденция.

Явка по регионам: кластеры и структурные факторы

В России традиционно фиксируются большие колебания явки по регионам. На этих выборах разница между самым высоким (Республика Тыва — 93,66%) и самым низким (Иркутская область — 55,68%) показателями составила около 37%. Эти колебания нельзя объяснить с помощью какой-либо универсальной схемы. Сложность заключается в том, чтобы оценить, какой эффект создают те или иные структурные и ситуационные факторы. Впрочем, по-прежнему нет консенсуса относительно того, как явка коррелирует с уровнем конкуренции, разнообразием политического поля региона (например, сибирские регионы с сильной оппозицией традиционно показывают низкую явку), социально-экономическими показателями. Если во время думской кампании можно было говорить о территориальных различиях по критерию конкурентности, то на президентских выборах вся страна фактически представляет собой один мажоритарный округ, поэтому дифференциация регионов по уровню конкуренции и увязывание его с явкой в данном случае неадекватна. Как уже отмечалось, показатели явки сильно зависят от уровня выборов.

В группе регионов с традиционно высокой явкой выделяются следующие кластеры.

Национальные республики: республики Северного Кавказа (87−91%), Мордовия (77,86%), Тыва (93,66%), Татарстан (77,45%), Башкирия (75,45%), Чувашия (76,23%), Бурятия (75,2%), Якутия (71%). Высокая явка в национальных республиках объясняется тем, что политический процесс в таких регионах более упорядочен и иерархизирован. Если отсутствуют явные конфликты и кризисные тенденции, то можно говорить о существовании консенсуса, который подразумевает высокую лояльность не только республиканской элиты, но и населения. Это проистекает из давней традиции патрон-клиентских отношений: в политической и социальной практике неформальный (личностный) элемент превалирует над институциональным. В электоральном измерении такое восприятие приводит к тому, что выборы воспринимаются не как функция системы или механизм контроля, но как необходимость продемонстрировать лояльность сложившейся иерархии. Протестная повестка в республиках в последние месяцы была связана с изменением статуса местного языка (наиболее остро это проявлялось в Татарстане), но в конечном счете удалось достичь договоренностей. Как правило, в национальных республиках высокая явка сопровождается соответствующими показателями поддержки действующей власти. Если на думских выборах это было менее заметно (например, на парламентских выборах 2016 года при высокой явке в Башкирии «Единая Россия» получила 56,3% голосов), то на президентских эта корреляция более очевидна. Мордовия и республики Северного Кавказа всегда входили в число регионов с очень высокой явкой, и смена руководства в отдельных случаях мало что изменила. В Дагестане, несмотря на прогнозы низкой явки в связи с политическими перестановками, она составила 87,5%. Северную Осетию можно отнести к числу регионов, которые, будучи расположенными на рубежах геополитического противостояния, демонстрируют высокую консолидацию.

Регионы Центральной России, Поволжья и Юга с ориентацией преимущественно на сельское хозяйство и с традиционной этикой населения: Белгородская (73,24%), Пензенская (73,75%), Брянская (79,87%), Тамбовская (72,04%), Орловская (72,17%), Липецкая (72,18%) области, Краснодарский (77,87%) и Ставропольский (73,85%) края. В отдельных случаях уровень политического участия объясняется личным авторитетом губернатора (Е. Савченко в Белгородской области), но в большинстве регионов этого кластера все же развивается инерционный сценарий. Здесь сложилась вполне консервативная среда: участие в выборах является элементом обыденных практик и мало связано с интенсивностью кампании на территории.

Регионы условно «патерналистского» типа, в которых сложилась особая система отношений ввиду либо личной популярности губернатора (Аман Тулеев в Кузбассе), либо в случаях, когда политический процесс тесно увязан с корпоративной идентичностью и деятельностью предприятий, особенно в ресурсном секторе: Тюменская область (78,93%), Ямало-Ненецкий АО (91,9%), Магаданская область (71,91%), Чукотский АО (82,28%). Экономическую основу таких регионов составляют крупные компании, под обеспечение деятельности которых формировалась инфраструктура. Как следствие, складывается особая производственная иерархия и механизмы мобилизации, которые воспринимаются естественно всеми участниками процесса. Особенно это касается северных территорий, где работают нефтегазовые компании и нет особых условий для развития других отраслей.

В группе регионов с низкой явкой также можно выделить несколько кластеров.

