Переворот: великая женщина во главе России
Бабий век
Слабый пол брал власть силой: княгиня Ольга; царевна Софья Алексеевна, перехватившая управление в пору благоволения стрельцов; Екатерина I, Елизавета I и Екатерина II, снискавшие расположение гвардии. Даже Анна Иоанновна разорвала ограничившие ее власть кондиции не без «моральной» поддержки «силовиков» и дворянства. Для всех этих женщин эпоха дворцовых переворотов стала их личным временем. А восемнадцатое столетие, за немногими годами, вообще оказалось «бабьим веком». Не столь, выходит, и коротким.
Вот что крест животворящий делает, или Аз есмь царь
Екатерина II Алексеевна Великая, урожденная София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, пришла к власти в ходе дворцового переворота 28 июня 1762 года (здесь и далее даты приведены по старому стилю), свергнув с престола мужа Петра III.
Начиная с этого момента фантазия и художественные фильмы живописуют жесткую, уверенную, властную государыню, которая сама ничего не боится, но внушает страх и трепет окружающим. Однако исторические источники помнят и совсем другую 33-летнюю императрицу.
«Король Фридрих II был прав, когда много лет спустя говорил ехавшему в Петербург французскому послу Сегюру, что Екатерина была не столько виновницей, сколько орудием переворота: слабая, молодая, одинокая в чужой земле, накануне развода и заточения она отдалась в руки людей, хотевших ее спасти, и после переворота не могла еще ничем управлять…» Так спустя более века писал Василий Ключевский в своем курсе русской истории.
В самые первые месяцы во главе империи Екатерина, еще не провозглашенная Великой, опасалась слухов, недругов и особенно друзей, которые возвели ее на престол. За полгода правления предшественника, к тому времени убиенного её супруга, у Петра III так и не нашлось времени для коронационных торжеств. Терпеливая и мудрая молодая императрица отличалась решительностью и гораздо большей оперативностью: она захочет упрочить свое положение срочно и сакрально. Церемония коронации давала юридическое, но главное — моральное право уроженке прусского в то время Штеттина управлять тогда уже огромной территорией от Левобережной Украины до Аляски. Территории эти ей предстоит расширить. А вместе с тем — и свое влияние.
Коронация, не без признаков таковых, не являлась ни веселой пирушкой, ни скучным протокольным мероприятием. Процедура или таинство (кому как больше нравится) узаконивала пребывание на престоле. Правильно даже сказать — богоустановливала монаршую власть. Церемония вполне сложилась в XVI веке, и, как исследовал Борис Успенский, «российский монарх посредством миропомазания приобретал особую харизму и сакральный статус».
К XVIII веку коронация обрела менее религиозный характер. Мало того, отдельные элементы лишний раз подчеркивали статус и самостоятельность государя. Например, собственноручное возложение короны свидетельствовало, что носителем высшей воли и главным лицом в государстве является не церковный иерарх, а светский «хозяин земли русской». Особое значение имеет и причащение императора св.Тайн по царскому чину в алтаре Успенского собора. Попадая сюда, «в святая святых», куда позволено пройти только священнослужителям, он как бы обособляется от мирян, позиционируется как «помазанник Божий и верховный покровитель церкви».
О своем намерении короноваться Екатерина Алексеевна объявила не многим более недели после восшествия на престол, обнародовав 7 июля соответствующий манифест. Ввиду политической нестабильности ее положения церемония должна была состояться очень скоро по меркам таких торжеств — на подготовку оставалась всего 2,5 месяца.
«…Упоение отравлялось мыслью о своей непрочности на престоле, — писал Ключевский. — Нередко среди придворного общества на нее набегало раздумье, и при всем умении держать себя она не могла скрыть своего тревожного настроения. Не все, даже участники переворота, остались им довольны как недостаточно награжденные. Удача одних кружила головы другим, подстрекала к повторению, поддерживая ропот, а предлог для ропота был налицо. Екатерина совершила двойной захват: отняла власть у мужа и не передала ее сыну, естественному наследнику отца».
В своем манифесте от 7 июля Екатерина Алексеевна излагала оправдательные причины, побудившие вступить на престол, — ревность к благочестию, «любовь к нашему Российскому Отечеству, усердное всех наших верноподданных желание».
