Работа без любви — это «пииииип», или Всё-таки они вертятся

Верный признак: если в современном отечественном фильме герои ищут что-то кроме денег и личного счастья, занимаются наукой или что-нибудь строят, мечтают о чем-то не для себя, то это, скорее всего, «ретро». Или, как сейчас уже пишут, «исторический фильм», словно речь идет о временах фараонов, римлян или Ивана Грозного, а не о том, чем жили люди всего лишь предыдущего поколения. Словно бы двадцать шесть лет назад упал новый Тунгусский метеорит, только покрупнее, и всё, что жило тогда, разом вымерло, а нынешние кинематографисты — инопланетяне с залетного корабля — пытаются восстановить исчезнувшие формы жизни по разрозненным косточкам, соединяя их так и сяк и оборачивая виртуальным «мясом». Получаются в основном химеры.

Фильм Элины Суни «Мой лучший друг» вряд ли можно подвести под категорию «ретро» и уж тем более «исторической реконструкции», хотя его события происходят в 60—70-х. Картина неплохо притворяется, можно и обмануться, приняв ее за очередной муляж из кунсткамеры, имитирующий на сей раз «производственный» жанр. В СССР собственно производственная фактура фильма была бы сочтена, пожалуй, мелкотемьем: не космос, не целинные земли, не могучая гидроэлектростанция или первый атомный ледокол. Какие-то будничные турбины для компрессорных станций на газопроводах, да еще и б/у… Во времена СССР о голубом и черном золоте пусть и торжественно рапортовали, но вслух не считали чем-то первостепенным. Зато теперь зритель хорошо понимает, что всё серьезно, если — газ! Субстанция, из-за которой, как известно, «мечты сбываются».

Фильм как раз об этом — о сбывающихся мечтах. Но не по воле почти всемогущей фирмы и даже не по воле судьбы, и уж точно не на халяву, а так, как положено сбываться настоящим мечтам — через вдохновение, дерзание, труд, любовь и смерть. И непременно с помощью чего-то такого, что превыше простых человеческих усилий. Чудом.

Из хороших сказок известно: чудесные силы помогают тем, кто на их помощь не рассчитывает. Чудо бесполезно упрашивать, задабривать или подкупать. Его нужно заинтересовать, предложить ему что-то, живущее в сердце и просвечивающее наружу. Например, большую мечту. И тогда оно откликнется и доверчиво шагнет навстречу — даже если ты похож не на прекрасного рыцаря, а на Иванушку-дурачка. Совсем не обязательно оно будет с крыльями за спиной, в платье, расшитом звездами, и с волшебной палочкой. Возможно, и платье на нем будет самое простое, личико не с журнальной обложки, в руке папироска (может быть, даже с весьма подозрительным «самосадом»), да и репутация у чуда будет если и феи, то совсем не сказочной.

Не знаю, намеренная это цитата или нет, но домик казашки Айнур (Маргарита Кутовая) посреди степи чем-то весьма напоминает жилище Кабирии из знаменитого фильма Феллини. И «профессия» у героини та же. Но Айнур — Кабирия наоборот, она не мечтает о счастливом перевороте в своей судьбе, который подарит ей Бог или мужчина. Она сама способна поставить чужую судьбу вверх тормашками (то есть как раз с головы на ноги). Она сильна, бесстрашна, способна не замечать препятствий — и всё же не самодостаточна. Ей, Женщине, самому воплощению женской сути, всё-таки нужен Мужчина. Не мужское тело — тел вокруг предостаточно, знакомых от и до, — а то, что делает мужчину не просто носителем штанов и того, что в штанах. Тот самый внутренний свет, источник зачинающей энергии. Луне, чтобы быть Луной, а не просто космическим булыжником, необходимо Солнце. Айнур, «Луноликая», тоже не может быть одна. И когда она после взрыва, который унес жизнь любимого, исступленно кричит, хватая за руки мечущихся в дыму людей: «Батарейка! Мне нужна батарейка!», понятно, что речь не о дурацком заглохшем радио…