«Столичные» города и крупные региональные центры: Москва (59,95%), Санкт-Петербург (63,87%), Екатеринбург (60,51%). Несмотря на высокую политическую активность населения «столичных» городов, показатели явки здесь всегда одни из самых низких в стране, что объясняется слабостью формальных механизмов мобилизации, ситуативными критическими по отношению к власти и долговременными протестными настроениями. Крупные города представляют собой тот случай, при котором явка коррелирует с уровнем конкуренции: если возникают сомнения в степени соревновательности выборов, то жители предпочитают в них не участвовать. Деятельность оппозиционных партий и движений в основном сконцентрирована в больших городах в силу отсутствия ресурсов на широкие региональные сети, поэтому любая кампания «за бойкот» ориентирована на этот кластер. Например, в Екатеринбурге в эту кампанию активно включился мэр Е. Ройзман.

Регионы Русского Севера, Сибири, Дальнего Востока: Архангельская (59,2%), Иркутская (55,68%), Новосибирская (60,41%), Томская (59,27%) и Омская (60,49%) области, Хабаровский (64,23%), Красноярский (60,34%) и Забайкальский края (57,99%), Сахалинская область (61,22%), Республика Карелия (57,2%), Республика Коми (60,4%). Некоторые случаи из этого кластера вполне могут быть отнесены к категории крупных городов, но в силу важности географической специфики были выделены отдельно. Прежде всего традиционно низкие показатели политического участия показывают Новосибирская и Иркутская области, в которых мэр и губернатор соответственно являются представителями КПРФ. Отсутствие консенсуса в местных элитах и неясные последствия роста явки не мотивируют руководство этих регионов к дополнительной мобилизации. В целом низкие показатели участия на отдаленных от центра территориях могут объясняться их периферийностью (географической) и абстрагированностью от доминирующей повестки. Россия остается высокоцентрализованной страной с основной концентрацией населения в европейской части, поэтому специфические проблемы отдаленных регионов часто выпадают из федеральной повестки.

Отдельно стоит выделить регионы, которые нельзя отнести в строгом смысле к выделенным кластерам, но в которых фиксируется позитивная динамика явки вопреки сложившейся тенденции и прогнозам. Прежде всего это большие промышленные регионы Урала и Поволжья со сложной элитной конфигурацией и скрытой протестной повесткой. Например, в Челябинской области явка составила 66,41%, что почти на 10% выше показателей 2012 года. Несмотря на рост протестных настроений в регионе в виде сильного экологического движения, население ожидает решения этих проблем именно от региональной власти (с учетом федеральной поддержки, что подтвердили визиты президента в регион), а местная элита заинтересована в сохранении консенсуса после длительного периода конфронтации, который достиг своего пика в публичном поле на парламентских выборах 2016 г. В Самарской области фиксируется рост явки (66,9%) почти на 6%, что связано со сменой руководства региона и последующими реформами. Фиксируется значительный рост политического участия в ХМАО-Югре: с 39% на выборах в Госдуму в 2016 году до 69,74% по итогам этих президентских выборов. В Крыму выборы президента России прошли в первый раз, поэтому явка там достаточно высокая: 71,5%.

В Смоленской (61,27%), Новгородской (57,3%) и Тверской областях (57,58%) явка сохраняется на невысоком уровне в силу тяжелого экономического наследия и ограниченных возможностей для его преодоления (отсутствие ресурсного сектора, слабая инвестиционная привлекательность). Например, приграничное положение Псковской области (65,34%) уже создает более благоприятные социально-экономические условия. Так или иначе, наиболее пессимистичные прогнозы не оправдались, поэтому показатели в этих регионах также выросли вместе с общим трендом.

Результаты кандидатов: региональная специфика

Прямой зависимости между показателями явки и поддержкой В. Путина зафиксировано не было, за исключением ряда национальных республик. Например, в Архангельской области, несмотря на низкую явку, В. Путин получил 75,27% голосов, аналогичная ситуация в целом ряде регионов Центральной России. С другой стороны, при высокой явке в Якутии результаты В. Путина там оказались одни из самых низких — 64,38%.

При этом по сравнению с кампанией 2012 года заметно сократился разрыв между результатами действующего президента в традиционных центрах лояльного голосования (прежде всего, национальных республиках и «патерналистских» регионах), с одной стороны, и крупнейших городах — с другой. Именно в крупнейших городах фиксируется самый значительный прирост голосов в пользу Владимира Путина по сравнению с предыдущей президентской кампанией. Например, в Москве глава государства получил, по предварительным данным, 70,88% голосов (против 46,95% в 2012-м году), а в Санкт-Петербурге 75,02% (против 58,77%). Несомненно, главной причиной этого роста стала патриотическая мобилизация по поводу внешнеполитических угроз, олицетворением которой стал Владимир Путин. Ни уровень доверия властям Москвы и Санкт-Петербурга (относительно невысокий), ни тем более проводимая ими политика не могли стать триггерами усиления поддержки избирателями действующего президента.