«…Что не иначе, как от руки Его приняли Царство, подражая православным прежде нас бывшим Российским Монархам, яко и Греческим благочестивым и самим древним Израильским Царям, которые обыкновенно Елеем Святым на Царство помазываемы были, положили Мы намерение без продолжения времени принять оное Священное Елея помазание, и возложить на себя Корону; что с помощию Божиею и намерены Мы совершить сего 1762 года, в Царствующем Нашем граде Москве, месяца сентября».
Коронование императора — дело рук самого императора
Для приготовления к коронации назначена была особая комиссия, во главе которой стоял князь Никита Трубецкой — тот самый, что возглавлял «оргкомитет» еще при Елизавете Петровне.
«В сентябре двор отправился в Москву, — отмечала в своих записках Екатерина Дашкова. — Я ехала в одной карете с Екатериной. По дороге каждый город и деревня весело встречали государыню».
Как писал в конце XIX века протоирей, магистр богословия Василий Жмакин в церковноисторическом очерке о коронациях, 2 сентября императрица въехала в село Петровское, отстоявшее от Москвы в двенадцати верстах. Утром 11 сентября сюда прибыло духовенство для принесения поздравлений с благополучным приездом из Санкт-Петербурга в Москву.
13 сентября 1762 года состоялся торжественный въезд в разряженную первопрестольную «всепресветлейшей, державнейшей великой государыни императрицы Екатерины Алексеевны».
Улицы древней столицы были украшены гирляндами, вывешенными коврами и гобеленами. По древней русской традиции безжизненный пыльный пейзаж занялся к приезду начальства густой зеленью ельника и множеством цветов.
Для торжественного въезда было устроено четверо триумфальных ворот с аллегорическими полотнами, символами и эмблемами. У последних — Никольских в Кремле — встретил Екатерину Алексеевну местный архиерей, митрополит московский Тимофей со своим духовенством: поднес императрице крест к целованию, окропил святой водой и произнес поздравительную речь.
Непосредственно перед церемонией монарх переселялся в Кремлевский дворец.
22 сентября около десяти часов утра под звуки труб и литавр торжественная процессия двинулась к Успенскому собору. Государыня в это время находилась во внутренних своих покоях дворца и приготавливалась к священным таинствам: миропомазанию и причащению. Оттуда она вышла в аудиенц-камеру, где находились императорские регалии. После обычного окропления царского пути святой водой началось шествие с Красного крыльца к Успенскому собору. Императрица чинно выступала под балдахином в платье с вышивными двуглавыми орлами.
Более двадцати архиереев, сорока архимандритов и прочих духовных лиц встретили Екатерину у дверей собора. Императрице поднесли крест и окропили святой водой. В предшествии всего духовенства она вошла внутрь, приложилась к иконам, а потом взошла на трон и села на приготовленный ей императорский престол. Духовные чиноначальствующие, хотя и имели позади себя скамьи, стояли.
После прочтения религиозных текстов, в том числе молитвы Символ веры (в знак того, что царь будет опираться в своем правлении на те нравственные начала, на которых зиждется Царство Божие), императрица поочередно «соизволяла повелеть взять со стоящего на троне с регалиями стола и возложить на себя императорскую мантию, которую архиепископ с прочими архиереями поднесли ей на подушках». Принимая в расчет, что во время коронации русские цари и императоры символически уподоблялись Иисусу Христу, становится понятнее аллегория с тем, что царский венец принимается за терновый, а мантия символизирует багряницу.
После императрице подали корону, которую Екатерина Алексеевна собственноручно на себя возложила. Подобным образом поступила ранее Елизавета Петровна. «Ее Императорское Величество, имея совершенное право (на престол), сама на себя корону наложить изволила», — такое пояснение поступка дочери Петра Великого приводилось в «описании» триумфальных ворот и толковании аллегорических изображений. Эту традицию повторила Екатерина Алексеевна, а позже ее сын — Павел I.
Императрица произнесла приветственную речь, не изменившуюся с 1730 года, после чего приняла императорский скипетр и державу, символизирующую господство над миром. Скипетр был включен в число коронационных регалий в XVI веке при венчании на царство Федора Иоанновича как символ того, что государь является защитником собственной страны.
