18 января (5-го по старому стилю) 1918 года большевики и левые эсеры покинули Учредительное Собрание, которое должно было решить вопрос о форме правления в России. Их уход лишил Собрание, и без того сильно запоздавшее (еще 14 сентября Временным Правительством провозглашена республиканская форма правления, в ноябре к власти де-факто пришли Советы и Совнарком и т.д. и т.п.), даже формального статуса: из 715 избранных делегатов приехало только 410, и без большевиков (120 делегатов) и левых эсеров (150) в зале Таврического Дворца оставалось лишь 140 делегатов (менее 20% от избранных). В России не осталось иной оформленной власти, кроме советской.

Иван Шилов ИА REGNUM
«Революционный год»

По поводу успехов большевиков говорится всегда разное, но никогда — по сути. То самостоятельное значение большевиков вовсе отрицается (когда призывают объединить февраль и октябрь в одну «русскую» революцию), то льются слезы по поводу «невинно убиенной» февральской власти (и даже об Учредительном Собрании как таковом), то вспоминают о царе, «которого мы потеряли» (и действительно — после февраля он уже никому не был нужен) из-за пропаганды большевиков (sic!), то прославляют белогвардейцев, даже по воспоминаниям Деникина являвших собой какую-то странную кашу… Суждение, будто февраль и бесконечные его порождения (учредиловка, белые и пр.) проиграли из-за того, что «были слабы» (либо в дело вмешались дураки, либо Россия не принимает капитализм и потому вся ее буржуазия — ущербна) кажется на этом фоне более взвешенным. Ведь если условный Корнилов настолько лучше большевиков, как утверждается, то почему он проиграл? Но и этот тезис ничего не объясняет.

Все эти версии объединяет один взгляд на большевиков. Большевики — такие же политиканы, как и все остальные, манипулировавшие умами (как Керенский), поддерживавшиеся заграницей (как белое офицерство, уже с лета 1917-го сдававшее территории в обмен на власть), устраивавшие заговоры-перевороты (как Корнилов), державшиеся за счет террора (как монархисты-черносотенцы, Временное Правительство после расстрела июльской демонстрации и, опять же, белая армия) и пр., и пр. Просто их противники были благородны и гуманистичны, а большевики — беспринципные авантюристы, готовые на все ради власти. Иногда добавляется, что большевики — еще и инопланетяне: как иначе объяснить, что небольшая их кучка творила чудеса, вроде разрушения храмов при «фанатично-православном» крестьянстве? Или победила в войне с белыми и интервентами?..

Говорят, что, когда мозг чего-то не понимает, он пытается достроить непонятое из кусков известного, знакомого, «нормального». Большевики не были поняты большинством своих противников (и остаются непонятыми до сих пор): февралисты метались между манипуляциями, посольствами, военными переворотами и запоздалыми попытками организовать террор. А потому считали, что их соперники делают всё то же, только (почему-то) более эффективно.

Pastvu.com
А.В. Колчак и А.Ф.Керенский в Севастополе, май 1917

При этом обвинять февраль в глупости и бездарности — некорректно. Отсутствие реформ, постоянная «говорильня», двусмысленность и нечеткость порождались отнюдь не тем, что пришедшие к власти в феврале крупный бизнес и обуржуазившаяся аристократия (с поддержкой в виде мелкой буржуазии Петросовета) всеми силами стремились к благу народа, но не смогли его достичь. Февралисты просто следовали своим интересам: они старались дать народу и революции как можно меньше, самим забрать как можно больше, на обмане и обещаниях (вроде «подождем до Учредительного Собрания» или «подождем до конца войны») усидеть до окончания Первой мировой и начала более стабильной мирной жизни. Опять же, в большевиках февраль видел конкурентов именно за эти «лакомые» властные места.

С другой стороны, РСДРП (б) сама состояла не из супергероев комиксов. В ней царила нерешительность, пугливость, неверие в свои и народные силы, желание не «лезть на рожон» и найти компромисс. Ленин и Троцкий регулярно оказывались в меньшинстве, хотя именно их предложения в дальнейшем оказывались правильными. Члены ЦК выступали против партии в самые острые моменты, творили нечто неприличное — и снова продолжали работу в организации. Ленин неоднократно указывал, что ряд его товарищей не являются ни большевиками, ни коммунистами. В общем, свести победу большевиков к личным качествам отдельных людей или к высокой организованности — сложно; проблем у них было немногим меньше, чем у февралистов.