К Владимиру Путину, вероятно, перешла часть голосов жителей малых и средних городов, отданных за ЛДПР в ходе думской кампании-2016, но не ядерного электората Жириновского. Показательно, что в федеральном масштабе на фоне серьезного роста поддержки действующего президента по сравнению с 2012 годом результат Жириновского снизился очень незначительно (5,66% против 6,22%)

Резкий рост результатов Владимира Путина в крупных городах нельзя объяснить только более высокой явкой лояльного электората — ведь активность избирателей по сравнению с кампанией 2012 года в таких населенных пунктах выросла не столь уж значительно. Не менее значим вероятный значительный приток в лагерь действующего президента умеренно-либеральных избирателей (6 лет назад голосовавших за Михаила Прохорова), а также части лево-консервативного электората.

Вопреки многим прогнозам на старте гонки, Павел Грудинин, хотя и работая в сфере АПК, куда лучше воспринимался избирателем крупных городов, чем малых населенных пунктов и сел. Однако в отличие от Геннадия Зюганова в 2012 году ему удалось скорее удержать вокруг себя базовый электорат КПРФ, чем привлечь новых сторонников. Хотя, возможно, к Грудинину действительно примкнула часть протестных либералов, которые компенсировали отток более умеренного лево-консервативного электората в лагерь Владимира Путина.

Опорными регионами для КПРФ в этой кампании стали: Приморье (21,39%), Алтайский (23,67%) и Хабаровский края (18,42%), Республика Алтай (20,66%), Амурская область (18,62%) и, конечно, Якутия (самый высокий результат в стране — 27,25%). Довольно высокие результаты фиксируются в Камчатском крае (16,95%, за В. Путина — 69,44%), хотя в соседнем Чукотском АО — 7,31%; в Омской области (20,39%, за В. Путина — 67,31%). Из регионов Центральной России сюда можно отнести Ивановскую (14,81%, за В. Путина — 71,37%), Костромскую (16,18%, за В. Путина — 68,71%) области. Эти данные показывают, что преференции распределяются не географически (хотя на уровне макрорегионов есть приоритет в пользу Сибири и Дальнего Востока), но есть прямая зависимость между высоким показателем кандидата от КПРФ и сравнительно низким результатом В. Путина. Из этого следует вывод, что КПРФ остается основным конкурентом действующей власти в смысле социально-экономической повестки, потому что на символическом «патриотическом» поле В. Жириновского, как показала практика, «обыграть» было проще.

Не оправдались надежды на то, что Владимир Жириновский сможет удержать заметную часть новых сторонников, привлеченных ЛДПР на думских выборах 2016 года. Минимальный разрыв между результатами Жириновского и Грудинина наблюдается только в исторических зонах поддержки ЛДПР — ряде северных регионов. Так, лидер ЛДПР опередил оппонента из КПРФ на Чукотке (предварительно, 7,31% против 5,86%), минимальный разрыв наблюдается на Ямале (предварительно, 5,7% против 5,72%), в Республике Коми (10,24% против 11,33%), Мурманской (7,9% против 8,86%), Архангельской областях (8,67 против 9,59%).

Несмотря на серьезное внимание лидера ЛДПР к регионам ЦФО в ходе предвыборной кампании, здесь ему также не удалось удержать благоприятные для его партии тенденции думской кампании. Минимальный разрыв между Жириновским и Грудининым фиксируется в Брянской (5,64% против 8,77%) и Тамбовской областях (5,19% против 9,12%) — то есть на территориях, где, на фоне очень высокого уровня поддержки Путина, результаты Грудинина сжались до электорального ядра КПРФ. Интересно, что по сравнению с 2012 годом результат Владимира Жириновского в регионах также изменился незначительно. Например, в Приморском крае — снизился с 8,63% до 7,06%. Это еще раз показывает, что ядерный электорат ЛДПР в основном остался верен своему лидеру.