После возложения короны, во время пения многолетия, на Красной площади раздавался залп пушечных орудий, а светские и духовные чины приносили поздравление троекратным поклоном.
Новгородский архиепископ Дмитрий от всего Российского Отечества обратился к Императорскому Величеству с поздравительной речью «Благочестивейшая, самодержавнейшая, Богом венчанная, всероссийская императрица Екатерина Алексеевна!..» После чего был совершен обряд миропомазания. Опираясь на работу Успенского, заключаем, что при помазании миром российских монарх, в отличие от византийских традиций, уподоблялся не царям Израиля, «а самому Христу». Через миропомазание ему призывались и особые благодатные дары.
«Императрица, спустившись с трона, шествовала к царским дверям (собора). Здесь она сняла с себя корону и отдала скипетр и державу особо назначенным сановникам. Архиепископ Дмитрий помазал императрицу св. миром, так же точно, как и при коронации Елизаветы…»
По совершении таинства из пушек палили второй раз. «Затем уже она архиерейскою рукой была введена внутрь алтаря и приняла Святых Тайн по царскому чину — то есть как причащаются священнослужители особо тела и особо Крови Христовой». «Простым смертным» такой порядок был непозволителен.
По окончании литургии последовали поздравления от подданных.
Когда императрица вышла из Успенского собора, её громогласно приветствовали народ и войско. Раздался третий большой звон и пальба из пушек. Крики продолжались полчаса, пока Екатерина II не дала знак продолжить шествие. В Архангельском и Благовещенском соборах она по древнему обычаю прошла к наиболее почитаемым иконам, «приложилась к мощам царевича Дмитрия и поклонилась гробам своих предков».
Но не все было спокойно в Российском государстве. Даже в этот день и в стенах собора придворная жизнь клокотала, а градус интриг не снижался. Ближайшие к Екатерине люди продолжали выяснять отношения. Вот как это описывает ее соратница Екатерина Дашкова:
«В это же самое время Орловы с их обычным пронырством искали случая унизить меня. Они устроили церемониал венчания. На основании немецкого этикета, введенного Петром I, военное сословие первенствовало на подобных выставках. Поэтому они назначили мне место в соборе не как другу императрицы, украшенному орденом Св. Екатерины, а как жене полковника, которая могла быть допущена в самых низших рядах».
Инаугурация ела и плясала
За коронацией в Успенском соборе последовала светская часть празднования. В аудиенц-зале дворца императрицей были объявлены милости лицам, высказавшим преданность при восшествии на престол, а также отличившимся храбростью во время бывшей незадолго прусской войны.
«Когда кончилось венчание, императрица возвратилась во дворец и села под царским балдахином. Началось длинное производство. Между первыми назначениями князь Дашков был пожалован в камергеры, что дало ему чин бригадира и не лишило полка; я была определена статс-дамой», — вспоминала Екатерина Дашкова.
Далее последовал торжественный обед в Грановитой палате. Но вперед матери Отечества «кусок в горло не полез»:
«Лишь только императрица изволила за столом спросить кушать, пить и прикущала, тогда прежде духовныя, а за ними и светские персоны, отдав поклон, сели».
Вечером Кремль был иллюминирован, и народ со всей Москвы собрался посмотреть на «огненное зрелище». Сообщают и о «хождении в народ»: в полночь Екатерина инкогнито спустилась на Красную площадь, чтобы полюбоваться иллюминацией, а «народ узнал ее и приветствовал громким «ура», пока она не удалилась во внутренние покои». В этот раз для простых подданных праздник был устроен не только на Соборной, но и на Красной площади. Людей особо интересовали угощение и подарки: пирамиды душистого хлеба, жареные телята и бараны, горы всякой вкусной снеди, 120 бочек разменной монеты на сумму 600 тысяч рублей для раздачи. Три дня и три ночи не переставая били фонтаны вина.
Коронационные торжества продолжались неделю. «Москва представляла ряд беспрерывных праздников. Народ, казалось, веселился от души, и почти вся зима прошла среди пиров и праздников».