Однако большевики внесли в политический процесс, как его понимали деятели февраля (и как его продолжаем понимать мы), принципиальную новизну. Новизну, превратившую Октябрьскую революцию в Великую. Большевики сделали заявку на то, что политика — это не «то, чем занимаются политиканы», а власть — это не игрушка в руках представителей «высших классов» общества, как бы они ни назывались: аристократия, буржуазия, демократические лидеры. Большевики ввели в большую политику простой народ — организовав его в Советы, развивая его самосознание, призывая собственноручно отстаивать свои интересы.

Уже не маленькие группы людей (партии элиты, партия большевиков) с опорой на силовой аппарат решали судьбы страны. Простой трудящийся народ чуть ли не впервые в истории обрел не только голос, но и политическую волю. И именно сила организованных масс позволила большевикам поломать всю «традиционную» игру элиты, дурачащей «низы». Только с точки зрения ставки на низовую самоорганизацию можно понять, что делали большевики и почему это у них получилось. Впрочем, указанную новизну всё-таки уловили русские революционные интеллигенты вроде Александр Блока, утверждавшего, что эпоха индивидуалистов сменяется эпохой масс.

Художник неизвестен. «Закрыл, да не крепко»

На тех же основаниях строилась даже внешняя политика большевиков. Мирные переговоры с Германией имели целью не выторговать нечто у иностранной элиты (или, наоборот, продать Россию — как почти у всех «белых», торговавших своими фронтами, областями и сепаратистскими государствами вроде Казакии). Большевики открыто вели информационную войну, направленную на народы враждующих стран: им нужно было показать, что Первая мировая ведется в интересах правящих классов, на костях трудящихся. И что альтернатива этому есть — пример тому революция в России, давшая людям политические и экономические права, которые даже не светят другим народам. «Мировая буржуазия» же хочет сломить народную советскую республику, не желающую участвовать в переделе мира.

Итогом стала, например, революция в Германии — сделанная руками вернувшихся с русского фронта «полевевших» солдат, а также местных коммунистов. Брестский мир сделал свое дело: отданные временно территории были возвращены, а вражеское государство — рухнуло.

То же — с национальной политикой. Большевики не противились самоопределению республик — но при условии, что определяться будет не местная элита (Украинская Рада и пр.), тяготеющая (как и сейчас) к Западу, а «низы», организованные в Советы. Ведь народы Украины, Белоруссии и даже Финляндии тяготели к России, особенно живущей по-новому, по-советски. Тем же финнам понадобилось предательство «левых» лидеров с последующей немецкой оккупацией (по просьбе «белого» героя Маннергейма), террором и геноцидом, чтобы действительно отделиться от России. На Украине же всё пошло «как надо» — и вскоре влияние Рады не выходило за пределы комнаты, в которой она собиралась (да и то под протекцией иностранных держав).

В условиях февраля — дворцового переворота, после которого новые буржуазные власти на местах готовы были торговать Родиной в личных и классовых интересах, удержать окраины можно было только через активность народов. Этим отличается октябрь 1917-го от Перестройки: в 1991-м процессом руководили элиты, а потому все бывшие республики оказались (в той или иной степени) феодом местного царька. И хотя народы республик до сих пор тяготеют к России, у них нет ни Советов, ни иной политической организации — и потому «царьки» могут тянуть страны хоть на Запад, хоть куда.

Универсал Украинской Рады

Феномен Советов, низовой народной самоорганизации, решивший судьбу большевиков, оказался забыт (многие ли готовы пояснить, что значит каждое слово в любимом народом названии — «Союз Советских Социалистических Республик»?). К сожалению, он оказался забыт не без участия самих большевиков — пусть и из лучших побуждений, но после смерти Ленина начавших пилить сук, на котором они сидели. «Низы» отошли от власти, делегировали ее партии и жили неплохо — пока партия не стала элитой и не предала народ в собственных властно-экономических интересах.

Сейчас, когда кризис «буржуазной» демократии признан почти всем миром, когда мир горит в огне империалистических войн, когда элита всё сильнее отрывается от народа и перестает считать простого гражданина за человека — как никогда важно переосмыслить опыт русских революций, их различие, победу одних — и поражение других. Достичь истины нельзя, оставаясь в рамках наличной реальности — понимая политику так, как ее понимают капиталисты, следуя тем трактовкам и оценкам, которые капиталистические идеологи пытаются привить обществу. Необходимо обратиться к первоисточникам, узнать «из первых уст» точку зрения тех, кто делал революции 1917-го года, их логику, их взгляд на вещи.

Тогда, возможно, мы вновь обретем то, что потеряли, и без чего наш мир стал столь мрачным и бесперспективным. История 1917 года сегодня — не просто история. Это утерянная спасительная перспектива; загадка, от разгадки которой, быть может, зависит будущее России и мира. Никогда еще опыт истории не был так важен для судьбы простого человека, как сейчас.

Неизвестный художник. Да здравствует возрожденная Россия!