Ксения Собчак опережает Григория Явлинского даже в регионах, где действуют сильные региональные отделения «Яблока» — в том числе в в регионах Северо-Запада (Псковская область: 1,68% против 1,61%). Самый заметный результат кандидат от «Гражданской инициативы» набирает в Санкт-Петербурге, где в ее пользу, скорее всего, сработала и региональная солидарность (здесь она опережает не только Явлинского, но и Жириновского, выходя на третье место с 4,32% голосов). Возможно, на результат Ксении Собчак по Санкт-Петербургу дополнительно сработало и то, что здесь рядом с «Яблоком» традиционно находились достаточно активные оппозиционные партии, играющие в том числе на либеральном поле (отметим Партию роста на выборах в заксобрание 2016 года). То есть местный либеральный избиратель имеет еще меньше оснований воспринимать «Яблоко» как монополиста в этом сегменте.

Несмотря на достаточно высокую активность в ходе избирательной кампании, на либеральную оппозицию приходится в общей сложности несколько процентов, что значительно ниже результата М. Прохорова на президентских выборах 2012 года. Отчасти сказался эффект «забастовки», которая работала в основном на демобилизацию либерального избирателя. Более серьезным фактором стало изменение международной ситуации с последующим решением главных кандидатов на этом фланге (Г. Явлинский и К. Собчак) так или иначе поддержать оппонентов России. На уровне частностей можно отметить более высокую поддержку К. Собчак в родном регионе, Санкт-Петербурге (4,32%), и в Лондоне (23%). Так или иначе, у К. Собчак, Г. Явлинского и Б. Титова показатели в крупных столичных городах выше средних по стране, но все равно недостаточные, чтобы говорить о формировании серьезной базы. Пока успешный выход либеральной оппозиции на региональный уровень не состоялся.

Электоральное послание и агитационная кампания кандидатов: региональный аспект

4.1. Владимир Путин: образ будущего для регионов

Можно выделить несколько федеральных трендов, определивших не только ход президентской кампании Владимира Путина, но и приоритеты региональной политики Кремля — возможно, до следующих федеральных выборов (думской кампании 2021 года).

1. Поддержка инфраструктурных проектов. Показательны поддержка В. Путиным проекта ВСМ «Челябинск — Екатеринбург» (инициативы губернатора Челябинской области Бориса Дубровского), развитие системы региональных аэропортов (отметим внимание президента к уже построенным подобным объектам в ходе нынешних турне: аэропорту «Платов» в Ростове-на-Дону или новому терминалу в аэропорту Симферополя). Особое внимание может быть уделено энергетическим проектам, особенно в регионах, где внимание к данной сфере имеет стратегическое значение для единства и безопасности страны (отметим открытие Владимиром Путиным ТЭС в ходе визита в Калининградскую область).

2. Заложены приоритеты, которые, вероятно, будут определять молодежную политику в ближайшем будущем. Это особое внимание к волонтерам и добровольцам, а также комплексная работа с молодыми россиянами, касающаяся не только студенческой, но и рабочей молодежи. Вероятно, ставка на развитие проектов взаимодействия с рабочей молодежью будет сделана в индустриальных регионах (здесь важными кластерами станут Урал, Сибирь, ряд территорий Поволжья). Показателен в этом смысле Всероссийский форум рабочей молодежи, который посетил президент в ходе визита в Свердловскую область. С другой стороны, в крупнейших городах, в том числе являющихся ключевыми образовательными кластерами (Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск, Казань, Владивосток и ряд других), может быть сделана серьезная ставка на работу с движениями добровольцев и волонтеров. В рамках предвыборной кампании — это апелляция и к представителям старших поколений, которые традиционно остро реагируют на деструктивные явления в молодежной среде, сигнал для жителей проблемных территорий, где такие явления присутствуют (как в Уральском, Сибирском, Дальневосточном, так и в Центральном федеральных округах).

3. Если оппозиция, как правило, особое внимание уделяет точечным экологическим проблемам, то одним из приоритетов для президента становятся масштабные проблемы в той же сфере, которые приводили не к всплескам недовольства, а к формированию устойчивых протестных настроений в целом ряде индустриальных регионов. Фактически даже постепенный успех в решении этих проблем будет работать на изменение политического ландшафта этих территорий.

4. Действия президента работают на снижение тревожности среди сотрудников предприятий ВПК по поводу перспектив развития отрасли в ближайшие годы. Владимиром Путиным фактически предложено два взаимодополняющих сценария — диверсификация производства и надежды на дополнительные заказы для оборонного комплекса (именно так может быть воспринята, например, военно-политическая часть Послания президента Федеральному собранию).