Апофеозом стало грандиозное уличное действо «торжествующая Минерва». Четыре тысячи человек принимали участие в этом маскараде, символизировавшем, что в России наступает время Минервы — век правосудия, расцвета наук, искусства и мудрости. Та же идея легла в основу медали в память восшествия Екатерины II на престол. Языком аллегорий и символов провозглашалось наступление эпохи просвещенного абсолютизма.
Вот только искусство организации праздника все равно потребовало человеческих жертв. Режиссер маскарада Федор Волков, разъезжая верхом во время проведения, простудился и 4 апреля 1763 года скончался.
А «маховик гуляний» все продолжал набирать обороты. После официальных торжеств череда балов, парадных обедов, маскарадов и фейерверков не прекратилась, продлившись более полугода, с октября 1762 до июня 1763 года.
Лучшие друзья императрицы — бриллианты
«Москва — третий Рим», но вот история с модой и украшениями вполне бы подошла к английской свадебной традиции. Так, в ювелирном ансамбле венчаемой на царство было «что-то новое, старое, голубое и взятое взаймы»: орден Андрея Первозванного (носился на голубой ленте), новая корона и драгоценности венценосной предшественницы.
Вот только с короной «неувязочка» вышла: экземпляр Елизаветы Петровны не сохранился. За весьма ограниченное время придворным мастерам предстояло решить главную ювелирную задачу: создать новую Большую императорскую корону, что называется, с нуля: от идеи до воплощения. Металл и камни с размонтированного венца предшественницы пустили на большую корону Екатерины II.
Ювелиры Иеремия Позье и Георг Фридрих Экарт, возможно, и недолюбливали друг друга, но «ничего личного, только бизнес»: сообща создали драгоценный символ, которым венчались на царство все российские монархи с 1762 по 1896 год.
В общей сложности на короне укреплены 75 жемчужин и 4936 бриллиантов. Вершину украшает великолепная темно-красная шпинель в 398,72 карата. Высокое и тяжелое ювелирное произведение с жемчужинами весило около 800 г, а вместе с металлом — 2 кг 83 г. Изначально на корону было отпущено 1 фунт золота и 20 фунтов серебра. Длина нижней окружности короны — 64 см, высота с крестом 27,5 см. Цена всех драгоценных камней, украшавших корону, составляла в то время два миллиона рублей.
Екатерина II осталась «очень ею довольна», сказав, что в «течение четырех или пяти часов во время церемонии как-нибудь продержит эту тяжесть», — цитирует Позье в своем исследовании Игорь Зимин. Впоследствии корону перед каждой коронацией ювелиры будут подгонять «по голове» монархов.
Державой царские регалии были дополнены при Борисе Годунове (1598), по другой версии — при короновании супруги Лжедмитрия I Марины Мнишек (1606).
Для церемонии 1762 года первоначально предполагалось использовать предмет из древнего «большого наряда» московских царей, с которым венчалась на царство Екатерина I. Но к ужасу организаторов выяснилось, что и с этой драгоценной вещью случилась оказия. Вскоре после коронации Елизаветы Петровны из державы по повелению императрицы выломали дорогие камни, а затем в дело употребили и золото. В результате древняя реликвия была уничтожена.
Это пренеприятнейшее известие сообщено 7 сентября, за 15 дней до коронации. На изготовление новой державы у ювелира оставалось только две недели. Затратив много сил, нервов и драгоценного металла, Георг Фридрих Экарт изготовил безупречную по композиционному воплощению вещь — гладко отполированный золотой шар, опоясанный бриллиантовыми поясками. Новая держава прослужила на восьми коронациях (1762, 1797, 1801, 1826, 1829 (коронация Николая I в Варшаве), 1856, 1883, 1896). Правда, в ее первоначальный облик впоследствии вносились изменения.
Новый Императорский скипетр, украшенный знаменитым алмазом «Орлов» весом 189,62 карата и стоивший свыше 400 000 рублей, был изготовлен для Екатерины II несколько позже.
Считается, что этот алмаз императрице поднес ее фаворит граф Григорий Орлов 24 ноября 1773 года. Его вставили в уже готовый скипетр. Правда, существует альтернативная точка зрения, что знаменитый камень императрица купила сама, заплатив из гос. казны, а романтическая версия придумана, чтобы скрыть такое распоряжение бюджетом.