Айнур, рванувшись за тридевять земель, в Брянск, не ищет замену. Она ищет продолжения. Энергетическая нить, которая питает хранимый в ее сердце, как в чреве, зародыш мечты, не оборвана, пока где-то живет лучший друг любимого. Не дурачок, а как раз царевич, который на самом деле и думать о нелепом чудике Сережке Бондаре (Антон Капанин) давно забыл. Его окружают всё те же сокурсники, с которыми он когда-то «весело» проводил время в институте, а теперь, уезжая в Москву, в большой кабинет, и сказать-то им ничего не может, разве что шмотку-прическу похвалить. Ворвавшийся в его жизнь дикий ветер с косичками, казалось бы, не особо его затрагивает, даже безумное предложение жениться на вдове «брата» не слишком колеблет его отполированный образ. Она уезжает, он вроде бы остается. Но с ним уже всё, он уже «заражен», «покусан», отравлен благородным ядом мечты, которая когда-то была его собственной…

Блестящий почти москвич Андрей Артамонов (Юрий Поляк), бросив всё, приезжает в далекий Казахстан, продолжать эксперимент погибшего Бондаря — и чудеса разворачиваются в полный рост, а Айнур, словно царевна, сбросившая лягушачью шкурку, проявляет свою истинную сущность. А сущность эта именно что сродни волшебной царевне, Золотой рыбке, Медной горы Хозяйке, японской лисице-кицунэ. Словом, женским природным духам или богиням, что не принадлежат никому, но могут подарить небывалое счастье или погубить, хотя одно часто неотличимо от другого. За Айнур верной свитой ходят дети, сосредоточенные и трудолюбивые, как муравьи, а когда наступает совсем край, то, словно привороженные, на помощь являются чуть ли не все мужчины села. И начинается работа не за страх, не за деньги и даже, наверное, не за совесть, а потому что звенит-дрожит-гудит надо всеми невидимое горячее марево Настоящего Чуда. И вот впавший было в отчаяние и запой начальник компрессорной станции Лыков (великолепно сыгранный Владимиром Ильиным) чуть ли не шлет на три веселые буквы разгневанный московский голос в телефоне. А когда в последний момент мужская воля дает слабину, решающее слово говорит женская не знающая преград решимость.

Совершенно не хочется рассуждать о том, правдиво ли показана в фильме советская действительность, потому что он не о действительности, советской или нет, и не об эксперименте по установке авиационных двигателей на газокомпрессорные станции. Правдивы ли мифы о священном браке или истории о джедаях и Силе? «70-е, Казахстан» звучит почти как «давным-давно, в далекой галактике…». Фильм — легенда, сказка, миф — не в ругательном смысле слова. Координаты — те самые, советские, разумеется, не случайны — иначе и в самом деле в качестве места действия пришлось бы искать другую планету. И всё же фильм не о прошлом, будущем или, упаси Боже, актуальном, он о вечном. О том, что царит в кадре с вывернутой наизнанку композицией, когда в центре — спящий в загоне верблюд, чистая беленая стена, безлюдный цех или просто земная и небесная твердь, отличимые разве что по цвету, а люди — где-то вдали, с краю или в узком дверном проеме, словно семечки треснувшего арбуза… Непустая вибрирующая пустота, переполненная животворной энергией, чистый лист ватмана, готовый принять линии твоей истиной судьбы, а потом воссоздать по ним тебя настоящего. А Айнур — порождение и воплощение этой силы, ее парламентер и проводник.

Наверное, это банально — в очередной раз понять, что миром-таки правит красота. Красота мысли, чувства, стремления, поступка, вечной природы, светлой музыки… просто красота хрупкой женской руки, подложенной во сне под щеку. И какая-то высшая, не выразимая словами Красота, по которой плачет в счастливом вроде бы финале Айнур, не найдя ее в осуществленной мечте. Была ли Красота в великих свершениях советской эпохи? Несомненно, была. Но, наверное, ее было всё же недостаточно, или она была слишком глубоко запрятана под защитные кожухи. Иначе мы не произносили бы сейчас слово «советский» с приставкой «пост». Если Сила Жизни не найдет Красоты, она может отвернуться, а если увидит, что и мечта угасла, то наверняка уйдет. Кому нужен радиоприемник без батарейки, ведь он не может передать песню о вечной любви. А жизнь и работа без любви — это то самое нехорошее слово на вторую букву алфавита, которое единственный раз повторил за Айнур при тихой супруге инженер Лыков…