4.2. Оппозиционные кандидаты: конкуренция за местную повестку

Ряд особенностей региональной стратегии оппозиционных кандидатов определялся, с одной стороны, ограниченностью их ресурсов, а с другой — необходимостью учитывать повестку, заданную наиболее сильным политическим игроком, Владимиром Путиным.

Стремление работать с зонами протестных настроений, далеко не всегда выдвигая четкие адресные инициативы для таких городов и регионов. Здесь сказывается пока ограниченный опыт в федеральной политике у ряда данных кандидатов, а также неравномерный уровень развития региональных структур, на поддержку которых (в том числе консультативную) они могли бы опереться. Отметим критическую оценку аудиторией в Самарской области высказываний Ксении Собчак о слиянии действующих в регионе вузов или критику в ее адрес со стороны челябинских СМИ по поводу неточностей при характеристике экологических проблем региона.

Апелляция не столько к региональным, сколько к муниципальным элитам. Отсюда, например, внимание оппозиционных кандидатов в президенты к прежним и действующим точкам протеста против муниципальной реформы в Московской области (посещение Павлом Грудининым посвященного экологическим проблемам заседания Совета депутатов Серпуховского района, бывшего одним из центров противодействия этой реформе, а также выступление Григория Явлинского на сходе жителей сельского поселения Борисовское Можайского района Подмосковья).

Интерес оппозиционных кандидатов к региональным проблемам нередко носил точечный и достаточно кратковременный характер. При этом одним из вопросов, по которым глобальные заявления делались большинством оппозиционных кандидатов, стала ситуация с задолженностью регионов. Здесь можно отметить как достаточно проработанные материалы по проблеме (отметим представленную Григорием Явлинским «Карту бюджетной обеспеченности регионов по итогам 2017 года»), так и довольно прямолинейные популистские заявления по этому поводу (например, предложение Владимира Жириновского «простить дотационным регионам все долги»). Ввиду достаточно ограниченного интереса населения к бюджетно-налоговой сфере подобные заявления кандидатов имели либо фоновый характер для кампании в целом, либо были направлены на узкие группы местных сообществ (экспертов и муниципальные элиты)

Конкуренция между кандидатами, даже претендующими на близкие сегменты электората, чаще наблюдалась по вопросам именно федеральной, а не региональной повестки. Игра на поле кандидата-конкурента именно на региональном уровне проявлялась скорее в выборе географии поездок соответствующих политиков. Показательны визиты Максима Сурайкина в ряд регионов, которые посещал и Павел Грудинин, или интерес самого Грудинина к территориям, где в ходе думских выборов 2016 года острой была конкуренция КПРФ и ЛДПР (отметим, например, Свердловскую область).

Интерес кандидатов к региональной повестке определялся зачастую не столько намерением усилить свои позиции в результате привлечения сторонников конкурирующих политиков из близких электоральных ниш, сколько необходимостью прикладывать дополнительные усилия для мобилизации своего базового электората, а также стремлением привлечь неопределившихся избирателей. Отсюда, например, интерес ряда таких кандидатов к экологической тематике — сфере, к которой проявляют внимание менее политизированные избиратели.

4.3. Предвыборные турне: активность участников кампании

Очевидно, во-первых, ярко выраженное внимание большинства кандидатов к индустриальным регионам и их проблематике. Причем если в 2012 году в тренде было противопоставление таких регионов «столицам» (Москве и Санкт-Петербургу), то в повестке нынешней кампании ведущие промышленные центры приобрели самостоятельную роль.

Во-вторых, заметно возрастание интереса участников президентской гонки к аграрным регионам (посещение рядом кандидатов Краснодарского, Ставропольского, Алтайского краев). По сути вектор такого интереса задан самой властью (в том числе в рамках курса на импортозамещение). Определенную роль сыграл и бэкграунд одного из основных оппозиционных кандидатов (Павла Грудинина).

В-третьих, практическое значение для кандидатов имели не столько симпатии жителей каждого отдельного посещаемого ими региона, сколько формирование федеральной информационной повестки. Поэтому самыми популярными для посещений чаще становились территории, посещение которых дало бы наилучший общенациональный агитационный эффект. По этой причине наиболее популярными для посещения кандидатами в ходе нынешней президентской гонки стали несколько субъектов РФ.

Дмитрий Орлов, генеральный директор Агентства политических и экономических коммуникаций (АПЭК), кандидат исторических наук,

Михаил Нейжмаков, ведущий аналитик АПЭК,

Анастасия Салаватова, аналитик АПЭК