Но как бы там ни было, с этого времени (1773) три основные коронационные регалии (корона, скипетр и держава) обрели друг друга. Жили долго, счастливо и выставляются по сей день.
Кроме Большой императорской короны и державы, на коронации Екатерины II использовали «Большой букет», изготовленный для Елизаветы Петровны. Драгоценная композиция служила украшением корсажа парадного коронационного платья. Еще один ювелирный раритет, ставший обязательным элементом коронационного наряда российских императриц, — пряжка-аграф, которой скалывался палантин Елизаветы. Пряжку изготовили в 1757—1760 годах и, начиная с Екатерины II, массивный аграф из золота и серебра с бриллиантами, выдерживающий значительный вес, использовали для скрепления концов тяжелой мантии, надеваемой при коронациях или торжественных выходах императриц. Этот предмет также сохранился и экспонируется в историческом зале Алмазного фонда Московского Кремля.
В память о коронации были выбиты особые медали, их раздавали участникам церемонии, и жетоны, которые бросали в толпу зрителей. В ответ ликующий люд, видимо, «и в воздух чепчики бросал».
Все новые коронационные регалии, особенно Большая императорская корона, были буквально усыпаны бриллиантами. Мода на них достигла своего апогея именно при дворе Екатерины II. Драгоценные пуговицы для одежды, табакерки с дорогими камнями… Страсть элиты к бриллиантам нашла отражение в исторических анекдотах и, буквально, в стёклах ударопрочных музейных витрин, через которые и нам сегодня можно посмотреть на осколки той эпохи.
Платье повышенной патриотичности
Странно, но это было, пожалуй, единственное коронационное платье, основным украшением которого стал герб Российской империи. Екатерина I заказала наряд в Париже. Платье императрицы Екатерины II патриотично пошили в России. Во всех смыслах тяжелый люкс в стиле рококо был выполнен из серебряной парчи. Как бы сейчас сказали, коронационный look состоял из корсажа и юбки, что в окружности превышала пять метров. Шлейф тянулся за императрицей во всю свою 3,5-метровую длину. Декольте и рукава украшало тонкое льняное «брабантское» кружево.
Всем дамам было дано указание явиться на коронацию в «ромброндах цветных» (парадных платьях с фижмами колоколообразной формы), а кавалерам орденов Святого Андрея Первозванного и Святого Александра Невского — в орденском одеянии. На их фоне наряд императрицы выглядел особенно впечатляющим, поистине создающим триумфальный образ императорской власти. Как всегда, ко двору на это знаменательное в истории России событие собрались представители самых ярчайших королевских фамилий Европы.
Шах и мать
О том, какой была Екатерина II Великая, известно многое. Не меньше мифов, легенд и полуправды оставила после себя эта удивительная женщина. Пожалуй, самая известная российская правительница. Да что там говорить — и сегодня, и не только в нашей стране, её личность вызывает острый интерес. Поговаривают, что портрет Екатерины II украшает рабочий кабинет канцлера Германии Ангелы Меркель.
Василий Ключевский как-то «оговорился», что в деятельности Екатерины II «были промахи, даже крупные ошибки, в ее жизни остаются яркие пятна. Но целое столетие легло между нами и ею. Трудно быть злопамятным на таком расстоянии (впрочем, абзацами это весьма ловко удалось прославленному историку), и именно при мысли о наступлении второго столетия со дня смерти Екатерины II в памяти ярче выступает то, за что ее следует помнить, чем-то, чего не хотелось бы вспоминать».
Следующая коронация состоится через 35 лет, в 1797 году. На престол взойдет сын Екатерины Павел I, у которого с матерью были натянутые отношения.
По завершении церемонии коронации в Успенском соборе он прочтет Закон о престолонаследии, изменивший порядок передачи российского трона. В отличие от петровского указа, который не предусматривал различий в правах для наследников мужского и женского пола, акт ввел так называемую «австрийскую» примогенитуру, при которой преимущество в наследовании имели потомки мужского пола. Так женскому правлению был фактически поставлен шах и мат.
После законотворчества Павла Петровича его мать, Екатерина II, осталась в истории Великой и последней самодержицей на российском престоле.